История РПЦ. Современность.
Оригинал взят у teterevv в История РПЦ. Современность.
Россия предлагает альтернативный подход к оценкам происходящего в мире. И этот подход формируется в тесной связи государства и Православия. Причем Церковь участвует в этом формировании сознательно. Государство со своей стороны принимает это соратничество.
Второй день куда не глянешь, везде о Путине в ООН. Не спорю, событие важное. Но не могу сказать, что в речи нашего Президента я услышал какие-то откровения. В той или иной мере все это повтор того, что говорится в Российском информ. пространстве не первый год.
Концептуально же мне ближе речь Си Цзиньпина, в которой он не ограничился перечислением существующих противоречий в мире, но и попытался разобраться в их сущности и причинах.
Что касается Путина, а верней реакции на его выступление, то я могу лишь еще раз недоумевать о том, до какой степени нужно было отвыкнуть в период Горбачева и Ельцина от естественности и нормальности подобного рода выступления, чтобы считать норму за чуть ли не подвиг! Путин выступил, как и должен выступать национально ориентированный лидер.
Причем надо сказать, что к нему как лидеру есть вопросы о том, готова ли подписаться под его словами его же «команда»? Способна ли взять на себе издержки этой позиции? И не только элита, но и страна в целом? Сознательно взять, а не потому лишь, что так вышло?
Но сегодня я хотел поговорить не о Путине в ООН и не о его позиции. Я хотел продолжить разговор об истории Церкви. И, как ни странно, эти темы вдруг пересеклись. Просматривая публикации ИноСМИ, которые, конечно же, также по своему готовились к юбилейной Генассамблее ООН и обратили внимание на Россию, я наткнулся на две статьи.
Одна немецкого автора и в какой-то мере европейского подхода к рассмотрению этой оппозиционности России по отношению к Западу. Ее автор Кристоф Штёльцль - историк, преподаватель менеджмента в сфере культуры Свободного университета Берлина - задался вопросом: куда же исторически должна быть отнесена Россия? К Европе или Азии? Исходя уже из названия статьи «Одна территория, одна культура» можно увидеть ответ самого автора.
Статья не лишена странностей. Например, в один ряд с действительно величайшими русскими и советскими писателями попал Солженицын. Или в разговоре о чисто европейской природе попытки построения справедливого устройства в СССР тут же следует замаскированное отождествление этой устремленности с Третьим Рейхом. Чего тут больше, неспособности вырваться за границы клише идеологического противостояния Холодной войны или же ее продолжение даже в этой отчасти позитивном для нас подходе признания России (наконец то!!! J) европейским государством, я не знаю. Но статья обстоятельная, изучающая глубину вопроса аж до Византии и выбора Россией Православия как альтернативы папизму.
Может быть, позже я отдельно что-то напишу по этой статье. Пока же перейду ко второй. Она представляет, если можно так сказать взгляд уже представителя США. Ее автор - Николай Петро - профессор Университета Род-Айленда. Статья опубликована в "The National Interest" и называется «Система нравственных ценностей Москвы, и почему это важно»
Опять же, тут я не хочу давать хоть какого-то разбора статьи, хотя она достаточно подробно и многосторонне рассматривает очень важный для нас вопрос - существо идеологии современной России. И, хотя автор сперва говорит что «У постсоветской России нет направляющей идеологии»», в дальнейшем автор описывает именно идеологию, вернее ее разные составляющие.
Я уже близок к тому чтобы закольцевать обе обозначенные темы: Церковь и противостояние с Западом. Но перед этим я хочу поправить автора в вынесенном им приговоре отсутствия идеологии в современной России. Проговоренной и принятой на уровне общественного договора - нет. Но стихийно возникшая и существующая в виде неоофрмленных общих представлений о благе, прошлом и будущем страны - есть. Это неосоветизм. Его категорически не принимает антисоветская западническая неолиберальная элита и потому всячески препятствует ее оформлению.
