Мой дедушка, Александр Федорович Романенко: письма с фронта
Мой дедушка, Александр Федорович Романенко, 1923 года рождения, был призван в 1943 году. Прошел радистом до Кенигсберга, закончил гвардии старшим сержантом и помкомвзвода. Всю войну он писал письма домой. Многие из них сохранились, и, разбирая архив, я отсортировала их по датам. Некоторые я сейчас процитирую.
1943 год
Здравствуйте, дорогие дядя Саша, тетя Таня, Ирочка и Аллочка!
Недавно получил от папы письмо и узнал, что вы все живы и здоровы. Я очень рад, однако я совершенно не знаю, как папа, мама и Вера пережили оккупацию. Я с 10 декабря из г. Тюмени, куда забросили мединститут, взят в армию, годным к строевой, зрение 0,1 без очков, а очков все еще не получил. Сейчас мы уже заканчиваем обучение в тылу, скоро будем сдавать зачеты. На фронт поеду радистом-оператором. Дело довольно-таки трудное и ответственное. Пока еще специальностью в совершенстве не овладел. Стараюсь, но не все удается. Кормят нас неплохо, хотя не хватает. Вот с деньгами у меня нехватка. А на экстренный случай нужно было бы иметь.
Пишу с дежурства, времени свободного нет. Много можно было бы рассказать, поделиться мыслями, сыграть в шахматы. Но теперь это, пожалуй, нескоро удастся. Дядя, пишите быстрее ответ.
Целую всех, Саша.
26 июня 1943 года
Нахожусь я опять на Урале в г. Челябинске.
Сейчас в Краснодаре настает фруктовая пора, мама, наверное, готовит суп со свежими овощами, папа частенько ходит на базар и возвращается с провизией и свежей газеткой, а Вера, наверное, по утрам и после работы, закурив папироску, собирает фрукты с собственного сада, а вечером лежа читает книжку.
Возможно, в семье переживаются какие-либо горести или трудности, или кто-либо болен. Но мама, папа и Вера, сейчас вся страна переживает трудности войны и нужно находить в себе мужество преодолевать их. Ведь на фронте люди встречаются с еще большими лишениями и жертвами и преодолевают их с твердой уверенностью в скорую победу. Мне хочется, чтобы Вы поняли меня, несмотря на официальность этих фраз.
Нас подготавливают на младших командиров по специальности и скоро будут отправлять на фронт. В этом письме я посылаю свою фотокарточку - снимался в Москве.
Сейчас я стою в наряде - дневальный - есть свободное время, написал вот это письмо и кончил читать книгу «Успех» Фейхтвангера. Вера, помнишь, мы читали его «Безобразная герцогиня»? Он же написал «Семья Опперман». Все-таки иногда удается почитать. Посылаю вам горячий сыновий привет. Саша Р.
12 декабря 1943 года
Живу на той земле, где, папа, Вы родились и выросли. Очень полюбилась мне Украина, своими плодородными полями, на которых особенно в этот год уродился богатый урожай всех культур. А картошку и кукурузу до сих пор не могут убрать с поля. Население, пережившее тяжкое иго оккупантов, очень гостеприимно встретило нас. Вообще украинцы народ веселый, приветливый и добрый. Много хат пожгли немцы, много угнали в Германию людей, но украинцы не падают духом.
Трудно заглядывать вперед, а пожить, испытать свое счастье - очень хочется.
А живу я по-прежнему с К.Лыткиным. Живем очень хорошо на частной квартире у одной украинки. Она кормит и ухаживает за нами как за родными сынами. Батька я э велике бажання поïхати на родïну хоч на кiлька хвилин, дуже, дуже скучил, просю пишите листы с новинки! Жду отвiта як соловий лiта!
4 июня 1944 г.
Здравствуйте, дорогие дядя Саша, тетя Таня и сестренки Ира и Алла! Шлю вам свой горячий гвардейский привет и большое спасибо Аллочке и дяде Саше за их письма!
Продолжать мою учебу в армии по линии интенданта или еще каким командиром дело трудное, случайное для солдата, а для меня невозможное. Если вы вспомните свою бытность солдатом, то поймете.
А вы, дядя Саша и тетя Таня, верно сделали, что купили телочку. Я своим родителям советую преодолеть все трудности и завести хотя бы поросеночка.
