Бремя мотыльков
«Время мотыльков», интересно! - подумала я. Закрытый предпоказ, - обрадовалась я.
Но, если честно, шла на постановку несколько настороженно. Абстрактно идея физического театра, авангардного танца мне нравится. Но сумею ли я понять незнакомый выразительный язык?
Ведь с современным танцем в Краснодаре плоховато. То, что подается под этим названием в Музтеатре, - красивые, яркие, масштабные мюзиклы, - давным-давно не отвечает понятию хореографического авангарда.
Современной хореографией на юге России ведает танцевальная компания «Воздух» (раньше известная как «Netto»), и именно они, пригласив Алексея Мосолова из «Одного театра», поставили пластический спектакль «Время мотыльков», - уже третья их постановка в афише театра. Режиссер-постановщик спектакля - Елена Прокопьева, хореограф из Санкт-Петербурга, номинант «Золотой маски».
На афише - как обычно у «Воздуха», лицо скрыто. Не найдя лица актрисы, наделяешь значением другие части; вдруг выступают ключицы, вены на руках; ярче блестит бак, из которого «растет» девушка-цветок.
Закрытый предпремьерный показ состоялся 11 марта. Перед началом спектакля в лофт-буфете «Одного театра» царила непривычная атмосфера: высокие каблуки, тщательные укладки, фуршет с миньонами шампанского и капкейками.
Начало спектакля оправдывала ожидания. Это было - непонятно. И это было - интересно. «Bang bang, I shot you down». Брюнетка с высоким начесом, в черном платье и на высоких каблуках, на глазах трезвея, бегала строго по квадратной траектории. Юноша, пластично разминающийся на квадрате линолеума. Спектакль про квадрат, - подумала я.
Вскоре появилась и вторая девушка. Блондинка, босиком, не под фатой, а сразу под двумя, чем-то напомнила гоголевскую Панночку. Она двигалась конвульсивно и механически, как оживающая марионетка, как кукла с плохо настроенной координацией движений. И эта «невеста», и брюнетка-вамп время от времени начинали производить пугающие повторяющиеся телодвижения, находя в этом явное утешение. Спектакль про обсессивно-компульсивное расстройство, - подумала я.
Не только мне - всем зрителям было непросто. Артисты предлагали незнакомый художественный язык, танец, законы которого изобретались заново. Смотря балет, мы знаем, чего ожидать: красоты, длинных изящных конечностей, легкости. Во «Времени мотыльков» ты видишь виртуозный танец спины (Юлия Блохина),
туфлю на голове импозантной Ксении Бурмистровой,
конвульсивные освобождения героя Алексея Мосолова, - от чего? Вдоль правой стены тянулись фантастические красные, круглые нечто, вызвавшие физиологические ассоциации. Героиня вниз головой падает в металлический бак; женщины выползают из платьев, как змеи; и мужчина качается, как кобра, завороженная дудочкой факира. Один эпизод напомнил мне старый анекдот: «Мама, мама, дядя тетю кушает! - Нет, они просто целуются. А нет, правда кушает…»
Спектакль, в какой-то момент поднявший зрителей на свои крылья и вовлекший в увлекательное разгадывание, подкидывал разные версии происходящего. Это любовный треугольник? Или блондинка и брюнетка, - две стороны одной женщины? Или же все происходит в отдельно взятой голове, и мужчина - вовсе не мужчина, а творческая сила? Ведь без внимания героя героини буквально умирают… Ответ каждый искал сам.
Что касается меня, то соло Юлии Блохиной стало для меня дверью в иную вселенную, знаком сложить критический резец. Это соло было настоящим антибалетом, пародией на привычные конвенции танца. При всей ломкости сюжета, при антитрадиционности хореографической манеры были очевидны отсылки к традициям куда более древним.