Но то, что она есть в «низах» спорить можно только тщательно убегая от Реальности. На днях мне попался ролик с беседой об экономике с одним из протоиереев РПЦ, в которой разговор ведется языком марксизма, а оценки деятельности руководства страны в СССР более чем положительные. И хотя в концовке ведущая и батюшка пытаются себя позиционировать как антисоветчики и антимарксисты, выглядит это крайне неубедительно.
Возвращаясь к статье из "The National Interest", я хочу привести оттуда фрагмент, который свидетельствует о признании роли РПЦ в обсуждаемых автором процессах выстраивания современной (в смысле актуальной) Российской идеологии.
Сперва автор обозначает основные места противоречий между Западом и Россией в области нравственных подходов к тому, что происходит в мире, а именно:
«Первое это характер международного порядка.
западные политические лидеры заявляют, что в лучшем из всех возможных миров внешняя политика является отражением внутренней политики. Построенная на этой посылке теория (теория демократического мира) в своей самой популярной форме гласит, что демократии не воюют друг с другом. Поэтому отстаивающие демократию государства продвигают желательный в нравственном плане миропорядок, а возражающие против таких усилий государства считаются безнравственными.
Соединенные Штаты и их союзники изыскивают пути обхода международных институтов, утверждая, что западные ценности пусть не де-юре, но де-факто являются общемировым стандартом. Поэтому, когда несколько западных стран действуют заодно, им не нужен формальный мандат ООН.
Третий источник напряженности связан с ослаблением роли традиционных религий как арбитров нравственности на Западе».
Автор, как мы видим, предупреждает многие идеологемы выступления Путина. Затем он пишет:
«И наконец, Русская православная церковь сегодня тесно взаимодействует с государством. Она часто оказывает интеллектуальную и моральную поддержку государственной политике - не потому что вынуждена, а потому что хочет это делать».
По логике автора, Россия предлагает альтернативный подход к оценкам происходящего в мире. И этот подход формируется в тесной связи государства и Православия. Причем Церковь участвует в этом формировании сознательно. Государство со своей стороны принимает это соратничество, по крайней мере, так считает автор:
«Сторонники многообразия культур заявляют, что в разнообразии стран и народов имеется изначальная ценность (Владимир Путин называет ее «богоданной»)».
Автор подымает рассматриваемый вопрос выше, чем просто рамки поиска некого национального идеологического консенсуса.
«Безусловно, это конфликт мировоззрений, и политические последствия от такого конфликта неизбежны. Вполне понятно, что в светском дискурсе Русскую православную церковь часто считают политической силой, какой она определенно является. Она также является экономической силой, правовой силой, культурной силой и образовательно-воспитательной силой.
…Культура и религия остаются важными инструментами России в ее усилиях по созданию Евразийского союза и по противодействию его альтернативам…»
То есть Православие является одним из важнейших столпов удержания русских по культуре земель вокруг России и последующего их возвращения. Более того, автор утверждает, что созданная на базисе, в том числе Православия, альтернативность Западу является месседжем не только населению стран, ранее принадлежавших русской культурной матрице, но и выходящим за их пределы:
«Чтобы расширить зону своего охвата, Россия подает два простых сигнала, которые способны найти мощный отклик во многих не западных странах.
Первый сигнал заключается в том, что это совершенно правильно, когда не западные страны остаются верны себе.
Второй сигнал о том, что надо бросить вызов преобладающим на Западе представлениям о преимуществах потребительского общества.
Такое единодушие по поводу этих весьма аморфных ценностей превращается в хорошо различимую глобальную повестку по созданию нового мирового порядка».
Как видим, актуальность изучения истории взаимоотношений государства и Русской Церкви не носит чисто академического характера. Об этом взаимодействии в настоящем пишут за пределами России. Его как черт ладана боятся наши западники и неолибералы, открывшие антицерковный фронт, о котором стоит говорить отдельно. Но меня больше всего интересует именно эта синергия двух начал, факт которой и позволяет говорить о существовании их самих в исторической перспективе. Но говорить о будущем не разобравшись с прошлым весьма проблематично.
Итак, взяв некоторую паузу в теме о творчестве Лермонтова, я полностью сосредотачиваюсь на теме истории Церкви и навязываемом нам феномене «сергианства».
