Потоки стихотворной...
Из набора «Стихопержизмов»
Франческо Мельцы малым был наивным,
Но Винчи зрил его НЕЗРИМЫЙ вид,
И вот Предтеча влажно и призывно
На каждого прохожего глядит
Из той картины, что-то обещая,
Не веру и не будущего крест,
А чем-то тайным грешного смущая
И каждому бессмертье обещая…
* * *
Моих стихов сухая дрочка
На землю спермой пролилась.
Но родились стихи - и точка,
И с небом не прервалась связь.
НАША ЛЮБОВЬ
Мы любим всё - и выпуклость, и впуклость,
Но наш диктатор - члена идеал,
И наш законодатель - членокрупность,
И от того, велик он или мал,
Разнообразен строй его головок,
Тут выбор преизысканно богат.
Наш идеал зависит от уловок
И от того, как ОН уловкам рад.
От напряженья может он раздуться
И превратиться в бронебойный ствол,
Ведь стоит только искренне нагнуться,
Чтобы туда он с радостью вошел.
Наш идеал - орудие Давида.
Хотя он мал, но это лишь для вида.
Когда запустит в рот он мне пращу,
Уж я её назад не отпущу!
А после стану в позу Голиафа,
И анус подпущу я для пращи.
«Лафа», - скажу, а он повторит: «Лафа?»
«Лафать ещё?» - « Лафай и не дрищи».
Хоть инструмент твой, юноша, немалый,
Найдётся место для твоей пращи.
Ты не жалей меня, ты жаль и жалуй,
Ну а потом прыщи туда, прыщи!!!
МОЯ ЛЮБОВЬ
Люблю я человечью плоть,
Люблю я человечьи ароматы,
Люблю я пердежей раскаты
И даже аргостические маты,
Когда не в силах страсть он побороть.
И кожи гладкой власяной атлас
Меня в экстаз немыслимый приводит,
И член мой вдохновение находит
В морях твоих сулящих бурю глаз.
Да, каждый человек неповторим,
И каждого мы заново творим
В своих полночных стихопёрдных грёзах.
У каждого растут шипы на розах,
Но каждый шип есть мной боготворим.
А в изо рта несущихся угрозах,
Как только Аполлон разинет пасть,
Мне хочется к его устам припасть
И пить его слюну в немалых дозах:
Вкус ярости - немыслимая сласть.
Франческо Мельцы малым был наивным,
Но Винчи зрил его НЕЗРИМЫЙ вид,
И вот Предтеча влажно и призывно
На каждого прохожего глядит
Из той картины, что-то обещая,
Не веру и не будущего крест,
А чем-то тайным грешного смущая
И каждому бессмертье обещая…
* * *
Моих стихов сухая дрочка
На землю спермой пролилась.
Но родились стихи - и точка,
И с небом не прервалась связь.
НАША ЛЮБОВЬ
Мы любим всё - и выпуклость, и впуклость,
Но наш диктатор - члена идеал,
И наш законодатель - членокрупность,
И от того, велик он или мал,
Разнообразен строй его головок,
Тут выбор преизысканно богат.
Наш идеал зависит от уловок
И от того, как ОН уловкам рад.
От напряженья может он раздуться
И превратиться в бронебойный ствол,
Ведь стоит только искренне нагнуться,
Чтобы туда он с радостью вошел.
Наш идеал - орудие Давида.
Хотя он мал, но это лишь для вида.
Когда запустит в рот он мне пращу,
Уж я её назад не отпущу!
А после стану в позу Голиафа,
И анус подпущу я для пращи.
«Лафа», - скажу, а он повторит: «Лафа?»
«Лафать ещё?» - « Лафай и не дрищи».
Хоть инструмент твой, юноша, немалый,
Найдётся место для твоей пращи.
Ты не жалей меня, ты жаль и жалуй,
Ну а потом прыщи туда, прыщи!!!
МОЯ ЛЮБОВЬ
Люблю я человечью плоть,
Люблю я человечьи ароматы,
Люблю я пердежей раскаты
И даже аргостические маты,
Когда не в силах страсть он побороть.
И кожи гладкой власяной атлас
Меня в экстаз немыслимый приводит,
И член мой вдохновение находит
В морях твоих сулящих бурю глаз.
Да, каждый человек неповторим,
И каждого мы заново творим
В своих полночных стихопёрдных грёзах.
У каждого растут шипы на розах,
Но каждый шип есть мной боготворим.
А в изо рта несущихся угрозах,
Как только Аполлон разинет пасть,
Мне хочется к его устам припасть
И пить его слюну в немалых дозах:
Вкус ярости - немыслимая сласть.