Экстатическое кружение с вздымающейся кольцом юбкой напомнило о танцах-молитвах дервишей, а палец, спускающийся к пупку и уткнувшийся в него, словно бы постепенно раскрывал чакры, заставляя припомнить и практики монахов-исихастов, которые сосредоточивали внутренний взор на пупке, - чтобы найти Бога.
«Время мотыльков» пробудило в памяти строки Блейка: «But he who kisses the joy as it flies…». Как только мы начинаем присваивать себе смысл/истину/человека, они склонны ускользать от нас. Странные последовательности ломаных движений в спектакле раскачивают точку сборки, высвобождают зрение и восприятие от навязчивых схем. Недаром на обсуждении артисты говорили о внутренней открытости, - и о том утопическом времени, когда каждый из нас будет предельно свободен, и тогда танец будет естественным состоянием, а театр попросту исчезнет.
Воспринимать «Время мотыльков» как балет или аллегорию обыденной жизни, - просто не получится. Это не о том. А о чем?..
Может быть, ответ на это помогает найти последняя сцена, где любовный треугольник оборачивается таки квадратом. Обнаруживается подвыпивший ухажер брюнетки (Михаил Золотарев); блондинка надевает ярчайшие туфли на высокой платформе; и герой, разрывавшейся между двумя женщинами, развесело пляшет перед той, которая уже не носит фату. И хотя этот конец снижает метафизический накал всей постановки, - он дает надежду на простой, светлый выход из мучительной внутренней борьбы персонажей - и зрителя.
Потому что этот тревожный, сильный спектакль как зеркалом оборачивается к зрителю: что есть в тебе, только то ты на сцене и увидишь. Ни больше ни меньше.
Нашла на фото себя в стиле "Очень одинокий петух" :)
Фото Всеволода Альшанского, Кублог, и Дениса Яковлева.
Отредактированный вариант - тут. Да, периодически пишу для Кублога :)
Кстати, на сайте planeta.ru продолжается сбор средств для этой постановки. Если есть возможность - поддержите талантливое начинание!
А вот тут отзывы блогеров: кто-то проникся, кто-то нет. На то и искусство :)))
Но, если честно, шла на постановку несколько настороженно. Абстрактно идея физического театра, авангардного танца мне нравится. Но сумею ли я понять незнакомый выразительный язык?
Ведь с современным танцем в Краснодаре плоховато. То, что подается под этим названием в Музтеатре, - красивые, яркие, масштабные мюзиклы, - давным-давно не отвечает понятию хореографического авангарда.
Современной хореографией на юге России ведает танцевальная компания «Воздух» (раньше известная как «Netto»), и именно они, пригласив Алексея Мосолова из «Одного театра», поставили пластический спектакль «Время мотыльков», - уже третья их постановка в афише театра. Режиссер-постановщик спектакля - Елена Прокопьева, хореограф из Санкт-Петербурга, номинант «Золотой маски».
На афише - как обычно у «Воздуха», лицо скрыто. Не найдя лица актрисы, наделяешь значением другие части; вдруг выступают ключицы, вены на руках; ярче блестит бак, из которого «растет» девушка-цветок.
Закрытый предпремьерный показ состоялся 11 марта. Перед началом спектакля в лофт-буфете «Одного театра» царила непривычная атмосфера: высокие каблуки, тщательные укладки, фуршет с миньонами шампанского и капкейками.
Начало спектакля оправдывала ожидания. Это было - непонятно. И это было - интересно. «Bang bang, I shot you down». Брюнетка с высоким начесом, в черном платье и на высоких каблуках, на глазах трезвея, бегала строго по квадратной траектории. Юноша, пластично разминающийся на квадрате линолеума. Спектакль про квадрат, - подумала я.
Вскоре появилась и вторая девушка. Блондинка, босиком, не под фатой, а сразу под двумя, чем-то напомнила гоголевскую Панночку. Она двигалась конвульсивно и механически, как оживающая марионетка, как кукла с плохо настроенной координацией движений. И эта «невеста», и брюнетка-вамп время от времени начинали производить пугающие повторяющиеся телодвижения, находя в этом явное утешение. Спектакль про обсессивно-компульсивное расстройство, - подумала я.
