Луис Бунюэль - Нелёгкое дело холод
Catherine Deneuve & Luis Buñuel Backstage «Belle de jour», 1966
Я люблю север, холод и дождь. В этом смысле я настоящий испанец. Родившись в стране, где очень жарко, я не знаю ничего лучше, чем огромные влажные леса и туманы. Отправляясь летом на север, в Сан Себастьян, я испытывал волнение при виде папоротника, мха на стволах деревьев. Мне всегда нравились Скандинавские страны (где я никогда не был) и Россия. Семи лет я написал сказку, действие которой происходило в транссибирском экспрессе, мчавшемся через заснеженные степи.
Я не люблю тёплые страны. Не люблю пустыни, песок, арабскую, индийскую и в особенности японскую цивилизации. В этом смысле я человек несовременный. Меня привлекает только греко-романо-христианская цивилизация, на которой я вырос.
Я ненавижу толпу. Я называю толпой всякое сборище, где больше шести человек. Вспоминается знаменитая фотография Виджи - пляж на Кони-Айленде в воскресенье, - тьма людей. Такие сборища вызывают у меня чувство удивления и ужаса.
Мне нравятся фильм Стэнли Кубрика «Тропы славы», «Рим» Феллини, «Броненосец Потёмкин» Эйзенштейна, «Большая жратва» Марко Феррери, эдакий гедонистский памятник трагедии плоти, «Гупи-Красные Руки» Жака Беккера и «Запрещённые игры» Рене Клемана. Как я уже говорил, мне очень нравились ранние фильмы Фрица Ланга, Бастера Китона, братьев Маркс, фильм Войцеха Хаса по роману Потоцкого «Рукопись, найденная в Сарагосе» - я видел его трижды, что для меня редкость.
Я очень люблю довоенные картины Ренуара, «Персону» Бергмана. У Феллини мне также нравятся «Дорога», «Ночи Кабирии», «Сладкая жизнь». А с «Казановы» я ушёл задолго до конца.
Мне очень нравились фильмы Эриха фон Штрогейма и Джона Хьюстона. В свое время картина Штрогейма «Ночи Чикаго» показалась мне великолепной. Хьюстон - великий режиссёр и очень тёплый человек. «Назарин» был показан в Канне во многом благодаря ему. Увидев его в Мексике, Хьюстон целое утро дозванивался в Европу. Я этого не забуду.
Я обожаю тайные ходы, полки библиотек, которые бесшумно поворачиваются и могут скрывать помещения, скрипящие лестницы, замурованные в стены сейфы (у меня тоже есть такой, но не скажу где).
Я люблю оружие и стрельбу. У меня было штук шестьдесят пять револьверов и ружей. Большую часть своей коллекции я продал в 1964 году, когда думал, что умру. Я увлекался особым видом стрельбы: вы идёте, потом внезапно оборачиваетесь и, словно в вестерне, стреляете по цели. Мне нравятся шпаги-трости. У меня их с полдюжины. Прогуливаясь с ними, я чувствую себя увереннее.
Я очень любил русскую литературу. Между Россией и Испанией существует тайное притяжение, которое проходит над Европой или под нею.
Я обожаю переодевания - с самого детства. В Мадриде я одевался священником и прогуливался по улицам - это грозило мне пятью годами тюрьмы. Переодевался я и в рабочего. В трамвае никто не обращал на меня внимания. Однажды я оделся офицером, прицепился к двум артиллеристам, которые не отдали мне честь, и отправил их к дежурному офицеру. В другой раз вместе с Лоркой, тоже переодетым, мы встретили известного тогда поэта, которому было суждено умереть молодым. Федерико стал его оскорблять. Поэт нас не узнал.
Много позднее в Мексике, где Луи Маль снимал фильм «Вива, Мария!» на студии Чурубуско - там все меня знали, - я надел простой парик и направился на съёмочную площадку. Я встретил Луи Маля, но он меня не узнал, остальные тоже не узнали: ни операторы, ни Жанна Моро, которая снималась у меня, ни мой сын Хуан Луис, ассистент режиссёра. Переодевание - удивительная штука. Рекомендую попробовать.
Мне нравится постоянство и знакомые места. Отправляясь в Сеговию или Толедо, я неизменно следую одним путём. Останавливаюсь в одних и тех же местах, наблюдаю, ем одно и то же. Если мне предлагают поездку в далёкие места, скажем в Дели, я неизменно отказываюсь и говорю: «А что мне делать в Дели в три часа пополудни?»
Чтение газет - самое беспокоящее меня зло в мире. Если бы я был диктатором, я бы разрешил издание только одной газеты, одного иллюстрированного журнала, да ещё под наблюдением строгой цензуры. Причём цензура ведала бы только информацией, не посягая на свободу мнений.
Я не люблю людей, считающих себя обладателями истины. Кто бы они ни были. Мне с ними скучно, и они вызывают у меня страх.
Я люблю карликов. Я восхищаюсь их самоуверенностью. Это симпатичные, умные люди, я люблю с ними работать. Большинство из них никогда не притворяются. Они ни за что на свете не согласились бы стать людьми нормального роста. Они очень сексуальны. Тот, что играл в «Назарине», имел в Мехико двух любовниц нормального роста, с которыми встречался поочередно. Иным женщинам нравятся карлики. Быть может потому, что они видят в них одновременно любовника и ребёнка.
Среди семи смертных грехов один я по-настоящему ненавижу - это зависть. Остальные - кроме
некоторых ситуаций гнева - носят как бы личный характер, они никого не оскорбляют.
Я не люблю политику. Вот уже сорок лет на этот счёт у меня нет никаких иллюзий.
Луис Бунюэль «Мой последний вздох» 1982 г.
* * * * * * * * * *
29 июля 1983 года в Мехико от цирроза печени умер режиссёр Луис Бунюэль