Россия предлагает альтернативный подход к оценкам происходящего в мире. И этот подход формируется в тесной связи государства и Православия. Причем Церковь участвует в этом формировании сознательно. Государство со своей стороны принимает это соратничество.
Второй день куда не глянешь, везде о Путине в ООН. Не спорю, событие важное. Но не могу сказать, что в речи нашего Президента я услышал какие-то откровения. В той или иной мере все это повтор того, что говорится в Российском информ. пространстве не первый год.
Концептуально же мне ближе речь Си Цзиньпина, в которой он не ограничился перечислением существующих противоречий в мире, но и попытался разобраться в их сущности и причинах.
Что касается Путина, а верней реакции на его выступление, то я могу лишь еще раз недоумевать о том, до какой степени нужно было отвыкнуть в период Горбачева и Ельцина от естественности и нормальности подобного рода выступления, чтобы считать норму за чуть ли не подвиг! Путин выступил, как и должен выступать национально ориентированный лидер.
Причем надо сказать, что к нему как лидеру есть вопросы о том, готова ли подписаться под его словами его же «команда»? Способна ли взять на себе издержки этой позиции? И не только элита, но и страна в целом? Сознательно взять, а не потому лишь, что так вышло?
Но сегодня я хотел поговорить не о Путине в ООН и не о его позиции. Я хотел продолжить разговор об истории Церкви. И, как ни странно, эти темы вдруг пересеклись. Просматривая публикации ИноСМИ, которые, конечно же, также по своему готовились к юбилейной Генассамблее ООН и обратили внимание на Россию, я наткнулся на две статьи.
Одна немецкого автора и в какой-то мере европейского подхода к рассмотрению этой оппозиционности России по отношению к Западу. Ее автор Кристоф Штёльцль - историк, преподаватель менеджмента в сфере культуры Свободного университета Берлина - задался вопросом: куда же исторически должна быть отнесена Россия? К Европе или Азии? Исходя уже из названия статьи «Одна территория, одна культура» можно увидеть ответ самого автора.
Статья не лишена странностей. Например, в один ряд с действительно величайшими русскими и советскими писателями попал Солженицын. Или в разговоре о чисто европейской природе попытки построения справедливого устройства в СССР тут же следует замаскированное отождествление этой устремленности с Третьим Рейхом. Чего тут больше, неспособности вырваться за границы клише идеологического противостояния Холодной войны или же ее продолжение даже в этой отчасти позитивном для нас подходе признания России (наконец то!!! J) европейским государством, я не знаю. Но статья обстоятельная, изучающая глубину вопроса аж до Византии и выбора Россией Православия как альтернативы папизму.
Может быть, позже я отдельно что-то напишу по этой статье. Пока же перейду ко второй. Она представляет, если можно так сказать взгляд уже представителя США. Ее автор - Николай Петро - профессор Университета Род-Айленда. Статья опубликована в "The National Interest" и называется «Система нравственных ценностей Москвы, и почему это важно»
Опять же, тут я не хочу давать хоть какого-то разбора статьи, хотя она достаточно подробно и многосторонне рассматривает очень важный для нас вопрос - существо идеологии современной России. И, хотя автор сперва говорит что «У постсоветской России нет направляющей идеологии»», в дальнейшем автор описывает именно идеологию, вернее ее разные составляющие.
Я уже близок к тому чтобы закольцевать обе обозначенные темы: Церковь и противостояние с Западом. Но перед этим я хочу поправить автора в вынесенном им приговоре отсутствия идеологии в современной России. Проговоренной и принятой на уровне общественного договора - нет. Но стихийно возникшая и существующая в виде неоофрмленных общих представлений о благе, прошлом и будущем страны - есть. Это неосоветизм. Его категорически не принимает антисоветская западническая неолиберальная элита и потому всячески препятствует ее оформлению.
