Звучи
У меня сейчас погружение было. А как вышла из него, нашла сон в сообщениях.
Боль была в левой груди. Я послушала себя и вдруг фраза всплывает: «я боюсь не любить маму». Решила посмотреть глубже про что это. На сеансе поднялся страх, тревога и тошнота. На лице держится гримаса отвращения. В глазах стоят слезы, как будто я хочу от чего-то отказаться и боюсь.
Плакать нельзя, а то будет хуже. Я получу что-то неприятное если я заявлю о себе, хотя жду питания, внимания.
На погружении вспомнила, что мама рассказывала про молоко. Она быстро меня перевела на искусственное питание. Я отказывалась брать грудь. Мама сама попробовала молоко, оно было горьким.
Опять возникает боль в груди у меня. Я верчусь около неё, как будто пытаюсь понять, что же там. Там есть какой-то ответ для меня. И когда я пойму, то боль уйдет. Вижу что-то черное, клокочущее. Яд. Он меня отравляет, но от других может защитить. Это ненависть. И я ее не выпускаю. Снова плачу от этого противоречия. Умирать то страшно. Какая-то рациональная часть меня шепчет, вооот, так онкология и развивается.
А я все ищу какую-то себя, которую потеряла тогда. Остался только образ. Молчание. Мне так стыдно петь. Быть громкой. Точнее некрасиво громкой. Неконтролируемо громкой. Как будто я проговорюсь о том, о чем привыкла долго молчать. Сдерживаться.
Я вижу себя маленькой, около 1,5 лет. Я сижу и жду маму, которая спит. Я очень боюсь тишины. Одиноко, мертво, но маму нельзя будить, а то она разозлиться. И вот я давлюсь от слез, давлю звук. Стараюсь быть тихой. Жду, когда можно будет подать голос. Когда можно будет быть такой мне.
Все это связано с сексуальностью. Горло пережато, чтобы не выпустить ненависть. Чтобы скрыть от мамы отвращение, презрение. Ведь мама невкусная. Противная иногда. А если скажу, то вся она уйдет. И эти полуслезы. Как будто все время недоплаканность, недокрик. Все не до.
А потом я не поняла, как. Вдруг вспышка. Все белое. В голове пусто, а в животе тепло. Радость. Удовольствие. Я сконцентрировалась, откуда идет этот кайф. Где этот источник радости себя. Точка моего присутствия. Над лобковой костью. И мне становится все равно.
Я ни о чем не думаю. Больше ничего не ищу. Тревога уходит. Какой-то шум за окном, но я устойчива и сконцентрирована на себе. Ничто меня не может выбить сейчас из равновесия. Из этого состояния сладостного покоя. И легкости. Я смеюсь. И раз разом смотрю на этот якорек внизу живота, как будто там я креплюсь к земле.
Я есть! Я плачу от радости, потом снова смеюсь. Щеки горят и дышится легко. Такую себя я тоже нашла. Искала в сети картинку подходящую под состояние. А потом вспомнила, что у меня есть такая своя))
И сон:
«Маша, привет! Ты мне сегодня приснилась. Сон не яркий по краскам, но по ощущениям довольно-таки. Сон: мы с тобой голышом в постели (что-то вроде тахты, без спинок) так нежно-нежно друг друга ласкаем и улыбаемся. Большое светлое помещение, но откуда свет неясно. Комната заставлена какой-то светлой невысокой мебелью в хаотичном порядке. И тут появляется мужичок, его всего не видно, только верхнюю часть, низ скрывает какая-то мебелюга. Он довольно крепкого телосложения, круглая голова, очень короткие светлые волосы, лицо не видно. И на нем зеленая кофта, прямо вот как из прошлого века: шерстяная кофта с воротником и пуговицами. Он спокойно ходит и садится, видна только голова и плечи. А мы лежим, обнявшись и улыбаемся. И ты мне что-то про него рассказываешь, вроде как он твой любовник и ты что-то такое сказала (хорошее, но удивительное), а я спросил: "Вот этот, в зеленой кофте?" А ты: "Почему в зеленой? В синей!" Я смотрю: кофта синяя. Удивился как так может быть и говорю: "Действительно синяя!". Вот тут я и проснулся, удивленный и улыбающийся. Впечатление от сна хорошее - что-то такое доброе и нежное. Не знаю, что здесь к чему. Но похоже придется мне признать, что сексуальная составляющая моего к тебе отношения несколько больше, чем я думал. И, что удивительно, это не шибко-то и страшно, я смогу с этим быть".