О заложниках в царской России
В продолжение темы о карательных экспедициях царских войск (начало см. здесь )выкладываю еще один интересный текст про экспедицию Ренненкампфа в 1906 году.
Малоизвестный факт: царские войска брали заложников из числа мирного населения собственной страны. Для любителей похрустеть французскими булками это должно стать очередным неприятным сюрпризом.
станціи Борзя. Нѣкоторыѳ думали, что Ренненкампфъ чуть-ли не спасителемъ явился отъ Закомельскаго и его опричниковъ. Послѣдній расправлялся единолично и быстро, иногда не записывалъ именъ разстрѣливаемыхъ. Онъ дѣлалъ „по военному", зная, что все равно ни при какихъ обстоятельствахъ не понесетъ отвѣта. Правительство покроетъ всѣ его убійства и из- дѣвательства. Ренненкампфъ творилъ сперва дознаыіе, потомъ судъ и уже послѣ судебнаго приговора чинилъ расправу. Онъ хотѣлъ обставить дѣло „законнымъ" порадкомъ. Ренненкампфъ - не убійца, какъ Закомельскій, онъ - законникъ и судья.
Лишь только вступилъ въ предѣлы Забайкалья Ренненкампфъ, немедленно же началъ свою карательную деятельность. На ст. Манжурія его отрядомъ было арестовано нѣсколько человѣкъ за участіе въ манифестаціи. Арестованные были тутъ-же избиты солдатами. Въ числѣ арестованныхъ были схвачены и посажены въ вагонъ карательнаго поѣзда иркутскій учитель Поповъ, извѣстный подъфамиліей Коновалова, солдатъ желѣзнодорожнаго батальона Корякинъ и священникъ Ляховскій, который былъ отправленъ сперва въ г. Харбинъ, затѣмъ заточенъ въ Уссурійскомъ монастырѣ (- онъ, кажется, снялъ съ себя рясу). <...> Послѣ первой казни Реннөнкампфъ объѣхалъ всю жѳлѣзно-дорожную лінию, дѣлалъ ей свой генеральскій оомотрѣ и генеральные, массовые аресты.
<...> Послѣ пройзнесенія смертнаго приговора надъ нами, насъ троихъ: Шинкмана, Мирскаго и меня, перевели изъ вагона, въ которомъ Ренненкампфъ возилъ насъ, въ арестантскій вагонъ. Удѣсь мы встрѣтились съ новыми товарищами по несчастію - Григоровичѳмъ (онъ же Костюшко-Валюжаничъ), Цупсмана, Столярова, Вайнштейна, Кузнецова, отца и сына Кларковъ и Кривоносенко. Всѣ они судомъ, судйвшимъ насъ, тоже были приговорены къ смертной казни и находились въ мучителЬномъ ожиданіи. Гнетущее настроеніе царило среда узниковъ. Люди хотѣли жить и не имѣли почти никакихъ средствъ бороться съ произволомъ своихъ насильниковъ. Жены, матери, родные употребляли всѣ свои усилія, чтобы вырвать дорогихъ людей изъ рукъ царскаго палача Рѳннен-кампфа, который съ какою-то лютою радостью убивалъ свои жертвы и пилъ ихъ кровь. Въ итогѣ всѣхъ хлопотъ и тревогъ - изъ восьми спасена была жизнь четверымъ: Кузнецову, Кларкамъ и Кривоносенкѣ смертная казнь была замѣнена каторгой. Въ настоящее время Кузнецовъ и Кривоносенко находятся въ Акатуйской каторжной тюрьмѣ, а Кларки убѣжали оттуда за границу. Григоровича, Цупсмана, Столярова и Вайнштейна Ренненкампфъ решилъ убить.
