(no subject)
Так получилось, что весь август я просидела дома. Много рисовала, чуть-чуть писала (две сцены за весь месяц!). Книжки читала вот. И не испытывала никакого желания выползать куда-то дальше соседнего магазина. Это просто было какое-то обострение интроверсии, не иначе.
Но августу - конец, работа ждет, друзья возвращаются в город и жизнь приобретает привычные формы.
И Саша, как всегда, неожиданно, пишет мне, зовет к себе с ночевкой, а на следующий день мы едем в Летний сад рисовать статуи.
И вчера - вчера мы с ней выбрались на стиховечер Джека-с-фонарем, поэта, которого я люблю очень, его взгляд на мир созвучен с моим, его стихи - это то маленькое чудо, которое способно поддержать в момент, когда хочется все бросить.
И да - Питер такой Питер!
Штормовое предупреждение, столбы с дорожными знаками страшно раскачиваются, деревья разве что не падают поперек дороги, но так ярко и солнечно - и уже ясно чувствуется: осень. Сборище - в маленьком домике-чайной-кофейне-магазинчике в одном из дворов на Петроградке. Место еще и поискать надо. Внутри пахнет чаем и кофе (это было божественно!), все желающим выдают чашку чая и сушечки, а принцип - плати, сколько можешь. Маленькое пространство внутри, маски и странные фигурки на стенах, а наверху, под крышей - настил, на который мы сразу полезли, потому что в самом магазинчике места не было напрочь. Там сидели на матах, играли в настолки, пока не пришел Джек. Сага рисовала в моем планшете, а резалась в игру про пиратов с какими-то рандомными людьми.
...Джек читал тихо (или слышно было не очень хорошо), и интересно, чтобы сказал наш Артюшков, который сделал мне на защите замечание, что я, мол, не эмоционально читаю Блока, о его манере исполнения?..
А чувство было... то самое, теплое ламповое чувство. Вроде и люди вокруг - незнакомые, кто-то ведет себя пугающе экстравертно, мальчик Вова совершенно не угадываемым в таком небольшом существе басом шутил и комментировал происходящее, но как будто так и надо, так и должно быть, и все совершенно нормально сидеть босиком на полу или на матах в обнимку с подушками, свешиваться с настила вниз головой, чтобы увидеть поэта. К слову, Джека я видела лишь мельком, но ведь в этом деле главное - слышать.
А за окнами грохотали срываемые с крыши листы железа (там что-то ремонтировали), кто-то кричал, кто-то смеялся, скрипело старое окно, и грудь распирало от желания обо всем этом написать, сочинить историю о таком вот полу-мистическом месте для бродячих поэтов и философов.
И, наверное, больше ничего не скажу. Просто процитирую здесь прозвучавшее на вечере стихотворение - одно из любимых.
вращается солнышко над водой - мерцающий инь и ян
однажды Земля была молодой, моложе, чем ты и я
был космос её, как перина, бел, и цепь облаков бела
расшита кометами колыбель для дочки своей была
и так, говорят, был прекрасен свет, текучий, как будто ртуть
что тени огромных других планет пришли на нее взглянуть
сгрудились, касаясь её морей, прозрачной земной коры
и те, что постарше и помудрей, оставили ей дары
лететь тебе долго - сказал один - сквозь время и небеса
быть домом для тех, у кого в груди сражения и весна
средь вечного холода быть одним июнем и маяком
вязать, как созвездия, нити-дни над млечной своей рекой
будь равной, - подумав, сказал второй - для нищих и королей
пусть каждый, кто просит, отыщет роль, и вектор, и параллель
пусть каждое слово имеет мощь, и каждая песня - звук
(и голос планеты, густая ночь, мерцал, как по волшебству)
но спутники-сказки скрипят пером, вращаясь, меняют ось
из тех, кто пришел из других миров, был третий, незваный гость
- тебе, - прошептал он - дитя моё, мой лучший, особый дар:
пусть в каждом из светлых твоих краёв свивает гнездо беда
и также, как воздух мой ядовит, как лава течет во мне,
в тебе будет место и нелюбви, и горечи, и войне
и будут сбиваться в клубок пути, и время тонуть во льдах
да так, чтоб ничто не предотвратить, ничто не предугадать
ты знаешь, что дальше, не прячь лицо - легенды везде одни
остался последний из мудрецов, кто слова не проронил
и голос раскинулся, как звезда, спокоен и невесом
- пусть будет ничто не предугадать,
но пусть будет так
во всём.
---
вот мир на закате уходит в синь, как издавна повелось
проклятье работает, как часы - калечит, разводит врозь
мы плачем, пугаемся непогод, бросаемся наобум
и так же случайно - за годом год - встречаем свою судьбу.
над заспанным летом встаёт заря, дороги плетёт из карт
мы взяли билет на соседний ряд, мы сели в один плацкарт
мы были врагами - не зли, не тронь!, а нынче - спина к спине
вот кто-то случайно зашёл в метро, и кто-то остолбенел
вот так - незнакомец найдет слова, и горе отступит в тень
вот так - был один, оказалось - два, от холода к теплоте
вот тонет корабль, волна гремит, но кто-то хватает снасть
вращается старый, безумный мир, и где-то находит нас.
однажды Земля была молода, моложе, чем я и ты
кометой по миру летит беда - и те, кто сильней беды.
