Экзистециальный рыбак и охотник Егор Летов
Орёл традиционно символизирует небесную силу, творческую мощь и несокрушимую победу. Однако у Егора Летова в его кавер-версии на «Звездопад» на передний план выходит духовное обновление.
В древности считалось, что орёл время от времени полностью меняет своё оперение и радикально омолаживается, поэтому мудрецы связывали его с перерождением. Например, следы этого верования можно найти в Псалтыри: «Обновится яко орля юность моя» (Пс. 102:5). Сравним это со словами «мы оставим на память в палатках эту песню для новых орлят». Толкование приведённого отрывка из Псалтыри находим у сербского богослова Досифея Хилендарца:
«По еврейскому толкованию орёл - это долговечная хищная птица, которая в определённых условиях может достичь и 70-летнего возраста. Но, когда орлу исполняется 40 лет, он должен принять одно очень сложное решение. Его когти становятся длинными, теряют свою гибкость, и поэтому орёл не может схватить добычу. Также длинный и острый клюв становится слишком кривым, и хищник не в состоянии расчленять свою добычу, а крылья становятся тяжелыми, потому что вырастают густые перья и прилипают к груди, поэтому орел может летать с трудом. Тогда у орла остаются две возможности. Либо умереть, либо пройти через болезненный процесс замены, который продолжается 150 дней. Этот процесс требует от орла взлететь на вершину горы и оставаться на ней в этот период. Там орёл бьёт клювом об скалу, пока не оторвёт себе клюв. Затем ждёт, пока у него отрастёт новый клюв, а потом клювом отрывает свои когти. Когда у него вырастают новые когти, он выщипывает старые перья. После пяти месяцев орёл восстанавливается и может жить ещё 40 лет. Сравнивая духовное возобновление с орлом, пророк Божий говорит о болезненном процессе преображения души».
Ни для кого не секрет, что русский рок насквозь символичен. Все эти орлы, волки, мухи, звёзды, зеркала, поезда наследуются в готовом виде из общепринятой мифологии (или же усваиваются художниками подсознательно - в форме архетипов) и становятся составной частью художественного произведения. Да, при этом они неизбежно обрастают новыми авторскими значениями, но, по большому счету, интеллектуально подготовленный читатель, встретив их в тексте, должен испытывать радость узнавания.
Если Платон сравнивал творчество с охотой (что было близко Летову, который сам неоднократно говорил об этом в интервью), то процесс усвоения символов читателем можно сопоставить с удачной рыбалкой. Ведь самый главный символ (по крайней мере, для европейской культуры, насквозь пропитанной христианством) - это рыба, являющаяся анаграммой Иисуса Христа.
Сибирские экзистенциальные панки привыкли путать следы. Поэтому им просто неинтересно припасать наживку в виде заранее заготовленного символа. Важно искать, допытываться, сомневаться, доходить до понимания самому - и только после этого доселе «незнакомые» люди (тоже что-то открывшие для себя) могут стать тебе близкими по духу соратниками. Не исключено, что улов будет тем же, что и в случае оперирования традиционной символикой, но к месту рыбалки необходимо прийти заповедными тропами, а не проторёнными мировой культурой дорожками.
Не потому ли самые заветные символы Егора Летова и его последователей лишены статики и строго зафиксированных значений? Если это звёзды, то падающие, летящие, активно действующие, пронзающие пространство и время, пребывающие в компании себе подобных. Если это снег, то тоже падающий - да ещё и прошлогодний. Ну и так далее. К тому же, как правило, такие символы имеют неразрывную генетическую связь с советской культурой, которая всегда была для музыкантов летовского круга мощной питательной средой.
Движение от сковывающего льда людских отношений к запредельной вечной весне прослеживается в песне ГО «Радуга» («Забота у нас такая»). Вновь камертоном здесь служит интертекстуальная отсылка к советской песне «Забота у нас такая» (проявляющаяся правда, не в самом тексте, а лишь в названии - но зато тоже в сильной позиции). Песня создавалась Львом Ошаниным и Александрой Пахмутовой для фильма Виктора Кина «По ту сторону» - о борьбе с белыми бандами в 20-х годах на Дальнем Востоке.
Изначально Ошанин сочинил нечто бравурное, но Пахмутова написала лирическую мелодию, которая плохо совмещалась с громкими призывами. Тогда поэт переделал текст, убрав из него глаголы в повелительном наклонении и заменив их на универсальные обороты о становлении личности («меня мое сердце в тревожную даль зовёт», «пока я дышать умею, я буду идти вперёд» и т. д).
По аналогичному алгоритму выстроена летовская «Забота у нас такая». Унылый зимний городской пейзаж здесь сменяется солнечным пространством мифа, где текут подземные молочные реки и «стережёт своих гостей теремок». Лейтмотивом через всё стихотворение проходят упоминание о радуге и апреле, что, в принципе, закономерно, поскольку радуга традиционно символизирует завет человека с Богом, а апрель - это месяц, на который чаще всего выпадает православная Пасха.
В переводе с древнееврейского «Пасха» переводится как «переход» или «исход». Переход героев песни «Забота у нас такая» из видимой реальности в пространство мифа сопровождается в песне дважды повторённым Летовым наречием «навсегда». Парадоксальным образом оно объединяет между собой зыбкость и прочность, временное и вечное, ведь радуга, вопреки всему, поднимается над прахом и над кладбищем, а апрель именуется то «безнадёжным», то «негасимым». Как и в «Земляничных полянах навсегда» ментально близкого Летову ковровского рок-барда Александра Непомнящего, значение слова «навсегда» двоится, указывая на тщетность человеческих усилий и всемогущество Бога
Итак, в координатах мифологического сознания экзистенциальные панки сумели переплавить страх смерти в несокрушимую веру в бессмертие человеческой души. Благодаря этому бинарная оппозиция «навсегда» / «ненавсегда» была упразднена вовсе, превратившись парадоксальным образом в единый комплекс понятий.
Д. Ступников, От звездопада до прекрасного далёка (пять заветных образов-символов Сибирского экзистенциального панка) 2017 г.