1 марта явились въ нашъ вагонъ члены военно-полевого суда, Лодполковйикъ Стрйдоновѣ, прокуроръ Павловъ, секретарь Брмоловъ й эащитникъ Норманскій й прочитали осужденными полный приговоръ. Окончательная конфирмація приговора была навначѳна въ 9 вечера 2 марта. 2 марта, въ 12 часовъ дня, въ вагонъ вошелъ священникъ и обратился къ осуждѳннымъ, не пожелаютъ ли они принять предсмертное напутствіе.
Смертный ужасъ пробѣжалъ по вагону. Все мгновенно притихло й буквально замерло. Даже солдаты прекратили свой смѣхъ, ругань и разговоры. Стало ясно, что священникъ явился предвѣстникомъ скорой смерти. Среди, четырехъ осужденныхъ двое были православные - ГригоріоВйчѣ и Столяровъ. Они стали спрашивать священника, на какомъ основаніи онъ, служитель Бога любви и правды, пришелъ напутствовать ихъ, прйговоренныхъ къ смерти, а не увѣщѳвать озвѣрѣвшаго Рѳнненкампфа, царскаго опричника. Свящвнникъ сталъ говорить, что онъ исполняѳтъ свою священную обязанность и больше ничего, и что нужно покаяться й принять причастів предъ смертью, дабы получить возможность попасть въ рай, гдѣ живутъ всѣ праведники. «- Если вы, - обратился къ нему Григоровичъ, - найдете въ вашемъ ѳвангеліи то мѣсто, гдѣ Христосъ благословлялъ бы убійство, я исповѣдуюсь и пріобщусь. - Такого мѣста нѣтъ въ ѳвангеліи! -сказалъ священникъ. - Если нѣтъ, то убирайтесь немедленно отсюда и именемъ Христа не творите убійствъ! Священникъ покраснѣлъ и быстро вышелъ изъ вагона, не сказавъ больше ни слова.
Часа въ два снова явился въ вагонъ судъ и прочиталъ утвержденный Реннѳнкампфомъ приговоръ: Григоровича, Цупс-мана, Столярова и Вайнштейна разстрѣлять (для повѣшенія не нашли палача), Кузнецова, двухъ Кларковъ и Кривоносепко сослать на каторгу, - Палачи! убійцы! - закричалъ Цупсманъ вслѣдъ удалявшемуся суду. - Все равно Россія скоро освободится отъ такихъ негодяевъ, какъ вы! - А пока такихъ негодяевъ, какъ ты, - проборморталъ одйнѣ изъ офицѳровъ, - станетъ меньше. И слава Богу!
Судъ ушелъ. Начались послѣднія минуты невыносимо мучительнаго раз-ставанія съ осужденными на смерть товарищами. Хотелось насмотрѣться на ихъ дорогія лица, запомнить ихъ походку, одежду, ихъ прощальныя слова, - осог.енно снова. Цупсманъ волновался и всѣмъ разсказывалъ о своей жизни, о ТОМЪ, что онъ, нѣмецъ, полюбилъ Россію и вотъ теперь за ея освобождеше отдаетъ свою жизнь. Онъ перемѣнилъ бѣлую рубвшйу на красную. - Умру^ - сказалъ онъ, - въ красномъ. » Вайшптейнъ искалъ глазами въ окнахъ свою мать и, должно быть, для того, чтобы выиграть время и увѣдомить мать, онъ попросилъ къ себѣ въ вагонъ еврейскаго раввина. Офицеръ, котораго Вайшптейнъ объ этомъ просилъ, черезъ пять минуть вернулся и сообщилъ, что раввина не нашелъ. Онъ, конечно, и не искалъ раввина. Вайнштейна убили только потому, что его, плохо говорившаго по русски, смѣшали, по показанію одного полуидіота свидѣтеля, съ извѣстнымъ въ г. Читѣ соц.-дем. ораторомъ Леонидомъ, успѣвшимъ скрыться. Столяровъ держалъ себя очень спокойно и говорилъ о своемъ революціонномъ настроеніи. - 62 года я жилъ' и работалъ, - говорилъ Столяровъ, - старикомъ приходится умирать на эшафотѣ и такъ неожиданно. Я все таки счастливъ, что умираю за дорогую Россію. Григоровичъ почти ничѣмъ не обнаруяшвалъ своей внутренней тревоги. Довольно долго онъ уговаривалъ волновавшагося Цупсмана и спокойно ожидалъ своей участи. Видно было, что его ужасно мучилъ вопросъ о дальнѣйшемъ ходѣ рѳволюціоннаго движешя въ Россіи и объ отношеніяхъ къ нему солдать. <...>
