Снова про "Машину", на этот раз не только у Толкина
Недавно я тут писал про категорию "Машины" у Толкина. (Тут можно прочесть http://ringlin.livejournal.com/555901.html)
В процессе обсуждения этого доклада многие спрашивали: "А что делать-то?" То есть вот есть проблема Машины, Толкин про неё писал, но у него-то Машина - это глобальная категория. Она не уничтожима, кроме как в частных проявлениях, только эльфы свободны от неё, а что делать тем, кто не эльфы и не живет сто тысяч лет. Отвечаю, что мнение есть.
Да, машины, сделанные в том числе из людей, существуют, можно так воспринимать мир. Да, толкиновская машина как глобальная категория не уничтожима. Машины существовали практически всегда, золотого века не бывает. Но именно в ХХ веке эта проблема необычайно обострилась, а до этого не так, почему?
Давайте представим себе человеческое сообщество в виде огромной системы разделения труда. Его практически не было, когда все были охотниками и собирателями, хотя даже тогда не все делали все сами. Какая-то работа, например воспитание и прокорм детей, делалась сообща. Можно сказать, что семья - это минимальная система разделения труда. Потом появилось земледелие и началась строиться пирамидка разделения труда: появились вожди, солдаты, ремесленники, наемные работники, чиновники, рантье и т.д.
Система разделения труда - это, собственно, и есть машина. Живя и действуя внутри неё, человек не делает для себя все, а делает только часть работы. Какие-то вещи обусловлены даже биологически: родить ребенка, к примеру, может не каждый человек. Человек выступает, как деталь этой машины: у него есть назначение, срок службы, он заменяем. Конфликт "человек-машина" присутствовал тоже всегда. Человек по каким-то причинам иногда не хочет быть вот этой деталью, а хочет быть другой деталью. Иногда человек изменяет машину. Иногда он становится незаменимой деталью: он уходит, машина рушится, или принимает более простую форму. Иногда человек плохая деталь и машина его выкидывает. Тогда он страдает. Иногда он становится до некоторой степени автономен, но все равно уж не до такой, что сам делает себе все. Даже Будду кто-то кормил, а Иоанн Креститель не сам делал себе свой кожаный пояс (а если и делал, то нож для этого не он ковал).
Человек может быть частью нескольких машин одновременно. Например, машин "завод", "город", "страна", "семья". Границы машин умозрительны.
Так вот, культура человека приспосабливается к существующей системе разделения труда. Назначение деталей становится в культуре некоей важной миссией, обретают смысл. Сократ считал, что государство важнее отдельного человека (его, Сократа). В средние века в Европе у каждого было свое место в глобальной машине (три типа деталей: работник, воин, клирик), каждый тип деталей имел освященное предназначение. И в общем-то жилось людям в среднем неплохо. Неплохо в том смысле, что для каждого человека была специальная ниша, заняв которую он получал смысл своей деятельности, крышу над головой, еду. И, что важно, творчество он тоже получал.
Это важная мысль. Честертон кратко называет работой то, что мы обязаны делать, а игрой то, что не обязаны. Вот, собственно, и есть пространство творчества. В той нише, которую занимал человек в статической системе разделения труда (которая меняется медленнее чем человек живет, так что он не успевает отметить изменения как резкие) было место как работе, - функционированию как детали машины, - так и творчеству. Не стоит понимать это как пространственно-временное разграничение. Столяр, делая табуретку, мог сделать её по своему творческому замыслу очень красивой, но не делать табуретку он не мог. Иногда его творчество вбиралось машиной и появлялись столяра, которые делают только красивые табуретки, других им не заказывают. Но и работа, и творчество (в нашем понимании) находились в рамках той ниши, которая отводилась человеку. С детства каждый знал, какие качества и умения надо в себе развить, чтобы с одной стороны быть годной деталью, а с другой стороны каждый знал, что для него есть творчество. Сама концепция творчества, кстати, появилась примерно в эпоху Возрождения, до этого творчество не отделялось на уровне понятий от обычной деятельности. То есть он жил и работал в привычной машине, в которой ему все было знакомо и осмысленно.
В когда началась индустриализация, человек столкнулся с тем, что места в системе разделения труда скачут и меняются быстрее чем он сам. Во всех областях массовое производство начало жестко вытеснять ремесленников. Машины стали больше, а те требования, которые рабочие места стали предъявлять к занимающим их людям, были непривычны и потому неудобны. Вслед за системой разделения труда начала меняться среда (промышленный ландшафт, урбанизация) и культура (переход от патриархальной к нуклеарной семье, пенсионное страхование как повод не рожать детей, пролетариат как группа интересов, равноправие полов, тысячи их). Даже мораль стала меняться, что конечно же воспринимается болезненно. Какие-то их этих изменений отражены у Толкина, какие-то нет.
