ЗАПИСКИ УЕЗДНОГО ЖУРНАЛИСТА - 39
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ_ПРОДОЛЖЕНИЕ
О, великие! Не будьте с журналистами такими ужасными!
На следующий день к нам в город в рамках благотворительного тура, посвященного 65-летию Победы, с песенным концертом и спектаклем приехал Знаменитый Московский Театр. Не успела легендарная труппа сойти с трапа теплохода, как попала с корабля на бал, то есть на пресс-конференцию. Может, знаменитые артисты устали, или звезды в тот день не в ту фигуру сошлись, или рожи им наши просто не понравились, но то, что творилось на той «прессухе», я не забуду никогда! Это было единственное событие в моей журналистской карьере, после которого я не знала, что писать - и родила лишь четыре предложения. Мне, журналисту, профессионально высасывающему тему из пальца и выдувающему из мухи слона, было нечего написать после полуторачасового разговора с участием звезд! В таком же состоянии растерянности и недоумения пребывали и мои коллеги, потому что нас, журналистов, обезоружили. Мы как медиумы между властью и гражданами, между звездами и публикой пришли задать дорогим гостям вопросы. Ну, уж простите нас, любопытных, работа у нас такая - вопросы задавать. Пусть иной раз глупые, или дерзкие, или нелогичные - уж не обессудьте, в меру своего умишка и талантишка. А Вы, такие умные, красивые, известные, шикарно одетые, намного успешнее и богаче нас, идиотов, просто отвечайте на них или не отвечайте: уклоняйтесь шуткой ли, молчанием ли, отговоркой ли. Вот и все правила игры. Жанр такой. Но некоторые любят погорячее.
- Чего так далеко от нас отсели, мы не кусаемся, ближе пересаживайтесь, вам же не будет видно наших глаз! - обратился ко мне и еще нескольким моим коллегам главный художественный руководитель Знаменитого Московского Театра, известнейший и всеми любимый артист в окружении театральных критиков, режиссеров и других звезд-актеров.
Раз просит великий актер, я пересела на первый ряд, прям пред его очи. И худрук заговорил. Начал с того, что вот-вот в Думе должны принять Закон о театре, ведь России без театра никуда, так как это идеология, воспитание молодежи, духовность. Государство должно это, наконец, понять и защитить театр, и он не должен быть на самоокупаемости, так как это невозможно. А их театру завидует весь мир, потому что труппа стабильна, в то время как на Западе собирается только на один коммерческий проект. А это разве театр? Да невозможно сыграть Гамлета пятнадцать раз подряд! У нас, русских, другая школа, мы оставляем кусочек сердца на сцене!
Здесь надо пояснить, что знаменитый Актер Актерыч сам выбрал себе слишком травмирующий способ игры. Да, по системе Станиславского невозможно сыграть пятнадцать раз в месяц Гамлета, может и инфаркт хватить. Но есть и другая система актерской игры - Михаила Чехова, племянника Антона Чехова, тоже знаменитейшего в свое время артиста. Так вот, работая по ней, Гамлета можно сбацать хоть пятнадцать раз на дню. Ну, ладно вернемся к панегирику своей жертвенности ради искусства нашего худрука:
- И я до конца своих дней буду жить на сцене, пока бьется мое сердце! Вот раньше все ходили в театр - это было святое. А сейчас он в забвении, начали святотатствовать даже против Станиславского! За границей его чтут и помнят, а свои, что самое страшное, плюют.
Создавалось впечатление, что известный актер впал в какой-то сценический транс и вообще разговаривает не с нами а с тенью отца Гамлета или самого Станиславского. Далее он стал призывать театральных деятелей к объединению против этой угрозы, как раньше это делали «великие старухи» - ведущие актрисы Знаменитого Московского Театра, которые могли между собой ругаться, конкурировать.
- И это нормально, это есть в любой среде, даже среди вас, журналистов, вот ты сидишь, - опять указал великий актер на меня. Знала бы я, что он будет апеллировать ко мне, не спустилась бы со своего предпоследнего ряда и панорамного вида ради его глаз. -Вот ты же читаешь статьи своего коллеги, допустим его, - указал он на Ваню из теленовостей, -и думаешь, а ведь я бы лучше написала. И он, в чем-то завидует тебе... И среди актеров есть распри, кто лучше или хуже сыграл. Приходят ко мне в день зарплаты и спрашивают, почему такой-то получил больше меня, ведь я играл в стольких же спектаклях, скольких и он. Давайте разбираться, говорю, я ему. И объясняю, кто лауреат премий, кто какого дарования. Так речь не о том, склоки склоками, но если надо было чего-то добиться для Знаменитого Московского Театра, они сплачивались, - худрук сжал руку в кулак, -становились одним целым и открывали любые двери! А впрочем, никого я не собираюсь учить жизни, - вдруг спохватился наш Актер Актерыч. -Ведь в Библии уже все написано, только открывать надо бы почаще. Хотя бы пять из семи заповедей выполнять - и то уже хорошо.