Въ вагонъ никого не впускали - ни родныхъ, ни знакомыхъ. Не давали проститься въ послѣдній разъ предъ открытой уже могилой. Осужденные лишены были возможности получить послѣднее утѣшеніе и поддержку отъ дорогихъ, самыхъ близкихъ людей. Лобное мѣсто было приготовлено въ виду всей Читы, на горѣ, на томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ 15 лѣтъ тому назадъ останавливался проѣздомъ черезъ Забайкалье Николай II. Изъ нашего вагона видно было это мѣсто. Тамъ стояли четыре столба и зіяли четыре темныя ямы. Время шло. Былъ веселый, солнечный воскресный день, Морозило. Населеніе Читы волновалось, но не ожидало, что казнь наступить такъ скоро и будетъ происходить на виду у всѣхъ. Действительно, все произошло неожиданно. Ренненкаипфъ не просто каралъ, но еще старался запугать населеніѳ. Публичныя казни, по его мнѣнію, дѣлали это. 2-го марта, около четырегь часовъ дня, длинныя шеренги солдатъ въ походной формѣ оцѣпили нашъ вагонъ. Штыки ихъ винтовокъ зловѣщимъ блескбмъ играли на солнцѣ; этотъ блескъ иногда попадалъ въ нашъ вагонъ, - отъ него становилось особенно жутко. За солдатскими рядами стояла толпа. Была неописуемая тяжелая минута. Казалось, жизнь встрѣчалась со смертью, жадно рвущейся поглотить свои жертвы. Вошелъ въ вагонъ дежурный офицеръ, - посолъ самой смерти. - Осужденныхъ, - сказалъ онъ, - прошу приготовиться и слѣдовать за мною.
Черезъ нѣсколько минуть нужно итти. Въ вагонѣ огь этихъ словъ стало еще тише, еще мучитель-нѣѳ. Раздались сдержанныя рыданія. Началось прощаніе, ужасное, больное. Рыданія душили всѣхъ. Рыданія усиливались. Нѣкоторые изъ оставшихся товарищей упали на скамейки и, какъ дѣти, истерически рыдали. Передъ нами были живыя мертвецы. Здоровые люди, мыслящіе, жаждущіе жить, скоро, черезъ 30-40 минуть, будутъ изрѣшетены пулями окружавшхъ солдатъ. Болѣе спокойными были сами осужденные на казнь. Крѣпкія объятія... послѣднее земное прости!... Они бодро вышли. Мы инстинктивно кинулись за ними. Солдаты удержали насъ. Не успѣли еще осужденные спу- ститься со ступеней вагона, какъ толпа солдатъ быстро окружила ихъ. Болѣе 200 солдатъ пошли конвоировать нашихъ товарищей на мѣсто казни. Приговоренные къ казни обернулись и крикнули: „Про- щайте, товарищи!а и нѣскольво разъ махнули платками и фу- ражками. Многочисленная процессія спустилась къ рѣчкѣ, перешла по узкому мосту и длинной вереницей двинулась къ мѣсту казни. Словно были похороны! Шли убивать добрыхъ и беззащитныхъ людей. Миновали деревню, взошли на гору, и солдаты въ два ряда цѣпью окружили мѣсто казни. Осужденныхъ подвели къ столбамъ, у подноясія которыхъ были выкопаны ямы. Товарищи просили не привязывать ихъ къ столбамъ. Имъ и глазъ не завязывали. Они встрѣтили смерть открыто и смѣло. - Братцы, - обратился къ солдатамъ Столяровъ, - стрѣзяйте мнѣ, старику, прямо вотъ сюда, въ сердце, чтобы не мучиться! - Товарищи-солдаты, - сказалъ Григоровичъ, - мы умираемъ за васъ и за народное дѣлоі » - ,
