Штрихи к портрету коррупции в сталинскую эпоху
Был порядок, говорят…
Штрихи к портрету коррупции в сталинскую эпоху
Напечатать
Борис Соколов
Общим местом в общественном сознании стала мысль, что «при Сталине не воровали», что тогда был порядок и не было коррупции. О том, каков был порядок, основанный на терроре и беззаконии, мы сейчас знаем уже довольно много - благодаря многочисленным публикациям документов и воспоминаний, работам историков, которые сосредоточивались преимущественно на исследовании репрессивного аппарата и механизмов тоталитарной власти. Про коррупцию в сталинские времена написано и опубликовано пока еще слишком мало. Архивы советских контрольных органов обследованы лишь фрагментарно. Потому-то и сохраняется иллюзия, что коррупции при Сталине не было.
В условиях общенародной собственности на средства производства, которая вела к обесценению денег и росту дефицита товаров и услуг, взятки часто приобретали натуральную форму. Собственно, для Российской империи здесь не было ничего нового. Еще ревизоры Петра Великого брали взятки икрой и рыбой. А в советское время можно было, например, отремонтировать начальнику автомобиль за казенный счет, устроить ему банкет, достать дефицитные билеты в театр и т. п. Если речь шла о более высоком уровне, то дорогими подарками могли быть картины, антиквариат, роскошные халаты, породистые скакуны и т. п. Единственный период, когда коррупция приобрела преимущественно денежный характер, - эпоха нэпа. Тогда многие коммунисты-начальники совместно с нэпманами проворачивали миллионные аферы. После того как нэп прикончили, коррупция опять стала преимущественно натуральной. В таком виде она, кстати, была значительно менее уязвимой для судебного преследования. Тут надо заметить, что призванная контролировать власть Рабоче-крестьянская инспекция своей функции не выполняла, потому что на практике она не могла привлекать к ответственности коммунистов без решения соответствующих партийных органов. А большинство начальников были членами партии. Поэтому гораздо большую роль играла Центральная Контрольная Комиссия ВКП(б), но дела о коррупции туда попадали редко. В 1934 году РККИ и ЦКК слили в Комитет партийного контроля, но в 1940 году опять выделили Наркомат Государственного Контроля. Его главой был назначен Лев Захарович Мех-лис, один из ближайших к Сталину людей. Но активно действовать в этой должности он начал только после Второй мировой войны. 19 марта 1946 года Наркомат госконтроля переименовали а Министерство госконтроля.
Характерный эпизод, отчетливо показывающий как размах коррупции в сталинскую эпоху, так и нежелание верховного владыки действительно с ней бороться, относится к послевоенной эпохе[1]. Очевидно, Мехлис получил указание вождя немного припугнуть номенклатуру, которая хотела расслабиться после тягот военного времени и пожить в свое удовольствие. Так, в сентябре 1946 года он доложил заместителю председателя Совета Министров и члену Политбюро Лаврентию Берии о злоупотреблении служебным положением заместителями министра трудовых ресурсов СССР П. Г. Москатовым и Г. И. Зеленко, которые потратили на строительство собственных дач более 80 тыс. рублей государственных средств и использовали бесплатный труд учащихся ремесленных училищ. Замечу, кстати, что 80 тыс. рублей по тем временам - не такие уж большие деньги. Примерно столько же стоил тогда хороший автомобиль.
Вот военные, как выяснил тот же Мехлис, с дачами размахнулись гораздо масштабнее. Легендарный полярник, контр-адмирал И. Д. Папанин, возглавлявший Главсевморпуть, потратил на дачу 250 тыс. рублей казенных денег, не считая стоимости перевозки стройматериалов и рабочей силы, которые тоже были оплачены за казенный счет. По результатам проверки МГК дважды Героя Советского Союза отправили на пенсию, где он, однако, долго не засиделся и уже в 1949 году стал заместителем директора Института океанологии АН СССР по экспедициям. Но, конечно, с прежним размахом в Институте океанологии присваивать государственные средства у Папанина уже не было никакой возможности.
Настоящим чемпионом по части дачного строительства оказался начальник войск связи Сухопутных войск И. Т. Пересыпкин, отгрохавший дачу на 330 тыс. рублей (опять-таки, без стоимости транспортировки стройматериалов и рабочей силы). И ему любовь к роскоши сошла с рук. В своей должности Иван Терентьевич благополучно пережил Сталина.
А министр строительства топливных предприятий СССР А. Н. Задемирко и его заместитель Т. Т. Литвинов разрешили израсходовать на оборудование кабинетов для руководящих работников министерства более 1 млн рублей. По всей видимости, эти кабинеты были настоящими произведениями прикладного искусства.
