Антагонизм Шиллера и Гёте или Идеалисты и реалисты в вопросе о человеке.
Картинка по запросу "Антагонизм Шиллера и Гёте".
Цитата из статьи "Судьба гуманизма в XXI столетии" газеты "Суть времени" от 11.12.2014 (№ 58), стр. 4, рубрика "Метафизическая война". Автор: Сергей Кургинян.
"...Итак, Гёте и Шиллер. Не надо говорить, что милые бранятся - только тешатся. Гёте и Шиллер - это друзья, творчески соразмерные гении, ведущие деликатно-восторженный диалог. И одновременно непримиримые антагонисты. Причём речь идёт об антагонизме, деликатность которого намного беспощаднее, нежели самые грубые споры между западниками и почвенниками.
Манн утверждает, что критическая зоркость Шиллера позволяла создателю "Дон Карлоса" увидеть в Гёте то, что не улавливали другие. И что именно попыткам глубокого постижения феномена Гёте посвящена чуть ли не вся - бесценная для человечества - эссеистика Шиллера.
Разбирая работу Шиллера "О наивной и сентиментальной поэзии", Манн восхищается глубиной одной мысли великого драматурга и философа. Шиллер, пишет Манн, "говорит о реалисте как о человеколюбце, не отличающемся, однако, слишком лестным мнением о человеке и человечестве, и об идеалисте, у которого, напротив, столь высокое представление о человечестве, что ему грозит опасность впасть в человеконенавистничество".
Манн утверждает, что эта шиллеровская мысль имеет самое непосредственное отношение к конфликту Шиллера с Гёте. Что Шиллер отрекомендовывает себя именно в качестве идеалиста-максималиста, страдающего от человеческого несовершенства и верящего в возможность это несовершенство преодолеть. И что Гёте, по мнению Шиллера, является человеколюбцем, "не отличающимся, однако, слишком лестным мнением о человеке и человечестве". То есть человеколюбцем, доброжелательно презирающим человечество.
Доброжелательное презрение к человечеству - и преклонение перед приятностью обыденности и вечным возвращением... Куда это может привести в XXI столетии? Разве не к реализации проекта Великий Инквизитор, который я уже обсуждал в этой работе (см. № 57 газеты "Суть времени")?
По мне, так нет ничего опаснее доброжелательного презрения к человечеству. Разве недоброжелателен к человечеству Инквизитор? Он-то как раз и доброжелателен. Более того, он обвиняет Христа в недоброжелательности. В том, что Христос принёс людям то, что им не по силам. И потому поступил, вроде как и не любя их вовсе. А вот я, Инквизитор, понимаю презренную сущность людей, но люблю эту сущность, сообразую свою деятельность с этой сущностью и потому сооружу то-то и то-то во славу этой презренной сущности, способной расположиться с приятной обыденностью только в здании, которое я построю. И не надо обвинять меня, что это здание слишком напоминает концлагерь. Расположить презренное, но любимое мною человечество с приятной обыденностью можно только в здании вечного возвращения.
У всех, надеюсь, на слуху проклятия в адрес идеалистов, которые имеют слишком высокое представление о человечестве, впадают в ярость при виде несоответствия человеческого текущего состояния их высокому идеалу и начинают проливать кровь.
А их антиподы? Они не проливают крови, доброжелательно презирая человечество? Извините. Эти доброжелательно презирающее человечество бюргеры пролили крови намного больше, чем идеалисты, яростно завышающие планку человечности. Доброжелательно презирающие человечество бюргеры ещё не уничтожили объект своего доброжелательного презрения и не загнали презираемых навеки в концлагерь вечного возвращения (он же - обитель приятной обыденности) только потому, что есть завышающие планку идеалисты. Ведь идеалисты эти не только бессмысленно завышают планку. Они ведь, стремясь к преодолению столь завышенной планки, реально способствуют восхождению человечества. Теперь представим себе, что они перестают этому способствовать. А доброжелательно презирающие реалисты сталкиваются, например, с проблемой нехватки ресурсов. Ну не хватает этих ресурсов для вовлечения в приятную обыденность семи и более миллиардов людей.
Презрение к этим людям приведёт к тому, что реалисты не будут рассматривать сценарий восхождения людского к новым высотам - какое там ещё восхождение?! Но что же делать? Как что? - сократить количество доброжелательно презираемых особей. А почему бы и нет, если ты их доброжелательно презираешь?
Другой сценарий. Обнаруживается, что растущие технологические возможности человечества ну никак не совместимы с внутренним содержанием существа под названием хомо сапиенс. Что нужно либо круто менять это внутреннее содержание, создавая нового человека, либо сокращать технологические возможности, либо... Либо брать существующего доброжелательно презираемого человека под сколь угодно жёсткий контроль. Если ты веришь в человека, то можешь начинать бороться за его новое более глубокое и качественное содержание. То есть за новый гуманизм. Но если ты человека доброжелательно презираешь, то, будучи реалистом, рано или поздно разведёшь руками и скажешь: "Ну чего только не сделаешь из доброжелательности к этим презренным тварям! Придётся их по причине их презренности подвергать тотальному психологическому контролю. Благо появились нужные наработки".
Если ты относишься к человечеству с доброжелательной презрительностью, то твоя доброжелательность не только имеет двусмысленный характер. Она вдобавок к этому самым существенным образом зависит от того, с какими издержками связано для тебя проявление даже этой, ещё раз подчеркну, весьма двусмысленной доброжелательности. Ведь за любую доброжелательность надо платить.