Тут он на мгновение замолк, чтобы перевести дух. И в эту паузу Димочка, N-ский Есенин и мой коллега из «N-ской Правды», именитый журналист области воспользовался паузой, чтобы задать вопрос:
- А знаете ли Вы, Актер Актерыч, нашего знаменитого земляка Артиста Артистыча? Вы же с ним в одном сериале снимались? Помните ли Вы его? Как он Вам, вообще, показался?
- Да я видом не видел и слыхом не слыхивал Вашего Артиста Артистыча, - правдиво отвечает худрук.
И тут взял слово кто-то из свиты, то ли какой-то режиссер, то ли театральный критик, сидевший слева от Главного Худрука: «Ваш замечательнейший Артист Артистыч играл в Москве Берендея и получил высочайшие оценки критиков за высокую театральную культуру, великолепную пластику, изумительную игру». И в зале всем как-то полегчало, стало светлее на душе и радостнее… Будто выполнил Хлестаков нашу просьбу и рассказал в столице, что есть у нас такой Бобчинский.
Но тут уже очухался Главный Худрук и продолжил ораторствовать:
- Конечно, столичный театр напитывается провинциальными артистами. И это очень хорошо. Я очень рад, что появляется много актеров из Твери, Калуги, хотя и протестую против ЕГЭ».
Он чуть-чуть поговорил о взятках на ЕГЭ и вновь перешел к главной теме и самому интересному вопросу - Закону о театре, ведь он даст возможность существовать театру и в провинции. А провинции нельзя без театра! Кстати, он очень любит слово «провинция», а не периферия, ведь «провинция» звучит намного благозвучнее. Он помнит, как в его родном городе боготворили театр и актеров, да и сам вырос в театральной студии и до сих пор помнит, как подростком играл барсука. Он обратил свой взгляд в даль воспоминаний, и в образовавшуюся паузу Ванечка, корреспондент теленовостей, которому я завидую, задает свой донельзя добчинско-бобчинский вопрос:
- Вы уже посмотрели город, как Вы считаете, он достоин стать культурной столицей России?
И тут только взяла слово всеми любимейшая артистка театра и кино, молчавшая на протяжении всей конференции: «Конечно, достоин. Очень чистый, красивый, ухоженный город». И тут в дискуссию вступил ведущий артист Знаменитого Московского Театра с неизвестным публике лицом, но, видимо, любимчик Главного Худрука, так как сидел по правую руку: «А Вы-то сами хотите, чтобы Ваш город стал культурной столицей России?» Ванечка очень смутился, потому что журналисты не привыкли, чтобы им задавали вопросы, но ответил: «Конечно, хочу». И тут Главный Худрук как заорет:
- А почему Вы ничего для этого не делаете? Почему не покупаете билеты в театр? Ведь спасение театра в ваших руках! Раньше вот билеты в театр доставали, а теперь лежат и никто не берет. И еще ведь какая вещь: критика должна быть доброжелательной. Вот вы придете с этой конференции и начнете писать, как народный артист плохо говорил, а народная артистка вообще ничего не говорила. А вот Вы сами что-нибудь сделайте!
И тут любимчик справа тоже зажегся от пламенной речи начальника:
- А Вы только вопросы задаете! - передразнивая Ванечку. - Скажите, наш город достоин или не достоин. А что бы Вы хотели, чтобы Вам ответили. Не достоин? Это как женщина мужчину спрашивает: «Я красивая?» -Да. «Нет, ну, правда, скажи»…
В этот момент всех журналистов взяла оторопь, а их языки проглотились. А вдруг они что-то спросят, а их передразнят. И только Димочка самый смелый отметился:
- Вы нас тоже поймите. К нам просто московские артисты чего-то зачастили, до вас тут, знаете, кинофестиваль же еще был... целую неделю... - после этих слов неудобно себя почувствовали уже звездные гости, они-то думали, что своим приездом осчастливили нас, а до них, оказывается, уже другие аплодисменты собрали. -А когда я шел на эту пресс-конференцию, думал: интересно, а как эти себя поведут, будет ли Актер Актерыч звездить, а народная артистка ***ва, говорят, к себе никого не подпускает… А тут я смотрю, Вы оказались такие приятные, открытые люди. И в связи с этим вопрос: А оно Вам вообще надо перед нами столько энергии своей тратить, душу свою изливать?
