На полях мемуаров - 44. Повседневная жизнь Отфонтена (продолжение)
Надо сказать, что ничего исключительного и даже необычного в финансовом положении родителей Генриетты-Люси не было. Многие родители и бабушки-дедушки предпочитали даже старшему сыну-наследнику не давать распоряжаться семейным состоянием, справедливо опасаясь мотовства и разного рода «несчастных страстей». О младших сыновьях нечего и говорить - даже в состоятельных семьях (как, например у Ламетов) они могли рассчитывать в лучшем случае на поддержку в карьере за счет связей семьи и небольшие деньги для начала этой карьеры.
Когда у жениха или невесты было значительное состояние, браки обычно заключались в раннем возрасте и, разумеется, по воле родителей или опекунов. Иногда молодая пара уже обзаводилась собственными детьми, а до самостоятельности было еще очень далеко, и даже собственного хозяйства они не вели - жили нахлебниками у кого-нибудь из старших родственников. Генриетта-Люси с мужем в конце 1780-х годов так жили, хотя ее муж был на десять лет старше, уже командовал полком и с беспутными забавами молодости ко времени женитьбы успел покончить.
К моменту достижения самостоятельности вполне могло выясниться, что состояние, на которое были все расчеты, вконец расстроено - где-то старшие родственники плохо вели семейные дела, а где-то молодежь успевала промотать столько, что никакого наследства не хватало на выплату долгов. Два таких скандала затронули поклонников Терезы-Люси Диллон - принца де Гемене и герцога де Лозена.
Часть четвертая. Долговые скандалы в благородных семействах
Любовник Терезы-Люси принц де Роган-Гемене (1745-1809) и его жена Виктуар Арманда де Роган-Субиз (1743-1807) (см. « На полях мемуаров - 42») могли считаться баловнями судьбы - они принадлежали к одному из самых знатных европейских семейств, были оба баснословно богаты, да и брак их, устроенный родителями, оказался по тогдашним меркам довольно удачным. Как и родители Генриетты-Люси, супруги приходились друг другу родственниками, и их поженили очень молодыми. Они тоже не вмешивались в дела друг друга и встречались в основном при дворе, где у каждого были должности. В остальное время муж был волен ухаживать за госпожой Диллон, а жена - по-крупному играть в карты и заниматься вызыванием духов. Какое-то время у нее был роман с графом де Куаньи (его старший брат герцог де Куаньи был одним из фаворитов королевы Марии-Антуанетты, а младший, мальтийский кавалер, которого обычно называли шевалье де Куаньи, будет со временем рассказывать анекдоты из придворной жизни подросшей Генриетте-Люси, уже замужней даме - см. « Пожилые кавалеры»).
Франсуа-Юбер Друэ (1727-1775). Принц де Гемене и мадемуазель де Субиз, наряженные сборщиками винограда. Картина написана в 1757 году; молодых людей еще не поженили, но о браке договорились.
Супруги не мешали друг другу жить и в придворных интригах были союзниками. А когда в конце 1782 года принц с ужасным скандалом обанкротился (Генриетта-Люси упоминает о «неприятностях», но долги принца составили астрономическую сумму в 33 миллиона ливров!), жена и ее родственники внесли значительный вклад в погашение обязательств. Как рассказывают, принцесса де Гемене упрекала мужа только за то, что он не обратился к ней раньше - она бы уплатила самые срочные долги из своих средств, и банкротства можно было бы избежать.
Погасили, впрочем, не всё - как обычно, больше всех потеряли самые бедные. Состоявшие на службе у принца де Гемене финансовые менеджеры долгое время практиковали гениальную, с их точки зрения, схему: привлекали средства мелких частных инвесторов под обязательства пожизненной выплаты ренты, причем с процентами заметно выше обычных. В портовых городах Бретани, где у принца были фамильные феодальные владения, работала целая сеть агентов. Им несли свои скромные накопления матросы, прачки, слуги, подмастерья - люди, не имевшие никакой собственности, кроме запасной рубашки, и надеявшиеся на старости лет иметь надежный источник дохода. Из новых поступлений выплачивали проценты по старым вкладам. Когда пирамида рухнула, деньги мелких инвесторов пропали, а принц, конечно, уверял, что в этих схемах совершенно не разбирался, все вопросы к управляющему.
В обществе некоторые жалели принца и его жену, считая, что аристократическое происхождение должно ставить их выше денежных дел.