Стрѣлки выстроились, навели ружья, и по знаку платкомъ офицера выстрѣлили разъ, другой, третій. Послѣ перваго же выстрѣла Цупсманъ, Столяровъ и Вайнштейнъ склонились и кровь струйками потекла изъ их тѣлъ на снѣгъ. Григоровича, повидимому, не задѣла ни одна пуля. Онъ стоялъ бодро и прямо. Только послѣ второго залпа онъ упадъ. Живые люди стали трупами... Солдаты штыками и ногами побросали трупы въ ямы. Оказалось, что Григоровичъ быль еще съ признаками жизни. Офицеръ пристрѣлидъ его изъ револьвера, когда онъ уже лежалъ въ ямѣ. Полякъ, ѳстонецъ, евр^й и русскій погибли за одно общее дѣло и легли рядомъ въ сырой землѣ. При казни присутствовалъ врачъ. Солдаты, по командѣ, вернулись обратно. Только небольшая кучка иіъ осталась на ночь караулить могилы. Столбы пошли на дрова. Всю ночь мы вндѣли изъ вагона огонь на дорогихъ могилахъ. Народъ долго стоялъ и безмолствовалъ. Часть его приш- лось разгонять вооруженной силой. Послѣ казни привели къ намъ въ вагонъ арестованнаго сол- дата. Одъ послѣ разстрѣла сдѣлалъ земной поклоиъ каадоннциъ. За это посадили его на гауптвахту на три мѣсяца».. Арѳего-вали также на мѣсяцъ одного старика, товарища Вайнштениа, за то, что онъ палачей назвалъ убійцами »
Из журнала "Былое" 1908 г. № 7
Малоизвестный факт: царские войска брали заложников из числа мирного населения собственной страны. Для любителей похрустеть французскими булками это должно стать очередным неприятным сюрпризом.
станціи Борзя. Нѣкоторыѳ думали, что Ренненкампфъ чуть-ли не спасителемъ явился отъ Закомельскаго и его опричниковъ. Послѣдній расправлялся единолично и быстро, иногда не записывалъ именъ разстрѣливаемыхъ. Онъ дѣлалъ „по военному", зная, что все равно ни при какихъ обстоятельствахъ не понесетъ отвѣта. Правительство покроетъ всѣ его убійства и из- дѣвательства. Ренненкампфъ творилъ сперва дознаыіе, потомъ судъ и уже послѣ судебнаго приговора чинилъ расправу. Онъ хотѣлъ обставить дѣло „законнымъ" порадкомъ. Ренненкампфъ - не убійца, какъ Закомельскій, онъ - законникъ и судья.
Лишь только вступилъ въ предѣлы Забайкалья Ренненкампфъ, немедленно же началъ свою карательную деятельность. На ст. Манжурія его отрядомъ было арестовано нѣсколько человѣкъ за участіе въ манифестаціи. Арестованные были тутъ-же избиты солдатами. Въ числѣ арестованныхъ были схвачены и посажены въ вагонъ карательнаго поѣзда иркутскій учитель Поповъ, извѣстный подъфамиліей Коновалова, солдатъ желѣзнодорожнаго батальона Корякинъ и священникъ Ляховскій, который былъ отправленъ сперва въ г. Харбинъ, затѣмъ заточенъ въ Уссурійскомъ монастырѣ (- онъ, кажется, снялъ съ себя рясу). <...> Послѣ первой казни Реннөнкампфъ объѣхалъ всю жѳлѣзно-дорожную лінию, дѣлалъ ей свой генеральскій оомотрѣ и генеральные, массовые аресты.
