"Симфония славы", отчёт графоманский (5)
В Пале Кардиналь я до тех пор не бывал дальше порога. Внутри оказалось тихо и сумрачно после тёплого летнего дня и шумных парижских улиц. Туда-сюда сновали референты, перекладывая с места на место стопки бумаг. Видимо, и вправду именно здесь вершились судьбы Франции.
- Садитесь, - бросил нам кардинал, пробираясь к своему креслу. - А вы - рассказывайте.
Последние слова были обращены к мадмуазель Юнири, и та начала сбивчиво и сильно упрощая пересказывать произошедшие на бирже события. Мадмуазель Арто то и дело помогала ей, вставляя свои комментарии, отчего рассказ запутался совершенно, непоправимо отдалившись от истины. Что ж, моё дело молчать и отвечать, только когда спрашивают. Хозяйке угодно взять всю вину на себя, а её подружке угодно разделить эту вину? Дивно, я совсем не против.
- И как же вы намерены исправить положение? - Де Флёри нетерпеливо прервал мещанок. - Как вы намерены возместить тот ущерб, который вы нанесли экономике Франции?
- С Вашего разрешения, Ваше Высокопреосвященство, я бы...
- Так. Выйдемте в сад. Я желал бы поговорить с вами наедине.
Мадмуазель Юнири вышла во внутренний садик дворца вслед за кардиналом, а мы с мадмуазель Арто остались наедине с мрачным и неразговорчивым дворянином, который, впрочем, снизошёл до того, чтобы представиться нам. Звали его барон Ежи. Поляк? Богемец? Не люблю я чужаков, вечно они не к добру прибывают. В особенности, такие боевитые. В течение двадцати минут мадмуазель Арто пыталась завязать беседу с суровым господином с Востока, я же прочитал изрядное количество документов, лежавших в изобилии у кардинала на столе. Наконец, де Флёри вернулся. Видимо, договорённость была достигнута. По крайней мере, мадмуазель Юнири была совершенно спокойна и даже улыбалась. Мне в зубы сунули расписку, что все ресурсы, купленные мной на бирже, отходят Короне, а в руки я получил приказ от самого кардинала:
- Ступайте, сударь, и завтра сотворите на лондонской бирже то, что вы сегодня сотворили на парижской.
С тем и отпустил всех троих.
Мадмуазель Юнири рассказала мне, что, в ответ на щедрое решение подарить столь ценные и многочисленные ресурсы Королевству, будет рассмотрено решение о жаловании ей мадмуазель и мадмуазель Арто. Ну, ты рад, дурак? - спросил я себя. Заработал двум мещанкам по титулу, а себе - смертельно опасное поручение от смертельно опасного человека. На почте нас встретила Виолетта, одна из наших почтальонов, разодетая в пух и прах. С гордостью она поведала нам, что отныне её величают шевалье Леблан, и она придворный поэт. Я преувеличенно почтительно поклонился:
- Это знакомство - честь для меня, ваша милость!
Чёрт бы побрал эту страну...
До вечерней сессии парижской биржи оставалась уйма времени, и я предпринял поездку в Британию, чтобы завязать знакомства, нужные для выполнения кардинальского приказа. Впрочем, не только для этого. Я рассудил, что денег много не бывает, и, в виду расторжения мирного договора между Францией и Британией, мои (не безвозмездные) услуги вновь могут потребоваться графу Гранвилю. Поэтому, прибыв в Лондон, я наскоро представился мистеру Джорджу Смиту, распорядителю Лондонской Биржи, а затем направил свои стопы к дому лорда-канцлера, "чтобы доставить срочное письмо". Тот принял меня незамедлительно, и я впервые воочию увидел одного из тех, на чьих плечах держится Британия. Жёсткое лицо, почти полное отсутствие изысканности в манерах, говорит кратко и буднично, без обиняков и столь свойственных французскому дворянству иносказаний. Курит крепкий морской табак и пьёт из маленьких стаканчиков какое-то дерущее горло питьё под названием "ром". Угостил и меня. Выпили за победу Британии.
- Теперь вот что, - граф взглянул на меня поверх насупленных бровей. - Он жив?
- Кто, Ваше Сиятельство?
- Де Флёри.
- Ваше Сиятельство, Господь, очевидно, полагает, что Его Высокопреосвященство ещё не окончил свои земные труды...
- Да пора бы ему уже их окончить, вообще-то. Ладно. Слушайте. Меня интересует численность французского войска, политика Франции в колониях, ресурсы, находящиеся в распоряжении Короны. Вам ясно?