И тут Главный Худрук опять встрепенулся, воодушевился и воскликнул:
- Надо! Думаете, я всегда таким был? Да я по шесть лет в театре не играл. Думаете, это легко? Я через все прошел и все это знаю, судьбу артиста. И вот теперь я получил возможность говорить за других, у которых нет права голоса. Слава Богу, у меня есть теперь возможность и говорить, и руководить, и выбирать режиссеров. А мне иной раз, знаете, каких подсовывают? Мой знакомый советует: обрати внимание, талантливый молодой режиссер, и я иду к нему на спектакль. Покупаю билет, заметьте, покупаю! Хотя могу и просто так по знакомству пройти. Но я покупаю, потому что уважаю труд артистов, смотрю первый Акт и ухожу в антракте. Потому что мне не нравится!
- Почему? - задала вопрос я, пытаясь вывести его на разговор о современной режиссуре, чем же она так плоха или хороша - ну, как-то перевести беседу в театральное русло…
- А потому, - грубо оборвал меня Главный Худрук. -Девушка выспалась и решила вопрос задать. Потому что режиссер плохой! Плохой и всё! И мне не надо таких режиссеров. А теперь Вы нам скажите: зачем вам в городе театр? Вот сколько раз в этом году вы были в театре?
Запуганные и подавленные журналисты, боясь неправильного ответа, держали ревизоровскую паузу около минуты. Я оглянулась наверх, в глазах молодых журналистов читалось: да, ни любим мы твой тиатр, попаша, йопанарот. Патамушта он у тибя скушный, как вайнаимир. Канешна я пайду на Аватар ф кинотиатр а ни ф тиатр на фсякова мудритса давольна простаты. И тибе уже и тридэ ни паможэт, так што лучше убей сибя апстену, старый ты пирдун… иди фпенсию уже, типлаходы и правинция тибя азлабляют
- Вот видите, как интересно получается, - неистовствовал Главный Худрук. Вы пришли разговаривать со Знаменитым Московским Театром, а сами не знаете, зачем вам в Вашем городе нужен театр.
И тут Димочка опять свою правду-матку:
- Я не хожу в наш театр, потому что мне он не нравится, а в Москву ездить далеко.
- Вот видите, значит в вашем городе нехорошо с театром, - зарычал Главный Худрук. - Так почему же вы молчите? Почему не идете с этим к губернатору? Может, театру нужно иметь не двадцать четыре, а только пятнадцать артистов? И, кстати, тогда зачем вы спрашиваете про вашего знаменитого земляка Артиста Артистыча, если сами не ходите в театр. Но не может быть все так плохо! В любом, даже самом плохом театре всегда есть пара хороших артистов. Ходите на них! А вообще в зале есть театральные деятели? Нет?
Тут из зала крикнул главный редактор какого-то театроведческого журнала, на протяжении всей конференции регулярно дававший справки по патетике худрука репликами типа «театр - это передача тончайшей энергии между артистом и зрителем, и никакие 3D его не заменят» или «Авось Пронесёткин - великий режиссер театра на Большой Дилижанской в пятидесятые годы». Такая «ходячая википедия»:
- В зале профессионалов нет! Здесь одни журналисты.
- Ну, вот, а мы-то думали, что будем общаться с нашими коллегами за круглым столом. И непонятно уже, чья это недоработка.
Пришибленные журналисты выходя, заглядывали друг другу в глаза в поисках ответа на вопрос: «Может, ты хоть что-нибудь понял?» И сами же вслух отвечали: «Бред какой-то…» В общем, в газетах тишина. И только «N-ская Правда» выходит с фотографией Главного Худрука и анонсом-выноской из его якобы интервью, данного газете: «Артист Артистыч (знаменитый наш N-ский, которого он и видом не видел и слыхом не слыхивал) жил и умирал на сцене Знаменитого Московского театра (в котором он тоже никогда не играл)». Из его простраций и бреда на пресс-конференции Димочка умудрился скроить интервью на целую полосу из вопросов и ответов. «Актер Актерыч, а вы помните свое детство?» А тот отвечает: «Конечно, тогда театр был для меня всё! Я очень хорошо помню, как играл барсука». Вот как работают опытные N-ские журналисты! Даже делирий маразматика они превратят в интервью… Алхимики журналистики.