<...> Послѣ пройзнесенія смертнаго приговора надъ нами, насъ троихъ: Шинкмана, Мирскаго и меня, перевели изъ вагона, въ которомъ Ренненкампфъ возилъ насъ, въ арестантскій вагонъ. Удѣсь мы встрѣтились съ новыми товарищами по несчастію - Григоровичѳмъ (онъ же Костюшко-Валюжаничъ), Цупсмана, Столярова, Вайнштейна, Кузнецова, отца и сына Кларковъ и Кривоносенко. Всѣ они судомъ, судйвшимъ насъ, тоже были приговорены къ смертной казни и находились въ мучителЬномъ ожиданіи. Гнетущее настроеніе царило среда узниковъ. Люди хотѣли жить и не имѣли почти никакихъ средствъ бороться съ произволомъ своихъ насильниковъ. Жены, матери, родные употребляли всѣ свои усилія, чтобы вырвать дорогихъ людей изъ рукъ царскаго палача Рѳннен-кампфа, который съ какою-то лютою радостью убивалъ свои жертвы и пилъ ихъ кровь. Въ итогѣ всѣхъ хлопотъ и тревогъ - изъ восьми спасена была жизнь четверымъ: Кузнецову, Кларкамъ и Кривоносенкѣ смертная казнь была замѣнена каторгой. Въ настоящее время Кузнецовъ и Кривоносенко находятся въ Акатуйской каторжной тюрьмѣ, а Кларки убѣжали оттуда за границу. Григоровича, Цупсмана, Столярова и Вайнштейна Ренненкампфъ решилъ убить.
1 марта явились въ нашъ вагонъ члены военно-полевого суда, Лодполковйикъ Стрйдоновѣ, прокуроръ Павловъ, секретарь Брмоловъ й эащитникъ Норманскій й прочитали осужденными полный приговоръ. Окончательная конфирмація приговора была навначѳна въ 9 вечера 2 марта. 2 марта, въ 12 часовъ дня, въ вагонъ вошелъ священникъ и обратился къ осуждѳннымъ, не пожелаютъ ли они принять предсмертное напутствіе.
Смертный ужасъ пробѣжалъ по вагону. Все мгновенно притихло й буквально замерло. Даже солдаты прекратили свой смѣхъ, ругань и разговоры. Стало ясно, что священникъ явился предвѣстникомъ скорой смерти. Среди, четырехъ осужденныхъ двое были православные - ГригоріоВйчѣ и Столяровъ. Они стали спрашивать священника, на какомъ основаніи онъ, служитель Бога любви и правды, пришелъ напутствовать ихъ, прйговоренныхъ къ смерти, а не увѣщѳвать озвѣрѣвшаго Рѳнненкампфа, царскаго опричника. Свящвнникъ сталъ говорить, что онъ исполняѳтъ свою священную обязанность и больше ничего, и что нужно покаяться й принять причастів предъ смертью, дабы получить возможность попасть въ рай, гдѣ живутъ всѣ праведники. «- Если вы, - обратился къ нему Григоровичъ, - найдете въ вашемъ ѳвангеліи то мѣсто, гдѣ Христосъ благословлялъ бы убійство, я исповѣдуюсь и пріобщусь. - Такого мѣста нѣтъ въ ѳвангеліи! -сказалъ священникъ. - Если нѣтъ, то убирайтесь немедленно отсюда и именемъ Христа не творите убійствъ! Священникъ покраснѣлъ и быстро вышелъ изъ вагона, не сказавъ больше ни слова.