Казенные средства шли не только на дачи и кабинеты, но и на устройство банкетов. Министр угольной промышленности западных районов СССР Д. Г. Оника, несмотря на существовавший запрет, в мае 1946 года устроил банкетов на 350 тыс. рублей за счет угольных предприятий. Не отставали и другие министерства. Глава министерства пищевой промышленности В. П. Зотов содержал конюшню для личных нужд, причем в год она обходилась в 752 тыс. рублей. Числились лошади по ведомству Главсахара, но, разумеется, для перевозки рафинада их не использовали. Министр транспортного машиностроения СССР В. А. Малышев, в годы войны возглавлявший танковую промышленность, на новой должности за полгода успел потратить только на банкеты 1,8 млн рублей. Банкеты часто являлись скрытой формой взятки. Их устраивали подчиненные для начальства в надежде решить свои проблемы (выбить фонды, повышение зарплат, продвижение по службе и т. п.). Все это, напомним, происходило в стране, треть которой лежала в руинах и на которую уже надвигался страшный послевоенный голод.
Сталин за коррупцию никого не посадил. Своих должностей лишились Г. И. Зеленко и Т. Т. Литвинов, выговоры получили А. Н. Задемидко, П. Г. Мо-скатов и Д. Г. Оника, остальные отделались легким испугом. Кроме того, часть нецелевым образом израсходованных средств, но, разумеется, далеко не все, вычли из зарплаты провинившихся.
Гораздо более существенные кары обрушились на жирующую номенклатуру весной-летом 1948 года, когда была осуществлена комплексная ревизия Совета министров Азербайджанской ССР. Были вскрыты многочисленные факты незаконного снабжения через комиссионные магазины обитателей правительственных дач, получения руководителями промышленных товаров по специальным ордерам. Оказалось также, что под прикрытием госдачи существует личная дача председателя Совмина Т. И. Кулиева, под которую у местного колхоза было отчуждено 8 гектаров земли, - роскошный двухэтажный дворец с огромным подсобным хозяйством. Не отставали от главы правительства и прочие руководители. Кумовство и взяточничество процветали по всей республике. На прием к проводившему проверку заместителю министра госконтроля СССР С. Г. Емельянову записалось до 2 тыс. человек, и было зарегистрировано около 1 тыс. письменных жалоб жителей Азербайджана на поборы со стороны советских и партийных чиновников.
Глава партийной организации Азербайджана Мир Джафар Багиров отличался показной скромностью. Он занимал со своей семьей особняк-дворец в самом центре города, но на публике все время появлялся в простенькой синей сатиновой спецовке. Почувствовав, что кресло под ним закачалось, Мир Джафар Аббасович принял меры. За членами комиссии была установлена слежка, их телефонные разговоры прослушивались, отслеживались также все люди, обращавшиеся с заявлениями к ревизорам. Комиссия установила факты нецелевого расходования «нефтяного фонда» (оставляемых Азербайджану отчислений от нефтедобычи), роскошь на правительственных дачах, факты коррупции близких к М. Д. Багирову людей. И тогда старый чекист Багиров решил действовать по-чекистски. Емельянову и другому руководящему работнику госконтроля, Л. Ю. Белахову, неравнодушным к женской красоте, «подложили» двух проституток, которых потом арестовали и обвинили в шпионаже в пользу США. Высокопоставленных контролеров разместили в шикарных номерах «Интуриста», ежедневно устраивали приемы с участием девиц. С. Г. Емельянова сфотографировали не только с «американскими шпионками», но и сидевшим на одной скамейке с сотрудником иранского консульства. Багиров отправил телеграмму И. В. Сталину с жалобой на то, что ревизоры дискредитируют партийное и советское руководство республики, а через своего друга Берию передал Сталину компромат о контактах руководителей комиссии с «иностранными шпионами».
Сталин сказкам про «шпионские связи» руководителей комиссии МГК, разумеется, не поверил, но понял, что комиссия перестаралась. В результате решением Политбюро ЦК ВКП(б) была создана специальная комиссия во главе с Георгием Маленковым для проверки работы посланной в Азербайджан комиссии и МГК в целом. В постановлениях ЦК, принятых 30 июля и 26 августа 1948 года по итогам работы комиссии Маленкова, указывалось на серьезные недостатки в работе Министерства госконтроля - нарушение «большевистского принципа подбора кадров», в результате чего в МГК СССР «оказалась группа работников, в политическом и деловом отношении непригодных для работе в Госконтроле»; «извращение понятия независимости контролеров в работе»; «зазнайство»; «отрыв от местных партийных и советских органов». От обязанностей были освобождены два заместителя министра - М. И. Старостин, отвечавший в МГК за кадры, и С. Г. Емельянов. Мехлис получил выговор за неправильное реагирование на сигналы азербайджанских руководителей, введение в заблуждение ЦК ВКП(б). Выступая на коллегии МГК, Лев Захарович обвинил С. Г. Емельянова и других членов комиссии в Азербайджане в игнорировании ЦК республиканской компартии, зазнайстве, склонности к «арапистым» умозрительным обвинениям, тенденциозности, а также в связях с «сомнительными женщинами» (последнее было сущей правдой). Мехлис предупредил: «По удалении из МГК СССР неподходящих для контрольной работы мы провели явно недостаточную работу». Так ревизорам МГК был направлен ясный сигнал: не лезть в запретные зоны, не трогать неприкасаемых.