С труппой, кстати, путешествовала и корреспондентка знаменитых «Известий», такая вся юная, красивая, идейная. Я ее спросила, понравилась ли ей пресс-конференция. «Я еще ни в одном городе такого не видела. Вы бы хоть подготовились как-то», - осудила она нас. Мне интересно, к чему мы должны были подготовиться? Разве возможен диалог с тем, кто настроен только на монолог? С тем, кто уже давно никого и ничего не слышит, кроме себя и своих воспоминаний? С тем, кто никому и рта не дает раскрыть, просто потому что они не достойны говорить в его присутствии? С тем, кто заранее тебя уже обвинил во всех грехах? И в нелюбви к театру, и непрофессионализме, и билеты-то мы не покупаем, и вопросы-то глупые задаем, и на пресс-конференции спим… Да как заснуть-то можно, когда видишь в двух метрах от себя знаменитого народного артиста в маразме и истерике… И представляешь, как, наверное, все запущено в этом театре, потому что рыба гниет с головы. И вспоминаешь, ой, и правда, я как-то сходила туда на спектакль, с тех пор ноги моей там не было. Теперь понятно, почему. И Главный Худрук Знаменитого Московского театра сильно ошибается, думая, что журналисты хотят писать про него гадости. Чушь! Мы хотим писать интересно для наших читателей. И лично я, например, не уверена, что им понравится, если я напишу: «Артист Артистыч, Главный Худрук Знаменитого Московского Театра пророчил гибель великого искусства подмостков, если не будет принят Закон о театре». Да плевать моим читателям на Закон о театре, потому что у нас в городе с ним все нормально. Четыре театра на любой вкус и цвет! И постоянные аншлаги! И я как журналист туда постоянно хожу. И всякие есть постановки: и шикарные, и так себе. И артисты главного драматического театра получают губернаторские надбавки, а остальные - сами зарабатывают, и, кстати, может, поэтому их спектакли по режиссуре и игре актеров талантливее и сильнее. И я стою на той позиции, что журналист обязан развенчивать мифы жизни, но ни в коем случае не мифы знаменитостей. Потому что, во-первых, людям хочется верить в светлый образ артиста и лишать их этого - то же самое, что сказать пятилетнему ребенку: «А знаешь, деда Мороза-то на самом деле нет!» А во-вторых, меня же обвинят в выносе сора из избы. В-третьих, мы все далеко не святые, у каждого из нас бывают срывы, плохие настроения, неудачные периоды. И мы также не имеем права требовать идеального поведения от известных людей. Можно перефразировать: врач видит человека во всей его слабости, юрист - во всей его подлости, а журналист - во всей его ужасности.
Почему я так считаю? В детстве я очень любила Владимира Высоцкого, я могла часами слушать его пластинки. Но однажды мне попала в руки книга его жены Марины Влади «Нерв», где она подробно описывала его в наркоманско-алкогольном угаре; как он «зашивался», вырывал чипы, впадал в кому. И вот это понимание, что мой кумир - больной, слабый, безвольный человек мне было настолько неприятно, что вместе с этим я отвергла и его творчество. С тех пор я не слушаю больше его песен, только если случайно по радио, хотя и отдаю дань его таланту. Мне самой было забавно наблюдать, как такой же эффект оказал мой рассказ о Пушкине на одного мальчика. Начитавшись воспоминаний современников о поэте, которого я боготворю и обожаю, так же как и Ахматова ко всему его донжуанскому списку ревную, рассказала об этом в своем отряде в лагере. Как Александр Сергеевич демонстративно зевал и обмахивался париком на скучной пьесе в театре, ползал на карачках по бальным залам, посещал публичные дома, кутил с цыганами, играл в карты, ставя на кон главы «Евгения Онегина» и про прочие его шалости. Так в конце «лекции» один юноша меня укорил: «Рита, зачем ты мне это все рассказала. Я раньше уважал Пушкина, а теперь даже не знаю, что о нем думать». И с тех пор я очень осторожна в раскрытии неприглядной стороны жизни знаменитости. Но в ответ на нашу благосклонность, дорогие знаменитости, тоже будьте к журналистам помилостивей. Не тратьте свое и наше время впустую.