Но то, что она есть в «низах» спорить можно только тщательно убегая от Реальности. На днях мне попался ролик с беседой об экономике с одним из протоиереев РПЦ, в которой разговор ведется языком марксизма, а оценки деятельности руководства страны в СССР более чем положительные. И хотя в концовке ведущая и батюшка пытаются себя позиционировать как антисоветчики и антимарксисты, выглядит это крайне неубедительно.
Возвращаясь к статье из "The National Interest", я хочу привести оттуда фрагмент, который свидетельствует о признании роли РПЦ в обсуждаемых автором процессах выстраивания современной (в смысле актуальной) Российской идеологии.
Сперва автор обозначает основные места противоречий между Западом и Россией в области нравственных подходов к тому, что происходит в мире, а именно:
«Первое это характер международного порядка.
западные политические лидеры заявляют, что в лучшем из всех возможных миров внешняя политика является отражением внутренней политики. Построенная на этой посылке теория (теория демократического мира) в своей самой популярной форме гласит, что демократии не воюют друг с другом. Поэтому отстаивающие демократию государства продвигают желательный в нравственном плане миропорядок, а возражающие против таких усилий государства считаются безнравственными.
Соединенные Штаты и их союзники изыскивают пути обхода международных институтов, утверждая, что западные ценности пусть не де-юре, но де-факто являются общемировым стандартом. Поэтому, когда несколько западных стран действуют заодно, им не нужен формальный мандат ООН.
Третий источник напряженности связан с ослаблением роли традиционных религий как арбитров нравственности на Западе».
Автор, как мы видим, предупреждает многие идеологемы выступления Путина. Затем он пишет:
«И наконец, Русская православная церковь сегодня тесно взаимодействует с государством. Она часто оказывает интеллектуальную и моральную поддержку государственной политике - не потому что вынуждена, а потому что хочет это делать».
По логике автора, Россия предлагает альтернативный подход к оценкам происходящего в мире. И этот подход формируется в тесной связи государства и Православия. Причем Церковь участвует в этом формировании сознательно. Государство со своей стороны принимает это соратничество, по крайней мере, так считает автор:
«Сторонники многообразия культур заявляют, что в разнообразии стран и народов имеется изначальная ценность (Владимир Путин называет ее «богоданной»)».
Автор подымает рассматриваемый вопрос выше, чем просто рамки поиска некого национального идеологического консенсуса.
«Безусловно, это конфликт мировоззрений, и политические последствия от такого конфликта неизбежны. Вполне понятно, что в светском дискурсе Русскую православную церковь часто считают политической силой, какой она определенно является. Она также является экономической силой, правовой силой, культурной силой и образовательно-воспитательной силой.
…Культура и религия остаются важными инструментами России в ее усилиях по созданию Евразийского союза и по противодействию его альтернативам…»
То есть Православие является одним из важнейших столпов удержания русских по культуре земель вокруг России и последующего их возвращения. Более того, автор утверждает, что созданная на базисе, в том числе Православия, альтернативность Западу является месседжем не только населению стран, ранее принадлежавших русской культурной матрице, но и выходящим за их пределы:
«Чтобы расширить зону своего охвата, Россия подает два простых сигнала, которые способны найти мощный отклик во многих не западных странах.
Первый сигнал заключается в том, что это совершенно правильно, когда не западные страны остаются верны себе.
Второй сигнал о том, что надо бросить вызов преобладающим на Западе представлениям о преимуществах потребительского общества.
Такое единодушие по поводу этих весьма аморфных ценностей превращается в хорошо различимую глобальную повестку по созданию нового мирового порядка».
Как видим, актуальность изучения истории взаимоотношений государства и Русской Церкви не носит чисто академического характера. Об этом взаимодействии в настоящем пишут за пределами России. Его как черт ладана боятся наши западники и неолибералы, открывшие антицерковный фронт, о котором стоит говорить отдельно. Но меня больше всего интересует именно эта синергия двух начал, факт которой и позволяет говорить о существовании их самих в исторической перспективе. Но говорить о будущем не разобравшись с прошлым весьма проблематично.
Итак, взяв некоторую паузу в теме о творчестве Лермонтова, я полностью сосредотачиваюсь на теме истории Церкви и навязываемом нам феномене «сергианства».