В такие вечера, в такие встречи, в такие моменты чувствуешь - нет одиночества. И бед нет, таких, чтобы не справиться.
Но августу - конец, работа ждет, друзья возвращаются в город и жизнь приобретает привычные формы.
И Саша, как всегда, неожиданно, пишет мне, зовет к себе с ночевкой, а на следующий день мы едем в Летний сад рисовать статуи.
И вчера - вчера мы с ней выбрались на стиховечер Джека-с-фонарем, поэта, которого я люблю очень, его взгляд на мир созвучен с моим, его стихи - это то маленькое чудо, которое способно поддержать в момент, когда хочется все бросить.
И да - Питер такой Питер!
Штормовое предупреждение, столбы с дорожными знаками страшно раскачиваются, деревья разве что не падают поперек дороги, но так ярко и солнечно - и уже ясно чувствуется: осень. Сборище - в маленьком домике-чайной-кофейне-магазинчике в одном из дворов на Петроградке. Место еще и поискать надо. Внутри пахнет чаем и кофе (это было божественно!), все желающим выдают чашку чая и сушечки, а принцип - плати, сколько можешь. Маленькое пространство внутри, маски и странные фигурки на стенах, а наверху, под крышей - настил, на который мы сразу полезли, потому что в самом магазинчике места не было напрочь. Там сидели на матах, играли в настолки, пока не пришел Джек. Сага рисовала в моем планшете, а резалась в игру про пиратов с какими-то рандомными людьми.
...Джек читал тихо (или слышно было не очень хорошо), и интересно, чтобы сказал наш Артюшков, который сделал мне на защите замечание, что я, мол, не эмоционально читаю Блока, о его манере исполнения?..
А чувство было... то самое, теплое ламповое чувство. Вроде и люди вокруг - незнакомые, кто-то ведет себя пугающе экстравертно, мальчик Вова совершенно не угадываемым в таком небольшом существе басом шутил и комментировал происходящее, но как будто так и надо, так и должно быть, и все совершенно нормально сидеть босиком на полу или на матах в обнимку с подушками, свешиваться с настила вниз головой, чтобы увидеть поэта. К слову, Джека я видела лишь мельком, но ведь в этом деле главное - слышать.
А за окнами грохотали срываемые с крыши листы железа (там что-то ремонтировали), кто-то кричал, кто-то смеялся, скрипело старое окно, и грудь распирало от желания обо всем этом написать, сочинить историю о таком вот полу-мистическом месте для бродячих поэтов и философов.
И, наверное, больше ничего не скажу. Просто процитирую здесь прозвучавшее на вечере стихотворение - одно из любимых.
вращается солнышко над водой - мерцающий инь и ян
однажды Земля была молодой, моложе, чем ты и я
был космос её, как перина, бел, и цепь облаков бела
расшита кометами колыбель для дочки своей была
и так, говорят, был прекрасен свет, текучий, как будто ртуть
что тени огромных других планет пришли на нее взглянуть
сгрудились, касаясь её морей, прозрачной земной коры
и те, что постарше и помудрей, оставили ей дары
лететь тебе долго - сказал один - сквозь время и небеса
быть домом для тех, у кого в груди сражения и весна
средь вечного холода быть одним июнем и маяком
вязать, как созвездия, нити-дни над млечной своей рекой
будь равной, - подумав, сказал второй - для нищих и королей
пусть каждый, кто просит, отыщет роль, и вектор, и параллель
пусть каждое слово имеет мощь, и каждая песня - звук
(и голос планеты, густая ночь, мерцал, как по волшебству)
но спутники-сказки скрипят пером, вращаясь, меняют ось
из тех, кто пришел из других миров, был третий, незваный гость
- тебе, - прошептал он - дитя моё, мой лучший, особый дар:
пусть в каждом из светлых твоих краёв свивает гнездо беда
и также, как воздух мой ядовит, как лава течет во мне,
в тебе будет место и нелюбви, и горечи, и войне
и будут сбиваться в клубок пути, и время тонуть во льдах
да так, чтоб ничто не предотвратить, ничто не предугадать
ты знаешь, что дальше, не прячь лицо - легенды везде одни
остался последний из мудрецов, кто слова не проронил
и голос раскинулся, как звезда, спокоен и невесом
- пусть будет ничто не предугадать,
но пусть будет так
во всём.
---
вот мир на закате уходит в синь, как издавна повелось
проклятье работает, как часы - калечит, разводит врозь
мы плачем, пугаемся непогод, бросаемся наобум
и так же случайно - за годом год - встречаем свою судьбу.
над заспанным летом встаёт заря, дороги плетёт из карт
мы взяли билет на соседний ряд, мы сели в один плацкарт
мы были врагами - не зли, не тронь!, а нынче - спина к спине
вот кто-то случайно зашёл в метро, и кто-то остолбенел
вот так - незнакомец найдет слова, и горе отступит в тень
вот так - был один, оказалось - два, от холода к теплоте
вот тонет корабль, волна гремит, но кто-то хватает снасть
вращается старый, безумный мир, и где-то находит нас.
однажды Земля была молода, моложе, чем я и ты
кометой по миру летит беда - и те, кто сильней беды.
В такие вечера, в такие встречи, в такие моменты чувствуешь - нет одиночества. И бед нет, таких, чтобы не справиться.