Из воспоминаний маркизы де Креки (вышли в обработке Пьера-Мари-Жана Кузена де Куршана в 1855 году):
Принц де Гемене, глава дома Роган-Роган, имел не менее двух миллионов ливров ренты, считая состояние его жены, которая была наследницей Роган-Субизов вместе со своей сестрой, супругой принца Конде. Они держали дом сообразно с таким состоянием, а в остальном не отличались никакими расточительными вкусами, разорительными фантазиями или иной неуместной роскошью. Говорили иногда, что они занимают деньги под пожизненные ренты, но при дворе и в свете никто не беспокоился по поводу таких слов - к ним даже не прислушивались и никогда о них не вспоминали. В отношении светского человека или знатной женщины, когда бывало сказано, что «он богат» или «она бедна», или «они живут в достатке», то дальше об этом не думали, и если только эти люди были в состоянии появляться в свете в приличном виде, никто ничего другого не знал и не требовал. До революции 93 года и несчастий эмиграции, Боже правый, если бы кто встретил дворян, которые приходили бы в возбуждение по поводу курсов рент и беспокоились о денежных делах, их бы отправили на Нижнюю улицу или в предместье Рыбников. Финансисты, которые цифрами жили наяву и во сне, и те говорили о них не больше нас и остерегались этого! Уважение к светским людям определялось благородством происхождения и характера, потому что чин сам по себе не всегда был для этого достаточен; их значение в мнении общества иногда подкреплялось важностью их служебного положения, но фавор скорее вредил, чем шел на пользу, и во всех случаях личное уважение совершенно не зависело от богатства. Я вас уверяю, что никто не заботился и не говорил о состоянии других, если только не шла речь о браке, и вы можете быть уверены, что те, кому никого не надо было женить или выдавать замуж, таких разговоров не слушали…
Насчет того, что принц и принцесса де Гемене «не отличались никакими расточительными вкусами» - это смотря с чем сравнивать. На привычный для них образ жизни уходили огромные суммы, а вдобавок принцесса де Гемене по-крупному играла в карты. Претензии дома Роганов на высокий статус, сравнимый разве что с королевским, вызывали раздражение. Один из членов семьи Роган, как рассказывают, с гордостью заявил: «Только королевская особа или один из Роганов может так обанкротиться!», на что ему остроумно ответили: «Надеюсь, это последний суверенный акт дома Роганов!». Впрочем, впереди у дома Роганов было еще скандальное «дело об ожерелье королевы» 1785 года, в котором оказался замешан кардинал де Роган, родной дядя принца де Гемене.
Принцессе де Гемене пришлось подать в отставку с престижной должности гувернантки королевских детей (она ее унаследовала от тетки принца), а принцу - с должности Великого Камергера Франции.
Старшая дочь короля Людовика XVI Мария-Тереза-Шарлотта Французская на коленях у своей гувернантки (1781). До банкротства еще год с лишним.
Из пятерых детей этой пары, появившихся на свет с 1761 по 1768 год (до знакомства принца с Терезой-Люси Диллон), до взрослых лет дожили четверо; их жизнь родители устраивали по тому же образцу, что и свою: старшего сына женили в пятнадцать лет на шестнадцатилетней девушке, старшую дочь выдали замуж в пятнадцать лет за кузена, ее ровесника. Двоих младших сыновей при Старом порядке женить не успели - помешало скандальное банкротство, так что те женились только в 1800 году, в эмиграции.
Тереза-Люси Диллон всего этого не узнала - она умерла в октябре 1782 года, за пару месяцев до того, как разразился скандал. Семейство Диллонов замешано в этой истории не было, но дядюшка-архиепископ окончательно лишился своих партнеров по охоте в Отфонтене. Принцу де Гемене было теперь не до развлечений, а герцог де Лозен в то время был уже за океаном, участвовал в войне за американскую независимость.
***
В отличие от своего друга принца де Гемене, герцог де Лозен в мемуарах жалуется и на навязанную ему отцом невесту, и на скверное управление его финансами, пока он был несовершеннолетним (там довольно много досталось по наследству от рано умершей матери).
Жена герцога, урожденная Амели де Буффлер, внучка маршальши Люксембург - с ней Генриетта-Люси будет хорошо знакома потом, когда выйдет замуж и окажется в кругу близких подруг тетки своего мужа - была воспитана бабушкой, которая и после вступления в брак продолжала управлять ее финансами и жизнью в целом.
Костюм фермерши, созданный специально для юной Амели де Буффлер - в нем она была на балу у королевы.
Амели была ровесницей Терезы-Люси де Рот. На званом вечере, где герцог де Лозен должен был познакомиться со своей будущей невестой, он сперва увидел Терезу-Люси, и подумал, что эта очаровательная особа и есть мадемуазель де Буффлер. Когда недоразумение разъяснилось, он очень огорчился и пытался убедить отца расторгнуть договоренность о браке с мадемуазель де Буффлер и посвататься к мадемуазель де Рот, но отец не захотел нарушать свои планы. Супруги плохо ладили между собой, детей у них не было.
