Городуха
Петина кроватка стоит за двумя шкафами: один - буфет, куда посуду всякую прячут и ложки с вилками в ящики, а второй - книжный шкаф, там за стеклами книги, и он стал весь рыжий и даже покраснел местами от солнца. В его стеклах всегда отражается крыша завода, дальний дом и небо, и даже салют отражается, когда салют бывает.
Оба шкафа образуют букву «Г», только ее надо положить, и тогда она превратится в английскую букву «L».
Ну, и для чего вся эта городуха?
А вот для чего: чтобы, когда из коридора входишь в комнату, то был бы такой тамбур. Во-первых, кто вошел не видит сразу, кто за круглым столом сидит, а его-то слышно! А во-вторых, в тамбуре стоит высокая скамейка, которая называется «парта», на нее можно шапки класть, чтобы не оставлять в коридоре. Тоже удобно. Парта красивая, высокая, ее сиденье чуть наклонено, это потому, что она от фисгармонии. А для фисгармонии именно такая нужна, чтобы тяжесть на ноги шла, иначе педали мехов не станет сил качать. Интересная скамейка!
Но теперь она только для шапок и шарфов, и варежек. Фисгармония совсем сломалась, «вышла из строя», как папа говорит. Меха у нее отсырели за войну, когда было холодно дома, а потом и совсем сгнили и расселись. Хотели починить, но никто не взялся: кому нужна сейчас фисгармония, когда все занимаются на фортепиано или на баяне?
Петя еще помнит ее последние хриплые звуки и множество ладов, на которых надписи по-немецки, и если вынуть один, то звук пойдет, как у скрипок, а если другой - то, как у флейты или у валторны. Да… теперь из нее сделали книжные полки. Но зато рояль - он выдержал войну!
Так вот, за всей этой городухой из шкафа, буфета и парты и стоит Петина кроватка. Она алюминиевая и с сеткой. Пете рассказывали, что, когда он был совсем маленький, то просунул голову в сетку, то есть в дырку, как в рыболовных сетях, а вытащить не может! Пришлось резать. И еще здорово: кроватка-то раздвигается, длиннее ее можно сделать, так как Петя быстро растет, и не хватает для ног.
Петю все еще укладывают спать после обеда. Ему это не нравится, потому что он уже совсем большой - пять лет, а тут спасть после обеда, как маленькому ребенку!
Когда папа укладывает Петю, то не велит ему разглядывать письменный стол со звякающими ручками ящиков и лампу, и рояль, а заставляет поворачиваться на правый бок, чтобы видеть только стенку буфета и заснуть поскорее. А поскорее не получается. И папа сердится, так как ему надо заниматься - тетради проверять, книжку писать, потому что, Петя, если не спит, то бегает и шумит, и тут книжку не напишешь!
Папа придумал способ, чтобы Петю усыплять: он кладет ладонь на Петино лицо, тьму создает, будто ночь, а Петя должен почувствовать ночь и заснуть. Но бывает, что не действует. За день нагуляется, набегается, а когда ляжет, то все еще беготня в голове. А ладонь-то у папы - у! огромная! Как крыло орлиное! Но одной ладони мало: не спит Петя, и всё тут! Папа постучит пальцем по кроватке:
- Спи щажже! - И начинает петь, то есть не петь там колыбельную, нет, а изображает бой курантов на Спасской башне:
- Бом - тирилинь - тилибом… бам! - и так четыре раза, ну, как на башне часы бьют, и потом басом:
- Бом! Бом! Бом!..
Куранты Пете очень нравятся. Сразу делается спокойно, и к двенадцатому папиному «Бом!» Петя уже спит «без задних ног».
Когда Петя засыпает, папа встает от кроватки и идет на кухню вскипятить чайник… А может, и совсем другое, Петя этого не знает. Главное, чтобы, проснувшись, увидеть папину спину, как он за столом сидит и что-то пишет, и лампа под абажуром с красными цветами горит негромким светом. Так хорошо проснуться и никому не говорить, что проснулся, а наблюдать за жизнью. Только, чтобы свет не зажигали большой! А ведь зажгут. Мама войдет и зажжет, и скажет громко:
- Ну, пора вставать! Разоспался, ночью не уснешь! Давайте чай пить!