Постановлением Совета Министров СССР «Об уточнении прав Министерства Государственного Контроля СССР и его представителей на местах» от 26 августа 1948 года и аналогичным указом Президиума Верховного Совета СССР права государственных контролеров были существенно урезаны. Отстранение от должности и привлечение виновных к судебной ответственности, что раньше мог делать сам министр госконтроля, теперь можно было осуществить только с санкции Совета Министров СССР, а накладывать дисциплинарные взыскания теперь можно было только с санкции одного из заместителей председателя Совмина СССР. Контролерам категорически запрещено было проверять министерства, главные управления и комитеты при правительствах СССР и союзных республик, а также исполкомы областных и краевых советов в целом, можно было ревизовать лишь деятельность их структурных подразделений. Контролеры госконтроля теряли свою независимость от местных властей и центральных ведомств, и резко понижался уровень номенклатуры, которую они могли привлечь к ответственности. Если раньше Мехлис как министр госконтроля мог своей властью привлечь к ответственности большинство должностных лиц, вплоть до союзного министра (но, разумеется, не членов Политбюро), то теперь ему приходилось испрашивать разрешение в Совете Министров СССР даже на наказание колхозного бригадира. И можно было не сомневаться, что уровень привлечения даже к административной ответственности впредь будет лишь немногим выше бригадирского. С этого времени ревизовались только отдельные заводы, колхозы, элеваторы, железнодорожные участки, а не министерства, главки, органы управления союзных республик. Было запрещено включать в акты ревизий фамилии должностных лиц из вышестоящих организаций, деятельность которых при этом не проверялась, даже если налицо был компрометирующий их материал. Официально это мотивировалось необходимостью уберечь руководящие кадры от «шельмования».
Сталин, очевидно, не ожидал, что уровень использования государственных средств в личных целях среди высшей номенклатуры союзных министерств окажется столь масштабным. И испугался, что дальнейшие проверки министерства госконтроля могут привести к параличу госуправления, как из-за арестов так и из-за недовольства чиновников.
Сталина особенно поразили масштабы коррупции в Азербайджане, где взятки передавались снизу вверх по всей линии вертикали власти. Если банкеты и конюшни можно было представить частными случаями «вырождения» и кое-кого пожурить и даже снять с работы, то в Азербайджане надо было либо менять всю властную вертикаль, либо ничего не трогать. И Сталин выбрал второй вариант, опасаясь, что полная смена высшего чиновничества внесет дезорганизацию в жизнь республики, занимающей важное стратегическое положение на границе с Ираном и Турцией, и к тому же снабжающей нефтью европейскую часть СССР. Сталин понимал, что если послать такие же комиссии в Грузию, Армению, среднеазиатские республики, результат не будет сильно отличаться от азербайджанского.
Точно так же Сталин не тронул нескольких близких к нему представителей номенклатуры. По всей видимости, у вождя в тот момент не было подходящей кандидатуры для замены Багирова во главе Азербайджана.
К реальной судебной ответственности и реальным срокам наказания вплоть до расстрела Сталин приговаривал (или собирался приговорить, поскольку из-за ухудшившегося состояния здоровья он изучал дела долго и решение принимал нескоро) тех, кто либо допустил какие-то серьезные просчеты в выполнении заданий, связанных с оборонной промышленностью (дела авиапрома, Главного Артиллерийского управления, руководства ВМФ и др.), либо в тех случаях, когда подсудимые допустили политические ошибки (Ленинградское дело, дела генералов и офицеров из окружения Жукова и др.). Там могли фигурировать в качестве довеска к обвинению злоупотребление служебным положением или грабеж трофейных ценностей, но коррупционные статьи никогда не были основным обвинением. За одну только коррупцию или воровство казенных средств Сталин чиновников никогда не сажал и с коррупцией по сути не боролся. Если коррупционеры, как он полагал, неплохо делали свое дело, то злоупотребления им сходили с рук, как сошли они с рук Пересыпкину, Малышеву и Багирову. Поэтому больше всего сталинские подчиненные боялись не выполнить какое-либо сталинское поручение, а не того, что у них могут обнаружить построенную за государственный счет дачу или конюшню. В худшем случае, если ничего другого против тебя нет, дачу просто отберут или заставят частично оплатить из своего кармана. А уж за взятки, они твердо знали, их не могут расстрелять никогда. Накажут в лучшем случае только стрелочников в самом низу пирамиды власти.