Оливье-Мишель Бартелеми. «Чай по-английски в салоне Четырех Зеркал во дворце Тампль в Париже в 1764 году.» Амели де Буффлер, которая через два года станет герцогиней де Лозен, в розовом платье стоит слева от зеркала, позади кресла своей бабушки маршальши Люксембург. Господин в черном рядом с ней - принц д’Энен, за которого выдадут замуж тетку Фредерика-Серафена де Ла Тур де Пена (тоже тогда еще несовершеннолетнюю). Принц и принцесса д’Энен тоже довольно скоро станут жить раздельно, а герцогиня де Лозен и принцесса д’Энен будут близкими подругами.
Герцог де Лозен:
У меня тогда были значительные долги, и что бы там ни говорили, в этом не было ничего необыкновенного. Госпожа де Лозен принесла мне только
150 000 ливров рент. Я желал, чтобы она выглядела великолепно. Мы оба ожидали очень значительного состояния, и будущее не могло вызывать у нас беспокойства. Мои дела плохо управлялись во время моего несовершеннолетия. За меня заключили очень скверные сделки, на которых я много потерял. Много небрежения и гораздо большая склонность к расточительству, чем к порядку, за те десять или двенадцать лет, что я пробыл в свете, расстроили мои дела. Я был должен около 1 500 000 ливров под состояние более чем в четыре миллиона.
Амели де Буффлер, герцогиня де Лозен (1751-1794)
Бабушка жены не одобряла бесконечные амурные приключения и расточительный образ жизни де Лозена и беспокоилась, как бы он не промотал состояние внучки. Именно бабушка жены в 1776 году организовала скупку долговых обязательств де Лозена и пыталась подстроить ему ловушку средствами, которые в ходу и до сих пор.
Герцог де Лозен:
Подставные лица выкупили у моих кредиторов большую часть моих долгов. Они так хотели приобрести эти долговые обязательства, что некоторым дали на десять процентов больше суммы долга. Все уведомления были мне направлены одновременно и доставлены швейцару маршальши Люксембург, у которой я никогда не проживал прежде и у которой, как было прекрасно известно, я не проживал тогда. Туда же затем доставили требование об уплате
100 000 ливров в восьмидневный срок...
Когда все это было достаточно хорошо устроено, маршальша Люксембург послала за мной, желая меня испугать, и сказала, что у меня ничего на этом свете не остается. Я ей ответил, что это неправда. Она была смущена, увидев, что я лучше, чем она предполагала, знаю состояние своих дел. Мне сказали, чтобы меня испугать, что моя семья может объявить меня недееспособным или даже поместить меня под замок. Я весьма почтительно заверил маршальшу, что не боюсь ни того, ни другого. Она мне сказала, что будут посланы люди конфисковать меблировку госпожи де Лозен за те 100 000 франков, которые надо было уплатить в восьмидневный срок, и что единственное средство, которое мне остается, это полностью отказаться от права распоряжаться моим состоянием и моей особой в пользу моей семьи, которая готова принять и то, и другое. Я отказался, заверив маршальшу, что 100 000 франков будут уплачены и меблировку ее внучки не конфискуют. Я ушел, оставив ее весьма недовольной мною.
Арман-Луи де Гонто, герцог де Бирон, командующий Рейнской армией. Картина работы Жоржа Руже, 1834. Титул герцога де Бирона де Лозен стал носить с 1788 года, когда умер его дядя, а отец отказался от титула в его пользу.
В итоге герцог де Лозен, успевший к своим тридцати годам несколько повзрослеть и набраться кое-каких познаний, оказался маршальше не по зубам - он за короткое время разобрался с долгами, продал все, что можно было продать (часть земельных владений купил принц де Гемене, в чьей состоятельности пока никто еще не сомневался), установил раздельное владение имуществом с женой, депонировал те средства, которые обязан был внести по условиям брачного контракта, и у него даже кое-что осталось. После этой истории он взялся за ум и сосредоточился на карьере - впереди у него была кампания в Сенегале и война за американскую независимость, а после революции служба в революционной армии и смерть на гильотине 31 декабря 1793 года. Жена, с которой они так и прожили врозь, была гильотинирована 27 июня 1794 года.
Русский перевод мемуаров герцога де Лозена, вышедший в 1907 году, можно прочитать вот здесь:
Lib.ru/Классика: Бирон Арман Луи Де. Записки герцога Лозена
az.lib.ru