Часа въ два снова явился въ вагонъ судъ и прочиталъ утвержденный Реннѳнкампфомъ приговоръ: Григоровича, Цупс-мана, Столярова и Вайнштейна разстрѣлять (для повѣшенія не нашли палача), Кузнецова, двухъ Кларковъ и Кривоносепко сослать на каторгу, - Палачи! убійцы! - закричалъ Цупсманъ вслѣдъ удалявшемуся суду. - Все равно Россія скоро освободится отъ такихъ негодяевъ, какъ вы! - А пока такихъ негодяевъ, какъ ты, - проборморталъ одйнѣ изъ офицѳровъ, - станетъ меньше. И слава Богу!
Судъ ушелъ. Начались послѣднія минуты невыносимо мучительнаго раз-ставанія съ осужденными на смерть товарищами. Хотелось насмотрѣться на ихъ дорогія лица, запомнить ихъ походку, одежду, ихъ прощальныя слова, - осог.енно снова. Цупсманъ волновался и всѣмъ разсказывалъ о своей жизни, о ТОМЪ, что онъ, нѣмецъ, полюбилъ Россію и вотъ теперь за ея освобождеше отдаетъ свою жизнь. Онъ перемѣнилъ бѣлую рубвшйу на красную. - Умру^ - сказалъ онъ, - въ красномъ. » Вайшптейнъ искалъ глазами въ окнахъ свою мать и, должно быть, для того, чтобы выиграть время и увѣдомить мать, онъ попросилъ къ себѣ въ вагонъ еврейскаго раввина. Офицеръ, котораго Вайшптейнъ объ этомъ просилъ, черезъ пять минуть вернулся и сообщилъ, что раввина не нашелъ. Онъ, конечно, и не искалъ раввина. Вайнштейна убили только потому, что его, плохо говорившаго по русски, смѣшали, по показанію одного полуидіота свидѣтеля, съ извѣстнымъ въ г. Читѣ соц.-дем. ораторомъ Леонидомъ, успѣвшимъ скрыться. Столяровъ держалъ себя очень спокойно и говорилъ о своемъ революціонномъ настроеніи. - 62 года я жилъ' и работалъ, - говорилъ Столяровъ, - старикомъ приходится умирать на эшафотѣ и такъ неожиданно. Я все таки счастливъ, что умираю за дорогую Россію. Григоровичъ почти ничѣмъ не обнаруяшвалъ своей внутренней тревоги. Довольно долго онъ уговаривалъ волновавшагося Цупсмана и спокойно ожидалъ своей участи. Видно было, что его ужасно мучилъ вопросъ о дальнѣйшемъ ходѣ рѳволюціоннаго движешя въ Россіи и объ отношеніяхъ къ нему солдать. <...>
Въ вагонъ никого не впускали - ни родныхъ, ни знакомыхъ. Не давали проститься въ послѣдній разъ предъ открытой уже могилой. Осужденные лишены были возможности получить послѣднее утѣшеніе и поддержку отъ дорогихъ, самыхъ близкихъ людей. Лобное мѣсто было приготовлено въ виду всей Читы, на горѣ, на томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ 15 лѣтъ тому назадъ останавливался проѣздомъ черезъ Забайкалье Николай II. Изъ нашего вагона видно было это мѣсто. Тамъ стояли четыре столба и зіяли четыре темныя ямы. Время шло. Былъ веселый, солнечный воскресный день, Морозило. Населеніе Читы волновалось, но не ожидало, что казнь наступить такъ скоро и будетъ происходить на виду у всѣхъ. Действительно, все произошло неожиданно. Ренненкаипфъ не просто каралъ, но еще старался запугать населеніѳ. Публичныя казни, по его мнѣнію, дѣлали это. 2-го марта, около четырегь часовъ дня, длинныя шеренги солдатъ въ походной формѣ оцѣпили нашъ вагонъ. Штыки ихъ винтовокъ зловѣщимъ блескбмъ играли на солнцѣ; этотъ блескъ иногда попадалъ въ нашъ вагонъ, - отъ него становилось особенно жутко. За солдатскими рядами стояла толпа. Была неописуемая тяжелая минута. Казалось, жизнь встрѣчалась со смертью, жадно рвущейся поглотить свои жертвы. Вошелъ въ вагонъ дежурный офицеръ, - посолъ самой смерти. - Осужденныхъ, - сказалъ онъ, - прошу приготовиться и слѣдовать за мною.