Продолжение следует...
О, великие! Не будьте с журналистами такими ужасными!
На следующий день к нам в город в рамках благотворительного тура, посвященного 65-летию Победы, с песенным концертом и спектаклем приехал Знаменитый Московский Театр. Не успела легендарная труппа сойти с трапа теплохода, как попала с корабля на бал, то есть на пресс-конференцию. Может, знаменитые артисты устали, или звезды в тот день не в ту фигуру сошлись, или рожи им наши просто не понравились, но то, что творилось на той «прессухе», я не забуду никогда! Это было единственное событие в моей журналистской карьере, после которого я не знала, что писать - и родила лишь четыре предложения. Мне, журналисту, профессионально высасывающему тему из пальца и выдувающему из мухи слона, было нечего написать после полуторачасового разговора с участием звезд! В таком же состоянии растерянности и недоумения пребывали и мои коллеги, потому что нас, журналистов, обезоружили. Мы как медиумы между властью и гражданами, между звездами и публикой пришли задать дорогим гостям вопросы. Ну, уж простите нас, любопытных, работа у нас такая - вопросы задавать. Пусть иной раз глупые, или дерзкие, или нелогичные - уж не обессудьте, в меру своего умишка и талантишка. А Вы, такие умные, красивые, известные, шикарно одетые, намного успешнее и богаче нас, идиотов, просто отвечайте на них или не отвечайте: уклоняйтесь шуткой ли, молчанием ли, отговоркой ли. Вот и все правила игры. Жанр такой. Но некоторые любят погорячее.
- Чего так далеко от нас отсели, мы не кусаемся, ближе пересаживайтесь, вам же не будет видно наших глаз! - обратился ко мне и еще нескольким моим коллегам главный художественный руководитель Знаменитого Московского Театра, известнейший и всеми любимый артист в окружении театральных критиков, режиссеров и других звезд-актеров.
Раз просит великий актер, я пересела на первый ряд, прям пред его очи. И худрук заговорил. Начал с того, что вот-вот в Думе должны принять Закон о театре, ведь России без театра никуда, так как это идеология, воспитание молодежи, духовность. Государство должно это, наконец, понять и защитить театр, и он не должен быть на самоокупаемости, так как это невозможно. А их театру завидует весь мир, потому что труппа стабильна, в то время как на Западе собирается только на один коммерческий проект. А это разве театр? Да невозможно сыграть Гамлета пятнадцать раз подряд! У нас, русских, другая школа, мы оставляем кусочек сердца на сцене!
Здесь надо пояснить, что знаменитый Актер Актерыч сам выбрал себе слишком травмирующий способ игры. Да, по системе Станиславского невозможно сыграть пятнадцать раз в месяц Гамлета, может и инфаркт хватить. Но есть и другая система актерской игры - Михаила Чехова, племянника Антона Чехова, тоже знаменитейшего в свое время артиста. Так вот, работая по ней, Гамлета можно сбацать хоть пятнадцать раз на дню. Ну, ладно вернемся к панегирику своей жертвенности ради искусства нашего худрука:
- И я до конца своих дней буду жить на сцене, пока бьется мое сердце! Вот раньше все ходили в театр - это было святое. А сейчас он в забвении, начали святотатствовать даже против Станиславского! За границей его чтут и помнят, а свои, что самое страшное, плюют.
Создавалось впечатление, что известный актер впал в какой-то сценический транс и вообще разговаривает не с нами а с тенью отца Гамлета или самого Станиславского. Далее он стал призывать театральных деятелей к объединению против этой угрозы, как раньше это делали «великие старухи» - ведущие актрисы Знаменитого Московского Театра, которые могли между собой ругаться, конкурировать.
- И это нормально, это есть в любой среде, даже среди вас, журналистов, вот ты сидишь, - опять указал великий актер на меня. Знала бы я, что он будет апеллировать ко мне, не спустилась бы со своего предпоследнего ряда и панорамного вида ради его глаз. -Вот ты же читаешь статьи своего коллеги, допустим его, - указал он на Ваню из теленовостей, -и думаешь, а ведь я бы лучше написала. И он, в чем-то завидует тебе... И среди актеров есть распри, кто лучше или хуже сыграл. Приходят ко мне в день зарплаты и спрашивают, почему такой-то получил больше меня, ведь я играл в стольких же спектаклях, скольких и он. Давайте разбираться, говорю, я ему. И объясняю, кто лауреат премий, кто какого дарования. Так речь не о том, склоки склоками, но если надо было чего-то добиться для Знаменитого Московского Театра, они сплачивались, - худрук сжал руку в кулак, -становились одним целым и открывали любые двери! А впрочем, никого я не собираюсь учить жизни, - вдруг спохватился наш Актер Актерыч. -Ведь в Библии уже все написано, только открывать надо бы почаще. Хотя бы пять из семи заповедей выполнять - и то уже хорошо.