Что делать. Точнее, какие попытки предпринимались. Была революция хиппи. Которые с одной стороны выступали против внешних проявлений индустриализации, таких как концентрация в городах, поточное производство. С другой же они наоборот были на переднем крае изменений в культуре и морали, вызванных этими же явлениями: сексуальная революция, индивидуализм, равенство, толерантность.
Сейчас просиходит, на мой взгляд, попытка создать образец человека, который хотя и является деталью машины, но свободен в смене машин (в смысле огранизаций, на которые он работает) и рабочих мест (в смысле функций, которые он выполняет). Это довольно красивая концепция, но кажется для неё очень критично именно появление роботов, которые возьмут на себя непрестижный и невостребованный труд. Будут роботы - этим путем можно будет идти. Не будет роботов - не будет. Проблема этой концепции в том, что чтобы человек мог как перчатки менять работы, он должен обладать репутацией в новом её понимании. То есть на любом месте работы быть идеальной деталью в каких-то личных моментах. Где-то дал слабину, сглупил, поддался чувствам и все - следующее место работы будет уже на порядок хуже.
Есть концепция творческой личности, которая производит контент. Фактически, это будет писатель-журналист-блоггер-дизайнер-переводчик, который может писать где угодно, о чем угодно. Но парадоксальным образом, работая где угодно, он долен будет сохранять свой медийный образ. Развивать можно, менять нельзя. Выходить из образа кстати тоже нельзя, только дома в ванной. 16 часов в сутки работать собой.
И есть моя личная мысль, которую конечно не я один думаю, но последовательного изложения я не встречал. В любой деятельности есть смысл. Сейчас мир таков, что через год я могу быть вынужден поменять работу, профессию, место жительства. Надо собрать себя так, чтобы это не создавало критических неудобств. Финансовых, интеллектуальных, физических, эмоциональных, экзистенциальных. Но для этого надо конечно найти глубокие основания своих действий и уметь постоянно учиться. Проблемой такого пути является то, что он фактически доступен не каждому человеку и не в каждом возрасте.
В процессе обсуждения этого доклада многие спрашивали: "А что делать-то?" То есть вот есть проблема Машины, Толкин про неё писал, но у него-то Машина - это глобальная категория. Она не уничтожима, кроме как в частных проявлениях, только эльфы свободны от неё, а что делать тем, кто не эльфы и не живет сто тысяч лет. Отвечаю, что мнение есть.
Да, машины, сделанные в том числе из людей, существуют, можно так воспринимать мир. Да, толкиновская машина как глобальная категория не уничтожима. Машины существовали практически всегда, золотого века не бывает. Но именно в ХХ веке эта проблема необычайно обострилась, а до этого не так, почему?
Давайте представим себе человеческое сообщество в виде огромной системы разделения труда. Его практически не было, когда все были охотниками и собирателями, хотя даже тогда не все делали все сами. Какая-то работа, например воспитание и прокорм детей, делалась сообща. Можно сказать, что семья - это минимальная система разделения труда. Потом появилось земледелие и началась строиться пирамидка разделения труда: появились вожди, солдаты, ремесленники, наемные работники, чиновники, рантье и т.д.
Система разделения труда - это, собственно, и есть машина. Живя и действуя внутри неё, человек не делает для себя все, а делает только часть работы. Какие-то вещи обусловлены даже биологически: родить ребенка, к примеру, может не каждый человек. Человек выступает, как деталь этой машины: у него есть назначение, срок службы, он заменяем. Конфликт "человек-машина" присутствовал тоже всегда. Человек по каким-то причинам иногда не хочет быть вот этой деталью, а хочет быть другой деталью. Иногда человек изменяет машину. Иногда он становится незаменимой деталью: он уходит, машина рушится, или принимает более простую форму. Иногда человек плохая деталь и машина его выкидывает. Тогда он страдает. Иногда он становится до некоторой степени автономен, но все равно уж не до такой, что сам делает себе все. Даже Будду кто-то кормил, а Иоанн Креститель не сам делал себе свой кожаный пояс (а если и делал, то нож для этого не он ковал).
Человек может быть частью нескольких машин одновременно. Например, машин "завод", "город", "страна", "семья". Границы машин умозрительны.