Не только мне - всем зрителям было непросто. Артисты предлагали незнакомый художественный язык, танец, законы которого изобретались заново. Смотря балет, мы знаем, чего ожидать: красоты, длинных изящных конечностей, легкости. Во «Времени мотыльков» ты видишь виртуозный танец спины (Юлия Блохина),
туфлю на голове импозантной Ксении Бурмистровой,
конвульсивные освобождения героя Алексея Мосолова, - от чего? Вдоль правой стены тянулись фантастические красные, круглые нечто, вызвавшие физиологические ассоциации. Героиня вниз головой падает в металлический бак; женщины выползают из платьев, как змеи; и мужчина качается, как кобра, завороженная дудочкой факира. Один эпизод напомнил мне старый анекдот: «Мама, мама, дядя тетю кушает! - Нет, они просто целуются. А нет, правда кушает…»
Спектакль, в какой-то момент поднявший зрителей на свои крылья и вовлекший в увлекательное разгадывание, подкидывал разные версии происходящего. Это любовный треугольник? Или блондинка и брюнетка, - две стороны одной женщины? Или же все происходит в отдельно взятой голове, и мужчина - вовсе не мужчина, а творческая сила? Ведь без внимания героя героини буквально умирают… Ответ каждый искал сам.
Что касается меня, то соло Юлии Блохиной стало для меня дверью в иную вселенную, знаком сложить критический резец. Это соло было настоящим антибалетом, пародией на привычные конвенции танца. При всей ломкости сюжета, при антитрадиционности хореографической манеры были очевидны отсылки к традициям куда более древним.
Экстатическое кружение с вздымающейся кольцом юбкой напомнило о танцах-молитвах дервишей, а палец, спускающийся к пупку и уткнувшийся в него, словно бы постепенно раскрывал чакры, заставляя припомнить и практики монахов-исихастов, которые сосредоточивали внутренний взор на пупке, - чтобы найти Бога.
«Время мотыльков» пробудило в памяти строки Блейка: «But he who kisses the joy as it flies…». Как только мы начинаем присваивать себе смысл/истину/человека, они склонны ускользать от нас. Странные последовательности ломаных движений в спектакле раскачивают точку сборки, высвобождают зрение и восприятие от навязчивых схем. Недаром на обсуждении артисты говорили о внутренней открытости, - и о том утопическом времени, когда каждый из нас будет предельно свободен, и тогда танец будет естественным состоянием, а театр попросту исчезнет.
Воспринимать «Время мотыльков» как балет или аллегорию обыденной жизни, - просто не получится. Это не о том. А о чем?..
Может быть, ответ на это помогает найти последняя сцена, где любовный треугольник оборачивается таки квадратом. Обнаруживается подвыпивший ухажер брюнетки (Михаил Золотарев); блондинка надевает ярчайшие туфли на высокой платформе; и герой, разрывавшейся между двумя женщинами, развесело пляшет перед той, которая уже не носит фату. И хотя этот конец снижает метафизический накал всей постановки, - он дает надежду на простой, светлый выход из мучительной внутренней борьбы персонажей - и зрителя.
Потому что этот тревожный, сильный спектакль как зеркалом оборачивается к зрителю: что есть в тебе, только то ты на сцене и увидишь. Ни больше ни меньше.
Нашла на фото себя в стиле "Очень одинокий петух" :)
Фото Всеволода Альшанского, Кублог, и Дениса Яковлева.
Отредактированный вариант - тут. Да, периодически пишу для Кублога :)
Кстати, на сайте planeta.ru продолжается сбор средств для этой постановки. Если есть возможность - поддержите талантливое начинание!
А вот тут отзывы блогеров: кто-то проникся, кто-то нет. На то и искусство :)))