И папа обернется на мамин голос и будет что-то говорить и улыбаться… Совсем неважно, что.
13 февр. 2016 г.
Оба шкафа образуют букву «Г», только ее надо положить, и тогда она превратится в английскую букву «L».
Ну, и для чего вся эта городуха?
А вот для чего: чтобы, когда из коридора входишь в комнату, то был бы такой тамбур. Во-первых, кто вошел не видит сразу, кто за круглым столом сидит, а его-то слышно! А во-вторых, в тамбуре стоит высокая скамейка, которая называется «парта», на нее можно шапки класть, чтобы не оставлять в коридоре. Тоже удобно. Парта красивая, высокая, ее сиденье чуть наклонено, это потому, что она от фисгармонии. А для фисгармонии именно такая нужна, чтобы тяжесть на ноги шла, иначе педали мехов не станет сил качать. Интересная скамейка!
Но теперь она только для шапок и шарфов, и варежек. Фисгармония совсем сломалась, «вышла из строя», как папа говорит. Меха у нее отсырели за войну, когда было холодно дома, а потом и совсем сгнили и расселись. Хотели починить, но никто не взялся: кому нужна сейчас фисгармония, когда все занимаются на фортепиано или на баяне?
Петя еще помнит ее последние хриплые звуки и множество ладов, на которых надписи по-немецки, и если вынуть один, то звук пойдет, как у скрипок, а если другой - то, как у флейты или у валторны. Да… теперь из нее сделали книжные полки. Но зато рояль - он выдержал войну!
Так вот, за всей этой городухой из шкафа, буфета и парты и стоит Петина кроватка. Она алюминиевая и с сеткой. Пете рассказывали, что, когда он был совсем маленький, то просунул голову в сетку, то есть в дырку, как в рыболовных сетях, а вытащить не может! Пришлось резать. И еще здорово: кроватка-то раздвигается, длиннее ее можно сделать, так как Петя быстро растет, и не хватает для ног.
Петю все еще укладывают спать после обеда. Ему это не нравится, потому что он уже совсем большой - пять лет, а тут спасть после обеда, как маленькому ребенку!
Когда папа укладывает Петю, то не велит ему разглядывать письменный стол со звякающими ручками ящиков и лампу, и рояль, а заставляет поворачиваться на правый бок, чтобы видеть только стенку буфета и заснуть поскорее. А поскорее не получается. И папа сердится, так как ему надо заниматься - тетради проверять, книжку писать, потому что, Петя, если не спит, то бегает и шумит, и тут книжку не напишешь!
Папа придумал способ, чтобы Петю усыплять: он кладет ладонь на Петино лицо, тьму создает, будто ночь, а Петя должен почувствовать ночь и заснуть. Но бывает, что не действует. За день нагуляется, набегается, а когда ляжет, то все еще беготня в голове. А ладонь-то у папы - у! огромная! Как крыло орлиное! Но одной ладони мало: не спит Петя, и всё тут! Папа постучит пальцем по кроватке:
- Спи щажже! - И начинает петь, то есть не петь там колыбельную, нет, а изображает бой курантов на Спасской башне:
- Бом - тирилинь - тилибом… бам! - и так четыре раза, ну, как на башне часы бьют, и потом басом:
- Бом! Бом! Бом!..
Куранты Пете очень нравятся. Сразу делается спокойно, и к двенадцатому папиному «Бом!» Петя уже спит «без задних ног».
Когда Петя засыпает, папа встает от кроватки и идет на кухню вскипятить чайник… А может, и совсем другое, Петя этого не знает. Главное, чтобы, проснувшись, увидеть папину спину, как он за столом сидит и что-то пишет, и лампа под абажуром с красными цветами горит негромким светом. Так хорошо проснуться и никому не говорить, что проснулся, а наблюдать за жизнью. Только, чтобы свет не зажигали большой! А ведь зажгут. Мама войдет и зажжет, и скажет громко:
- Ну, пора вставать! Разоспался, ночью не уснешь! Давайте чай пить!
И папа обернется на мамин голос и будет что-то говорить и улыбаться… Совсем неважно, что.
13 февр. 2016 г.