Тут он на мгновение замолк, чтобы перевести дух. И в эту паузу Димочка, N-ский Есенин и мой коллега из «N-ской Правды», именитый журналист области воспользовался паузой, чтобы задать вопрос:
- А знаете ли Вы, Актер Актерыч, нашего знаменитого земляка Артиста Артистыча? Вы же с ним в одном сериале снимались? Помните ли Вы его? Как он Вам, вообще, показался?
- Да я видом не видел и слыхом не слыхивал Вашего Артиста Артистыча, - правдиво отвечает худрук.
И тут взял слово кто-то из свиты, то ли какой-то режиссер, то ли театральный критик, сидевший слева от Главного Худрука: «Ваш замечательнейший Артист Артистыч играл в Москве Берендея и получил высочайшие оценки критиков за высокую театральную культуру, великолепную пластику, изумительную игру». И в зале всем как-то полегчало, стало светлее на душе и радостнее… Будто выполнил Хлестаков нашу просьбу и рассказал в столице, что есть у нас такой Бобчинский.
Но тут уже очухался Главный Худрук и продолжил ораторствовать:
- Конечно, столичный театр напитывается провинциальными артистами. И это очень хорошо. Я очень рад, что появляется много актеров из Твери, Калуги, хотя и протестую против ЕГЭ».
Он чуть-чуть поговорил о взятках на ЕГЭ и вновь перешел к главной теме и самому интересному вопросу - Закону о театре, ведь он даст возможность существовать театру и в провинции. А провинции нельзя без театра! Кстати, он очень любит слово «провинция», а не периферия, ведь «провинция» звучит намного благозвучнее. Он помнит, как в его родном городе боготворили театр и актеров, да и сам вырос в театральной студии и до сих пор помнит, как подростком играл барсука. Он обратил свой взгляд в даль воспоминаний, и в образовавшуюся паузу Ванечка, корреспондент теленовостей, которому я завидую, задает свой донельзя добчинско-бобчинский вопрос:
- Вы уже посмотрели город, как Вы считаете, он достоин стать культурной столицей России?
И тут только взяла слово всеми любимейшая артистка театра и кино, молчавшая на протяжении всей конференции: «Конечно, достоин. Очень чистый, красивый, ухоженный город». И тут в дискуссию вступил ведущий артист Знаменитого Московского Театра с неизвестным публике лицом, но, видимо, любимчик Главного Худрука, так как сидел по правую руку: «А Вы-то сами хотите, чтобы Ваш город стал культурной столицей России?» Ванечка очень смутился, потому что журналисты не привыкли, чтобы им задавали вопросы, но ответил: «Конечно, хочу». И тут Главный Худрук как заорет:
- А почему Вы ничего для этого не делаете? Почему не покупаете билеты в театр? Ведь спасение театра в ваших руках! Раньше вот билеты в театр доставали, а теперь лежат и никто не берет. И еще ведь какая вещь: критика должна быть доброжелательной. Вот вы придете с этой конференции и начнете писать, как народный артист плохо говорил, а народная артистка вообще ничего не говорила. А вот Вы сами что-нибудь сделайте!
И тут любимчик справа тоже зажегся от пламенной речи начальника:
- А Вы только вопросы задаете! - передразнивая Ванечку. - Скажите, наш город достоин или не достоин. А что бы Вы хотели, чтобы Вам ответили. Не достоин? Это как женщина мужчину спрашивает: «Я красивая?» -Да. «Нет, ну, правда, скажи»…
В этот момент всех журналистов взяла оторопь, а их языки проглотились. А вдруг они что-то спросят, а их передразнят. И только Димочка самый смелый отметился:
- Вы нас тоже поймите. К нам просто московские артисты чего-то зачастили, до вас тут, знаете, кинофестиваль же еще был... целую неделю... - после этих слов неудобно себя почувствовали уже звездные гости, они-то думали, что своим приездом осчастливили нас, а до них, оказывается, уже другие аплодисменты собрали. -А когда я шел на эту пресс-конференцию, думал: интересно, а как эти себя поведут, будет ли Актер Актерыч звездить, а народная артистка ***ва, говорят, к себе никого не подпускает… А тут я смотрю, Вы оказались такие приятные, открытые люди. И в связи с этим вопрос: А оно Вам вообще надо перед нами столько энергии своей тратить, душу свою изливать?