- Сделаю всё, что в моих силах, Ваше Сиятельство.
Продолжение следует...
- Садитесь, - бросил нам кардинал, пробираясь к своему креслу. - А вы - рассказывайте.
Последние слова были обращены к мадмуазель Юнири, и та начала сбивчиво и сильно упрощая пересказывать произошедшие на бирже события. Мадмуазель Арто то и дело помогала ей, вставляя свои комментарии, отчего рассказ запутался совершенно, непоправимо отдалившись от истины. Что ж, моё дело молчать и отвечать, только когда спрашивают. Хозяйке угодно взять всю вину на себя, а её подружке угодно разделить эту вину? Дивно, я совсем не против.
- И как же вы намерены исправить положение? - Де Флёри нетерпеливо прервал мещанок. - Как вы намерены возместить тот ущерб, который вы нанесли экономике Франции?
- С Вашего разрешения, Ваше Высокопреосвященство, я бы...
- Так. Выйдемте в сад. Я желал бы поговорить с вами наедине.
Мадмуазель Юнири вышла во внутренний садик дворца вслед за кардиналом, а мы с мадмуазель Арто остались наедине с мрачным и неразговорчивым дворянином, который, впрочем, снизошёл до того, чтобы представиться нам. Звали его барон Ежи. Поляк? Богемец? Не люблю я чужаков, вечно они не к добру прибывают. В особенности, такие боевитые. В течение двадцати минут мадмуазель Арто пыталась завязать беседу с суровым господином с Востока, я же прочитал изрядное количество документов, лежавших в изобилии у кардинала на столе. Наконец, де Флёри вернулся. Видимо, договорённость была достигнута. По крайней мере, мадмуазель Юнири была совершенно спокойна и даже улыбалась. Мне в зубы сунули расписку, что все ресурсы, купленные мной на бирже, отходят Короне, а в руки я получил приказ от самого кардинала:
- Ступайте, сударь, и завтра сотворите на лондонской бирже то, что вы сегодня сотворили на парижской.
С тем и отпустил всех троих.
Мадмуазель Юнири рассказала мне, что, в ответ на щедрое решение подарить столь ценные и многочисленные ресурсы Королевству, будет рассмотрено решение о жаловании ей мадмуазель и мадмуазель Арто. Ну, ты рад, дурак? - спросил я себя. Заработал двум мещанкам по титулу, а себе - смертельно опасное поручение от смертельно опасного человека. На почте нас встретила Виолетта, одна из наших почтальонов, разодетая в пух и прах. С гордостью она поведала нам, что отныне её величают шевалье Леблан, и она придворный поэт. Я преувеличенно почтительно поклонился:
- Это знакомство - честь для меня, ваша милость!
Чёрт бы побрал эту страну...
До вечерней сессии парижской биржи оставалась уйма времени, и я предпринял поездку в Британию, чтобы завязать знакомства, нужные для выполнения кардинальского приказа. Впрочем, не только для этого. Я рассудил, что денег много не бывает, и, в виду расторжения мирного договора между Францией и Британией, мои (не безвозмездные) услуги вновь могут потребоваться графу Гранвилю. Поэтому, прибыв в Лондон, я наскоро представился мистеру Джорджу Смиту, распорядителю Лондонской Биржи, а затем направил свои стопы к дому лорда-канцлера, "чтобы доставить срочное письмо". Тот принял меня незамедлительно, и я впервые воочию увидел одного из тех, на чьих плечах держится Британия. Жёсткое лицо, почти полное отсутствие изысканности в манерах, говорит кратко и буднично, без обиняков и столь свойственных французскому дворянству иносказаний. Курит крепкий морской табак и пьёт из маленьких стаканчиков какое-то дерущее горло питьё под названием "ром". Угостил и меня. Выпили за победу Британии.
- Теперь вот что, - граф взглянул на меня поверх насупленных бровей. - Он жив?
- Кто, Ваше Сиятельство?
- Де Флёри.
- Ваше Сиятельство, Господь, очевидно, полагает, что Его Высокопреосвященство ещё не окончил свои земные труды...
- Да пора бы ему уже их окончить, вообще-то. Ладно. Слушайте. Меня интересует численность французского войска, политика Франции в колониях, ресурсы, находящиеся в распоряжении Короны. Вам ясно?
- Сделаю всё, что в моих силах, Ваше Сиятельство.
Продолжение следует...