Черезъ нѣсколько минуть нужно итти. Въ вагонѣ огь этихъ словъ стало еще тише, еще мучитель-нѣѳ. Раздались сдержанныя рыданія. Началось прощаніе, ужасное, больное. Рыданія душили всѣхъ. Рыданія усиливались. Нѣкоторые изъ оставшихся товарищей упали на скамейки и, какъ дѣти, истерически рыдали. Передъ нами были живыя мертвецы. Здоровые люди, мыслящіе, жаждущіе жить, скоро, черезъ 30-40 минуть, будутъ изрѣшетены пулями окружавшхъ солдатъ. Болѣе спокойными были сами осужденные на казнь. Крѣпкія объятія... послѣднее земное прости!... Они бодро вышли. Мы инстинктивно кинулись за ними. Солдаты удержали насъ. Не успѣли еще осужденные спу- ститься со ступеней вагона, какъ толпа солдатъ быстро окружила ихъ. Болѣе 200 солдатъ пошли конвоировать нашихъ товарищей на мѣсто казни. Приговоренные къ казни обернулись и крикнули: „Про- щайте, товарищи!а и нѣскольво разъ махнули платками и фу- ражками. Многочисленная процессія спустилась къ рѣчкѣ, перешла по узкому мосту и длинной вереницей двинулась къ мѣсту казни. Словно были похороны! Шли убивать добрыхъ и беззащитныхъ людей. Миновали деревню, взошли на гору, и солдаты въ два ряда цѣпью окружили мѣсто казни. Осужденныхъ подвели къ столбамъ, у подноясія которыхъ были выкопаны ямы. Товарищи просили не привязывать ихъ къ столбамъ. Имъ и глазъ не завязывали. Они встрѣтили смерть открыто и смѣло. - Братцы, - обратился къ солдатамъ Столяровъ, - стрѣзяйте мнѣ, старику, прямо вотъ сюда, въ сердце, чтобы не мучиться! - Товарищи-солдаты, - сказалъ Григоровичъ, - мы умираемъ за васъ и за народное дѣлоі » - ,
Стрѣлки выстроились, навели ружья, и по знаку платкомъ офицера выстрѣлили разъ, другой, третій. Послѣ перваго же выстрѣла Цупсманъ, Столяровъ и Вайнштейнъ склонились и кровь струйками потекла изъ их тѣлъ на снѣгъ. Григоровича, повидимому, не задѣла ни одна пуля. Онъ стоялъ бодро и прямо. Только послѣ второго залпа онъ упадъ. Живые люди стали трупами... Солдаты штыками и ногами побросали трупы въ ямы. Оказалось, что Григоровичъ быль еще съ признаками жизни. Офицеръ пристрѣлидъ его изъ револьвера, когда онъ уже лежалъ въ ямѣ. Полякъ, ѳстонецъ, евр^й и русскій погибли за одно общее дѣло и легли рядомъ въ сырой землѣ. При казни присутствовалъ врачъ. Солдаты, по командѣ, вернулись обратно. Только небольшая кучка иіъ осталась на ночь караулить могилы. Столбы пошли на дрова. Всю ночь мы вндѣли изъ вагона огонь на дорогихъ могилахъ. Народъ долго стоялъ и безмолствовалъ. Часть его приш- лось разгонять вооруженной силой. Послѣ казни привели къ намъ въ вагонъ арестованнаго сол- дата. Одъ послѣ разстрѣла сдѣлалъ земной поклоиъ каадоннциъ. За это посадили его на гауптвахту на три мѣсяца».. Арѳего-вали также на мѣсяцъ одного старика, товарища Вайнштениа, за то, что онъ палачей назвалъ убійцами »
Из журнала "Былое" 1908 г. № 7