И тут Главный Худрук опять встрепенулся, воодушевился и воскликнул:
- Надо! Думаете, я всегда таким был? Да я по шесть лет в театре не играл. Думаете, это легко? Я через все прошел и все это знаю, судьбу артиста. И вот теперь я получил возможность говорить за других, у которых нет права голоса. Слава Богу, у меня есть теперь возможность и говорить, и руководить, и выбирать режиссеров. А мне иной раз, знаете, каких подсовывают? Мой знакомый советует: обрати внимание, талантливый молодой режиссер, и я иду к нему на спектакль. Покупаю билет, заметьте, покупаю! Хотя могу и просто так по знакомству пройти. Но я покупаю, потому что уважаю труд артистов, смотрю первый Акт и ухожу в антракте. Потому что мне не нравится!
- Почему? - задала вопрос я, пытаясь вывести его на разговор о современной режиссуре, чем же она так плоха или хороша - ну, как-то перевести беседу в театральное русло…
- А потому, - грубо оборвал меня Главный Худрук. -Девушка выспалась и решила вопрос задать. Потому что режиссер плохой! Плохой и всё! И мне не надо таких режиссеров. А теперь Вы нам скажите: зачем вам в городе театр? Вот сколько раз в этом году вы были в театре?
Запуганные и подавленные журналисты, боясь неправильного ответа, держали ревизоровскую паузу около минуты. Я оглянулась наверх, в глазах молодых журналистов читалось: да, ни любим мы твой тиатр, попаша, йопанарот. Патамушта он у тибя скушный, как вайнаимир. Канешна я пайду на Аватар ф кинотиатр а ни ф тиатр на фсякова мудритса давольна простаты. И тибе уже и тридэ ни паможэт, так што лучше убей сибя апстену, старый ты пирдун… иди фпенсию уже, типлаходы и правинция тибя азлабляют
- Вот видите, как интересно получается, - неистовствовал Главный Худрук. Вы пришли разговаривать со Знаменитым Московским Театром, а сами не знаете, зачем вам в Вашем городе нужен театр.
И тут Димочка опять свою правду-матку:
- Я не хожу в наш театр, потому что мне он не нравится, а в Москву ездить далеко.
- Вот видите, значит в вашем городе нехорошо с театром, - зарычал Главный Худрук. - Так почему же вы молчите? Почему не идете с этим к губернатору? Может, театру нужно иметь не двадцать четыре, а только пятнадцать артистов? И, кстати, тогда зачем вы спрашиваете про вашего знаменитого земляка Артиста Артистыча, если сами не ходите в театр. Но не может быть все так плохо! В любом, даже самом плохом театре всегда есть пара хороших артистов. Ходите на них! А вообще в зале есть театральные деятели? Нет?
Тут из зала крикнул главный редактор какого-то театроведческого журнала, на протяжении всей конференции регулярно дававший справки по патетике худрука репликами типа «театр - это передача тончайшей энергии между артистом и зрителем, и никакие 3D его не заменят» или «Авось Пронесёткин - великий режиссер театра на Большой Дилижанской в пятидесятые годы». Такая «ходячая википедия»:
- В зале профессионалов нет! Здесь одни журналисты.
- Ну, вот, а мы-то думали, что будем общаться с нашими коллегами за круглым столом. И непонятно уже, чья это недоработка.
Пришибленные журналисты выходя, заглядывали друг другу в глаза в поисках ответа на вопрос: «Может, ты хоть что-нибудь понял?» И сами же вслух отвечали: «Бред какой-то…» В общем, в газетах тишина. И только «N-ская Правда» выходит с фотографией Главного Худрука и анонсом-выноской из его якобы интервью, данного газете: «Артист Артистыч (знаменитый наш N-ский, которого он и видом не видел и слыхом не слыхивал) жил и умирал на сцене Знаменитого Московского театра (в котором он тоже никогда не играл)». Из его простраций и бреда на пресс-конференции Димочка умудрился скроить интервью на целую полосу из вопросов и ответов. «Актер Актерыч, а вы помните свое детство?» А тот отвечает: «Конечно, тогда театр был для меня всё! Я очень хорошо помню, как играл барсука». Вот как работают опытные N-ские журналисты! Даже делирий маразматика они превратят в интервью… Алхимики журналистики.
