Дмитрий Быков про Южинский Кружок
Немножко я скажу всё-таки про философию Южинского переулка, пользуясь названием книги Александра Моисеевича Пятигорского - «Философия одного переулка». Хотя он имеет в виду, конечно, не мамлеевский кружок, но Москва тогда вообще была (я застал это) местом таких множественных эзотерических кружков.
Южинский переулок, кружок Мамлеева, где изучали такой российский оккультизм, в том числе политический, и это повлияло очень сильно на Дугина… Думаю, и на Максима Шевченко. Ну, на Гейдара Джемаля - в огромной степени, конечно, потому что Джемаль просто вышел оттуда.
Когда это был кружок, притом кружок Мамлеева, умевшего вовремя затормозить, это было и интересно, и привлекательно, и в каком-то смысле творчески очень подталкивало к реализации (не люблю слово «креативно»). Но по большому счету, если слишком серьёзно заигрываться в эти игры, это было таким наиболее коротким мостом к безумию, рискну сказать - к моральному релятивизму.
Понимаете, почему магия так соблазнительна и так опасна? Говоря совсем грубо: это чудо в отрыве от этики. Это чудо, которое, в отличие от Царствия небесного, не силою берётся, а как бы покупается путём нехитрых, чисто механистических оккультных манипуляций. Это попытка проникнуть со взломом туда, куда надо проникать со своим ключом, а этот ключ надо сначала сделать или найти. Повезло тому, кто найдёт.
Мне кажется, что оккультизм и до некоторой степени моральный релятивизм Южинского переулка, интерес к алхимии, политические проекции всей этой магии интересны как сюжет. Отсюда, кстати говоря, «Московский гамбит» Мамлеева стал самой удачной, по-моему, его книгой - более интересной, чем совершенно выморочные и больные «Шатуны».
Конечно, Эжен Головин - это одна из самых популярных фигур московского оккультизма, московской алхимии. Это очень таинственно, романтично всё. Конечно, никакими тайными знаниями он не обладал, а стихи его - это всего лишь более или менее удачные стилизации Серебряного века, отличающиеся к тому же крайним герметизмом, навязчивым повторением одних и тех же образов и мотивов.
И человек он, мне кажется, был в достаточной степени, ну, опасный для тех, у кого не было иммунитета ко всем этим практикам. Вот мне кажется, что Александр Дугин на этом крепко поехал и душой, и умом, потому что нравственность там действительно не ночевала. Ну, мне так кажется. Во всяком случае, в этих учениях. Каким он был в своей частной практике, я понятия не имею, в личной жизни.
Но Эжен Головин - это соблазн. Соблазн, который, к счастью, был для немногих. Разговоры о невероятной интеллектуальной мощи этого человека, о его фантастически глубоких духовных прозрениях - они тоже, по-моему, никакой критики не выдерживают, потому что все опубликованные тексты никакой новизны не несут.
Общеизвестно, общепонятно другое: всё это было следствием (в известном смысле - болезненным) такой своего рода цветущей, очень красивой и узорчатой плесени на стёклах теплицы, это было следствием русского Серебряного века, такое жизнестроительство, жизнетворчество.
Ну, русский Серебряный век - он же повторился в семидесятые годы. Большинство фигур типологически повторились, как тот же Высоцкий повторял Есенина, Окуджава продолжал линию Блока, Максимов - линию Горького и так далее. Это, конечно, уменьшенная копия. Ведь и Гумилёв баловался этой магией, экспериментировал с эфиром. И оккультизм был чрезвычайно моден и распространён. И спиритические сеансы устраивали Кузмин и сотоварищи. Это всё была игра.
Но, конечно (вот рискну сказать ужасную вещь), лучше такой эстетствующий оккультизм, чем вполне серьёзная искренняя вера в хилеров, в «Индийских йогов - кто они?», в воспоминания о будущем, в разум дельфинов, в индуистские практики. Словом - лучше такой оккультизм эстетский, нежели масскультовый. Вот это я рискнул бы сказать.
Кстати, Высоцкий был одним из самых точных и насмешливых, и впечатлительных летописцев этих увлечений московского бомонда. И йоги, и инопланетяне, и дельфины - это постоянные темы его творчества. Это насмешка над порывом советского человека - атеистического, материалистического, подворовывающего при первой возможности - попытка его такая прорваться к какой-то духовности без религиозного.
Вот эта безрелигиозная духовность семидесятых была очень опасна. И опасна ещё и потому, что вот, например, Тарковский тоже довольно серьёзно играл во все эти игры, увлекался антропософией, Штайнером. Вот это, конечно, говорит о нём как о человеке гениальном, но недалёком.
Фрагмент программы "Один", ведущий - Дмитрий Быков
Радио "Эхо Москвы", 3 февраля 2017 г.