Так вот, культура человека приспосабливается к существующей системе разделения труда. Назначение деталей становится в культуре некоей важной миссией, обретают смысл. Сократ считал, что государство важнее отдельного человека (его, Сократа). В средние века в Европе у каждого было свое место в глобальной машине (три типа деталей: работник, воин, клирик), каждый тип деталей имел освященное предназначение. И в общем-то жилось людям в среднем неплохо. Неплохо в том смысле, что для каждого человека была специальная ниша, заняв которую он получал смысл своей деятельности, крышу над головой, еду. И, что важно, творчество он тоже получал.
Это важная мысль. Честертон кратко называет работой то, что мы обязаны делать, а игрой то, что не обязаны. Вот, собственно, и есть пространство творчества. В той нише, которую занимал человек в статической системе разделения труда (которая меняется медленнее чем человек живет, так что он не успевает отметить изменения как резкие) было место как работе, - функционированию как детали машины, - так и творчеству. Не стоит понимать это как пространственно-временное разграничение. Столяр, делая табуретку, мог сделать её по своему творческому замыслу очень красивой, но не делать табуретку он не мог. Иногда его творчество вбиралось машиной и появлялись столяра, которые делают только красивые табуретки, других им не заказывают. Но и работа, и творчество (в нашем понимании) находились в рамках той ниши, которая отводилась человеку. С детства каждый знал, какие качества и умения надо в себе развить, чтобы с одной стороны быть годной деталью, а с другой стороны каждый знал, что для него есть творчество. Сама концепция творчества, кстати, появилась примерно в эпоху Возрождения, до этого творчество не отделялось на уровне понятий от обычной деятельности. То есть он жил и работал в привычной машине, в которой ему все было знакомо и осмысленно.
В когда началась индустриализация, человек столкнулся с тем, что места в системе разделения труда скачут и меняются быстрее чем он сам. Во всех областях массовое производство начало жестко вытеснять ремесленников. Машины стали больше, а те требования, которые рабочие места стали предъявлять к занимающим их людям, были непривычны и потому неудобны. Вслед за системой разделения труда начала меняться среда (промышленный ландшафт, урбанизация) и культура (переход от патриархальной к нуклеарной семье, пенсионное страхование как повод не рожать детей, пролетариат как группа интересов, равноправие полов, тысячи их). Даже мораль стала меняться, что конечно же воспринимается болезненно. Какие-то их этих изменений отражены у Толкина, какие-то нет.
Что делать. Точнее, какие попытки предпринимались. Была революция хиппи. Которые с одной стороны выступали против внешних проявлений индустриализации, таких как концентрация в городах, поточное производство. С другой же они наоборот были на переднем крае изменений в культуре и морали, вызванных этими же явлениями: сексуальная революция, индивидуализм, равенство, толерантность.
Сейчас просиходит, на мой взгляд, попытка создать образец человека, который хотя и является деталью машины, но свободен в смене машин (в смысле огранизаций, на которые он работает) и рабочих мест (в смысле функций, которые он выполняет). Это довольно красивая концепция, но кажется для неё очень критично именно появление роботов, которые возьмут на себя непрестижный и невостребованный труд. Будут роботы - этим путем можно будет идти. Не будет роботов - не будет. Проблема этой концепции в том, что чтобы человек мог как перчатки менять работы, он должен обладать репутацией в новом её понимании. То есть на любом месте работы быть идеальной деталью в каких-то личных моментах. Где-то дал слабину, сглупил, поддался чувствам и все - следующее место работы будет уже на порядок хуже.
Есть концепция творческой личности, которая производит контент. Фактически, это будет писатель-журналист-блоггер-дизайнер-переводчик, который может писать где угодно, о чем угодно. Но парадоксальным образом, работая где угодно, он долен будет сохранять свой медийный образ. Развивать можно, менять нельзя. Выходить из образа кстати тоже нельзя, только дома в ванной. 16 часов в сутки работать собой.
И есть моя личная мысль, которую конечно не я один думаю, но последовательного изложения я не встречал. В любой деятельности есть смысл. Сейчас мир таков, что через год я могу быть вынужден поменять работу, профессию, место жительства. Надо собрать себя так, чтобы это не создавало критических неудобств. Финансовых, интеллектуальных, физических, эмоциональных, экзистенциальных. Но для этого надо конечно найти глубокие основания своих действий и уметь постоянно учиться. Проблемой такого пути является то, что он фактически доступен не каждому человеку и не в каждом возрасте.