С труппой, кстати, путешествовала и корреспондентка знаменитых «Известий», такая вся юная, красивая, идейная. Я ее спросила, понравилась ли ей пресс-конференция. «Я еще ни в одном городе такого не видела. Вы бы хоть подготовились как-то», - осудила она нас. Мне интересно, к чему мы должны были подготовиться? Разве возможен диалог с тем, кто настроен только на монолог? С тем, кто уже давно никого и ничего не слышит, кроме себя и своих воспоминаний? С тем, кто никому и рта не дает раскрыть, просто потому что они не достойны говорить в его присутствии? С тем, кто заранее тебя уже обвинил во всех грехах? И в нелюбви к театру, и непрофессионализме, и билеты-то мы не покупаем, и вопросы-то глупые задаем, и на пресс-конференции спим… Да как заснуть-то можно, когда видишь в двух метрах от себя знаменитого народного артиста в маразме и истерике… И представляешь, как, наверное, все запущено в этом театре, потому что рыба гниет с головы. И вспоминаешь, ой, и правда, я как-то сходила туда на спектакль, с тех пор ноги моей там не было. Теперь понятно, почему. И Главный Худрук Знаменитого Московского театра сильно ошибается, думая, что журналисты хотят писать про него гадости. Чушь! Мы хотим писать интересно для наших читателей. И лично я, например, не уверена, что им понравится, если я напишу: «Артист Артистыч, Главный Худрук Знаменитого Московского Театра пророчил гибель великого искусства подмостков, если не будет принят Закон о театре». Да плевать моим читателям на Закон о театре, потому что у нас в городе с ним все нормально. Четыре театра на любой вкус и цвет! И постоянные аншлаги! И я как журналист туда постоянно хожу. И всякие есть постановки: и шикарные, и так себе. И артисты главного драматического театра получают губернаторские надбавки, а остальные - сами зарабатывают, и, кстати, может, поэтому их спектакли по режиссуре и игре актеров талантливее и сильнее. И я стою на той позиции, что журналист обязан развенчивать мифы жизни, но ни в коем случае не мифы знаменитостей. Потому что, во-первых, людям хочется верить в светлый образ артиста и лишать их этого - то же самое, что сказать пятилетнему ребенку: «А знаешь, деда Мороза-то на самом деле нет!» А во-вторых, меня же обвинят в выносе сора из избы. В-третьих, мы все далеко не святые, у каждого из нас бывают срывы, плохие настроения, неудачные периоды. И мы также не имеем права требовать идеального поведения от известных людей. Можно перефразировать: врач видит человека во всей его слабости, юрист - во всей его подлости, а журналист - во всей его ужасности.
Почему я так считаю? В детстве я очень любила Владимира Высоцкого, я могла часами слушать его пластинки. Но однажды мне попала в руки книга его жены Марины Влади «Нерв», где она подробно описывала его в наркоманско-алкогольном угаре; как он «зашивался», вырывал чипы, впадал в кому. И вот это понимание, что мой кумир - больной, слабый, безвольный человек мне было настолько неприятно, что вместе с этим я отвергла и его творчество. С тех пор я не слушаю больше его песен, только если случайно по радио, хотя и отдаю дань его таланту. Мне самой было забавно наблюдать, как такой же эффект оказал мой рассказ о Пушкине на одного мальчика. Начитавшись воспоминаний современников о поэте, которого я боготворю и обожаю, так же как и Ахматова ко всему его донжуанскому списку ревную, рассказала об этом в своем отряде в лагере. Как Александр Сергеевич демонстративно зевал и обмахивался париком на скучной пьесе в театре, ползал на карачках по бальным залам, посещал публичные дома, кутил с цыганами, играл в карты, ставя на кон главы «Евгения Онегина» и про прочие его шалости. Так в конце «лекции» один юноша меня укорил: «Рита, зачем ты мне это все рассказала. Я раньше уважал Пушкина, а теперь даже не знаю, что о нем думать». И с тех пор я очень осторожна в раскрытии неприглядной стороны жизни знаменитости. Но в ответ на нашу благосклонность, дорогие знаменитости, тоже будьте к журналистам помилостивей. Не тратьте свое и наше время впустую.
Продолжение следует...