И одно дело, если у тебя есть под рукой сколь угодно того, чем надо платить (назовём это "условными деньгами"), а заплатить надо совсем немного. Тогда ты, вздохнув и посетовав на то, что всё-таки нужно пожертвовать этим немногим, пожертвуешь - во славу доброжелательности.
А другое дело, если количество этих самых условных денег, находящихся в твоём распоряжении, постоянно уменьшается. И всё большую долю этих денег надо отдать тем, к кому ты относишься с доброжелательной презрительностью. В какой-то момент твоей доброжелательности не хватит на то, чтобы отдать так много тем, кого ты доброжелательно презираешь. И тогда на первый план при принятии решений выйдет уже не доброжелательность твоя, а презрительность. Ведь любая доброжелательность, сдобренная презрительностью, - это уже не вполне доброжелательность.
Основой анализируемого нами доброжелательно-презрительного отношения к человеку и человечеству всегда является презрение. А значит, доброжелательность будет сохраняться только до некоего критического момента. Когда окажется, что твоё доброжелательно-презрительное отношение к человеку привело к накоплению презренного в человеке. И что презренное накопилось в таком количестве, что оно готово утопить в себе не только презираемых, но и презирающих.
В этом-то и есть главное! В том, что доброжелательно-презрительное отношение к человеку - штука коварная. Кто ты такой, чтобы так относиться к человеку? Сам-то ты разве не человек? Дозволив себе так относиться к человеку, ты делишь человечество на презираемых (доброжелательно или нет, это уже не важно) и презирающих. Сам ты входишь в высшую касту презирающих. А есть ещё низшая каста презираемых.
Презирающие не просто презирают презираемых. Они их презирают за что-то. За некие их негативные свойства. Презирая их за эти свойства не абы как, а доброжелательно, презирающие провозглашают следующее: "Да, эти низкокачественные люди заслуживают нашего презрения в силу того, что обладают определёнными низкопробными потребностями. Но мы люди доброжелательные, а также реалистичные, и будучи таковыми, понимаем, что презираемые не могут освободиться от потребностей своих, наличие которых порождает наше презрение. Относясь к презираемым доброжелательно, мы как бы прощаем им наличие этих потребностей. Более того, мы говорим им: "Поскольку от этих потребностей вы освободиться не можете, то мы санкционируем вам их удовлетворение. В определённых рамках, конечно. Вы, например, хотите прелюбодействовать. Мы удовлетворяем эту вашу потребность в своих публичных домах. А ещё мы удовлетворяем вашу потребность в агрессии, в чревоугодии, пьянстве и так далее. Мы позволяем вам удовлетворять эти потребности под нашим призором, потому что мы доброжелательны и реалистичны".
Презираемые начинают удовлетворять свои негативные потребности под присмотром тех, кто их доброжелательно презирает. К чему это приводит? К нарастанию тех негативных свойств, за которые презирающие презирают презираемых. Нарастание этих свойств превращает в чудовищную клоаку не только жизнь презираемых, но и всю жизнь как таковую. Презирающие в какой-то момент обнаруживают, что в клоаке этой - всё более зловонной и всеобъемлющей - вскоре утонут все. И презирающие и презираемые. Что они делают, обнаружив это?
Они теряют доброжелательность по отношению к презираемым, не правда ли? Если я презираю, пусть и доброжелательно, нечто, источающее погибель... Если в какой-то момент я обнаруживаю, что нечто источает погибель не только на себя, но и на то, что я не презираю, а люблю, то я перестаю относиться к этому "нечто" доброжелательно. В моём отношении, которое представляет собой смесь доброжелательности и презрения, становится всё меньше доброжелательности и всё больше презрения. В итоге остаётся одно презрение.
Привожу самый очевидный пример. Есть трогательный, лапотный, матерящийся, неграмотный народ (русский, к примеру). И есть те, кто относится к нему с доброжелательным презрением (русские дворяне, интеллигенты). Пока этот народ всё терпит и не создаёт проблем для дворян и интеллигенции, в их отношении к народу преобладает доброжелательность, хотя и окрашенная презрением. Но презрение дворян и интеллигенции относится только к народу. Оно же не относится к самим дворянам и интеллигенции?! И вот, наконец, доброжелательно презираемый народ переходит из униженно-терпеливого состояния в состояние другое, революционное. И начинает в этом новом состоянии создавать огромные проблемы для дворян и интеллигенции. Он портит имущество тех, кто к нему относился с доброжелательным презрением. Он это имущество у них отбирает. Он - вот гад-то! - наносит телесные повреждения (когда лёгкие, а когда и тяжёлые) тем, кто к нему относился хоть и презрительно, но доброжелательно. И вот тогда у тех, кто так относился, доброжелательность незамедлительно улетучивается. И остаётся только презрение, переходящее в ненависть.
Ненавидяще говорится: "Народ-богоносец надул". Налаживаются отношения со всеми иноземными врагами - и этого народа, и этой страны. Стираются все различия между народом и страной. Ненавидеть начинают и народ, и страну.
Мы всё это помним и по 1917 году, и по горьким плодам перестройки. Потому что в основе перестройки лежал именно переход от доброжелательной презрительности, имевшей место в дореволюционную эпоху, к совсем другому отношению, медленно формировавшемуся внутри эпохи послереволюционной..."