Полностью вся коррупционная деятельность того же Багирова вскрылась только тогда, когда в марте 1954 года Мир Джафар Аббасович был арестован по делу расстрелянного к тому времени Берии. Не помогло ему и то, что на июльском пленуме 1953 года, где громили Берию, Багиров заявил: «Берия - это хамелеон, злейший враг нашей партии, нашего народа». Их близость с бывшим шефом МВД была слишком хорошо известна членам коллективного руководства страны. 26 мая 1956 года Багирова расстреляли, но не за коррупционные дела, а за нарушения социалистической законности, то есть за незаконные репрессии и как сообщника Берии в никогда не существовавшем заговоре.
Во время следствия, впрочем, Багирову инкриминировали не только «двурушнические связи» с «врагом народа» Берией, но и коррупцию. В решении Комитета партийного контроля при ЦК КПСС от 27 марта 1954 года об исключении М. Д. А. Багирова из партии, в частности, говорилось: «Как видно из имеющихся материалов, Багиров злоупотреблял служебным положением, растрачивал миллионные государственные средства на свою личную охрану и бытовое обслуживание. Он насаждал в организации чуждые партии нравы. В целях рекламирования и восхваления в республике выпускались в большом количестве его портреты и бюсты, был организован музей Багирова».
В приложенной к решению КПК «Справке об антипартийном поведении Багирова М. Д.» среди прочего говорилось: «Злоупотребляя служебным положением, Багиров не считался с советскими законами и в личной жизни. Вместе со своими приближенными без всякой необходимости он имел дачный поселок с земельной площадью в 50 гектаров, хозяйство которого велось по существу на частной основе с применением большого количества рабочей силы и свободной продажей продукции садоводства и овощеводства детским учреждениям, больницам, а также кооперации по рыночным ценам». Личная охрана Багирова состояла из 41 человека, на которых расходовалось около одного миллиона рублей государственных средств. Бывший министр государственной безопасности Азербайджана сообщил в КПК:
Багиров боялся, как бы его кто-нибудь не тронул... Требовал усиленной охраны... Для охраны Багирова существовал специально утвержденный... отдел охраны, который доходил до 31 чел. Кроме того, за счет государства содержался персонал из 8 человек для обслуживания личной квартиры Багирова <на самом деле - двухэтажного особняка в Баку. - Б. С. >, на что расходовались десятки тысяч рублей в год...
Скромняга в синей спецовке оказался по совместительству владельцем немалого капиталистического хозяйства в стране победившего социализма. Конечно, для процветания такого предприятия требовалась усиленная охрана, далеко выходившая за штаты охраны, полагавшейся главе компартии союзной республики.
В приговоре, вынесенном Багирову и его подельникам Военной коллегией Верховного Суда СССР 26 апреля 1956 года и утвержденного Президиумом ЦК 7 мая, о коррупционных делах в Азербайджане вообще ничего не говорилось. Также ни Багирова, ни бывшего главу МГБ Азербайджана С. Ф. Емельянова, который отделался 25-летним заключением в исправительно-трудовых лагерях, в приговоре не обвинили в провокациях против руководителей комиссии Министерства госконтроля 1948 года и в препятствовании работе этой комиссии. Дело было в том, что весь средний и низший партийный и советский аппарат в Азербайджане оставался тем же, что был при Багирове, и материалы комиссии 1948 года их также затрагивали. По сравнению же с обвинениями в антипартийной деятельности и массовых репрессиях обвинения в строительстве дач, особняков, в хищениях и нецелевом использовании миллионных средств, с точки зрения Хрущева и его коллег по Президиуму ЦК, выглядели слишком мелко. Сколько-нибудь заметных разоблачений коррупции сталинской эпохи в период хрущевской оттепели не произошло также и потому, что многие из наследников Сталина, Берии, Ба-гирова и других сброшенных с пьедестала вождей по этой части тоже были не без греха. Кстати сказать, материалы комиссии 1948 года по Азербайджану в сколько-нибудь полном виде не опубликованы и по сей день.
* * *
[1] Подробнее см.: Рубцов Ю. В. Мехлис. Тень вождя. М.: ЭКСМО, 2007; Политбюро и дело Берия. Сборник документов / Под ред. О. Б. Мазохина. М.: Кучково поле, 2012.