Аллочка, а у вас если коршун по-прежнему таскает курочек, ты мне напиши, я серьезно привезу с фронта свое оружие: танк новой конструкции - тяжелю самоходку с 152-мм пушкой. И сделаем весело для всех коршунов!
А я еле перебарываю сон, сегодня я стою в наряде.
11 февраля 1945 года
Пишу вам письмо, прямо сидя у рации. Боевые дела в полном разгаре, но враг упорно держится. Имеем потери в технике и людях. Иногда, правда, «припахивает воблой», как у нас выражаются по-солдатски, но ничего. Мы по-прежнему находимся в немецком городе. Фриц все оставил целым и жителей. Но сейчас тут идет такая заваруха, что ни за что не разберешься.
Высылаю вам бумаги.
19. VII. 45 г.
Расскажу о Кенигсберге, в котором я вчера побывал на прощанье, мы скоро выедем из Восточной Пруссии. Сейчас лето во всем своем разгаре, всюду по бокам замечательных асфальтированных шоссейных немецких дорог красивые аккуратные аллеи деревьев. Город весь утопает в зелени. Всюду множество садиков и богатых ягодников, уже поспели красная и черная смородина, крыжовник, малина и пр.
Огромный город был Кенигсберг. Да, был. А сейчас остались от него сплошные улицы разрушенных и сгоревших зданий. Большинство огромных строений подожгли сами немцы, уже после штурма и капитуляции. Вы не представляете себе полностью ту картину огромного количества разрушенных многоэтажных, когда-то исключительно красивых и уютных, зданий, колоссальных фабрик и заводов, культурных и бытовых учреждений. Все это сейчас обращено в развалины. Да! Велико русское возмездие. За Ленинград - Берлин. За Сталинград - Кенигсберг.
Мы проехали мимо разрушенного большого театра, сгоревших останков цирка, гостиницы, какого-то недавно еще величественного дворца и гордого памятника Бисмарку, имеющего сейчас довольно скучный вид на фоне этих разрушений. И так десятки кварталов, сотни разрушенных и полусгоревших, пустотелых, заполненных только мусором и неопределимыми обломками сплошных зданий.
Мимо нас проходили бледные, скучные немки, старики и старушки, медленно везущие за собой коляску или тележку, незавидно наполненную различным хламом. Гражданские немцы живут сейчас на окраинах Кенигсберга в кое где уцелевших домах и квартирах. Днем вы их встретите всюду в развалинах города; встречаясь, они боятся взглянуть вам в глаза и отворачивают голову, стараясь казаться незаметными. Но так не все себя ведут: особенно детвора, не придерживаясь никаких правил, обращается к каждому встречному и просит по-русски «Клеба», и им дают.
Город имел густую трамвайную и троллейбусную сеть дорог, которые долго еще будут хранить грубые следы жестокого штурма в апреле 45 года, которым ни числа, ни счету нет. Велики следы возмездия.
Вот они, мощные форты, на которые у немцев была большая ставка при обороне города. Это грозные военные сооружения, оснащенные по последнему слову военной техники, их было до 20 вокруг города. Сейчас форт стоит разбитый, покоренный, и мы без особого интереса осматриваем его.
Затем едем в зоопарк. Здесь действовала наша одна батарея самоходок, и я тогда еще имел счастье наблюдать зрелище - ознакомление славян с животными. «Зебров» и разных диких лошадок какого-то мелкого роста славяне привязывали к обозным телегам; павлины, «орлы», обезьяны, попугаи - все погибли на поле брани. Война не имеет рассудка.
Сейчас в зоопарке находится каким-то чудом уцелевший экспонат - это бегемот. Его сейчас охраняют, и допуск к нему по разрешению коменданта 7го участка. Но нам разрешил старший сержант, ухаживающий за бегемотом. Интересное животное, но он отдыхал в воде, поэтому я его всего не разглядел. Думаем, повезут в Москву, там посмотрим лучше этого редкого животного.
Вообще осталась у меня память о Кенигсберге в момент боев и после боев через 3 месяца, даже есть фотокарточка, где мы снялись на мосту на фоне разрушенного центра Кенигсберга, но карточка одна, и я решил ее показать тогда, когда приеду к вам. Но когда это будет, не знаю, и очень трудно даже предположить.
#бессмертныйполк #Бессмертныйполкдома #мойполкдома