Муза поэтов и "русский Мюнхгаузен".
Александра Осиповна Смирнова-Россет (1809 Одесса- 1882 Париж). Муза «Золотого века» русской литературы, друг и собеседник А.С Пушкина, В.А. Жуковского, Н.В.Гоголя, М.Ю. Лермонтова, В.Ф. Одоевского, П.А. Вяземского.
Жена успешного дипломата Николая Михайловича Смирнова. Дочь коменданта порта Одессы, Осипа Ивановича Россета из старинного французского рода, друга и дальнего родственника дюка Ришелье.
Фрейлина Императрицы Марии Федоровны, племянница декабриста Николая Ивановича Лорера.
Акварель П.Ф. Соколова 1835 г.
ЧЁРНЫЕ ОЧИ
Южные звезды! Черные очи!
Неба чужого огни!
Вас ли встречают взоры мои
На небе хладном полночи?
Юга созвездье! Сердце звенит!
Сердце, любуяся вами,
Южною негой, южными снами
Бьется, томится, кипит.
(П.А.Вяземский)
Художник Кипренский О.А.
Портрет написан был в Париже 1837 год, находится в Тбилиси, в доме-музее Смирновых
"Черноокая Россети
В самовластностной красоте
Все сердца пленила эти
Те, те, те и те, те, те. "
(А.Пушкин. "Мадригал А.О. Россет." 1828 г)
Ну а теперь немного о грузинских корнях, которые меня, как всегда , интересуют более всего.
После смерти мужа от чумы в 1814 г. мать Александры Осиповны повторно выходит замуж, а детей отправляет на воспитание к бабушке, кн. Кетеван Иэсовне Цицишвили
( в России Екатерина Евсеевна Цицианова, в замужестве Лорер).
Отец Кетеван , Иэсе( Яссе, Евсей) Цицишвили , капитан грузинского гусарского полка, выехал в Россию в свите царя Вахтанга VI. А его сын и брат Кетеван, Дмитрий (1747-1835) получил известность как "русский Мюнхгаузен".
Дмитрий нигде не служил, вел жизнь праздную, проводил время устраивая роскошные обеды и любил блеснуть перед обществом "остроумными вымыслами". Был основателем Московского Английского клуба (после отмены павловского запрета) и масоном, членом ложи "Немезида".
«У князя Евсевия и жены его был единственный сын, князь Дмитрий. Он сделался известен своим хлебосольством и расточительностью, да еще привычкой лгать вроде Мюнхгаузена. Он женился на побочной дочери царевича Александра Георгиевича и какой-то княгини или княжны Заборовской . За ней он взял восемь тысяч душ в Нижегородской губернии: торговое село Катунки приносило огромный доход. За ней был дом, конечно, деревянный в приходе Рождества в Кудрине. Это был целый квартал, и церковь была в саду, окружавшем этот дом. Дмитрий Евсеевич сказал отцу: "Я ничего не беру из десяти тысячи десятин. Наплевать мне на эту дрянь! Земля отведена черт знает где, в каком-то пустыре безлюдном".
Цицианов избрал основной сферой своего обитания Москву, ему нужна была публика, нужны были зрители , поэтому огромный дом и обширнейшее имение в провинции оказались совершенно не нужными.
Современники писали:
«Есть лгуны, которых совестно называть лгунами: они своего рода поэты, и часто в них более воображения, нежели в присяжных поэтах. Возьмите, например, князя Цицианова»
«Он был человек добрый, большой хлебосол и отлично кормил своих гостей, но был ещё более известен , с самих времён Екатерины, по приобретенной им славе приятного и неистощимого лгуна. Слабость эту прощал ему всякий весьма охотно, потому что она не была никогда обращена ко вреду ближнего. Цицианова лжи никого не оскорбляли, а только всех смешили. У него были всегда и на все случаи жизни готовы анекдоты , и когда кто-нибудь из присутствующих оканчивал странный или любопытный рассказ , то Цицианов спешил сказать: "Да что это? Нет, я расскажу что со мной случилось» И тогда начиналась какая- нибудь история или басенка , в которой были обыкновенно замешаны знаменитые люди царствования Екатерины II.: князь Потемкин, Орловы, Разумовские, Нарышкины, Суворов, Безбородко, фавориты Екатериненские и даже сама Императрица. Граф Разумовский уверял, что известная брошюрка под заглавием « Не любо-не слушай, а лгать не мешай» -сочинена князем Цициановым , но что он не хотел выставлять своего имени» (А.Я Булгаков).
Небылицы Цицианова:
«У нас в Грузии очень выгодно держать суконную фабрику, потому что нет надобности красить пряжу: овцы родятся самых разных цветов. Ах, какая прелестная картина - овцы на склоне горы играют всеми цветами радуги!» (Русский Архив 1889: 86).
«Случилось, что в одном обществе какой-то помещик, слывший большим хозяином, рассказывал об огромном доходе, получаемом им от пчеловодства, так что доход этот превышал оброк, платимый ему всеми крестьянами, коих было слишком сто в той деревне.
- Очень вам верю, возразил Цицианов: но смею вас уверить, что такого пчеловодства, как у нас в Грузии, нет нигде в мире.
- Почему так, ваше сиятельство?
- А вот почему - отвечал Цицианов: да и быть не может иначе; у нас цветы, заключающие в себе медовые соки, растут как здесь крапива, да к тому же пчелы у нас величиною почти с воробья; замечательно, что когда оне летают по воздуху, то не жужжат, а поют, как птицы.
- Какие же у вас ульи, ваше сиятельство? - спросил удивленный пчеловод.
- Ульи? Да ульи, - отвечал Цицианов, - такие же как везде.
- Как же могут столь огромные пчелы влетать в обыкновенные ульи?
Тут Цицианов догадался, что, басенку свою пересоля, он приготовил себе сам ловушку, из которой выпутаться ему трудно. Однако же он нимало не задумался: "Здесь об нашем крае, - продолжал Цицианов, - не имеют никакого понятия... Вы думаете, что везде так, как в России? Нет, батюшка! У нас в Грузии отговорок нет: хоть тресни, да полезай!" (Булгаков 1904: 116)
...князь Цицианов, известный поэзиею рассказов, говорил, что в деревне его одна крестьянка разрешилась от долгого бремени семилетним мальчиком, и первое слово его, в час рождения, было: дай мне водки! (Вяземский 1883: 388).
«Однажды князь Потемкин хвалился своей шубой, легкой, как пух. А я ему сказал, что моя шуба еще легче. «Так доставь ее мне сейчас же!» - потребовал князь. Я поехал домой за шубой, возвращаюсь и вижу, что Потемкин стоит у окна, задумавшись. Я потихоньку накинул ему шубу на плечи. Тот через некоторое время оборачивается и спрашивает: «Где же твоя шуба?» - «У вас на плечах!» Представьте, как Потемкин был удивлен».
«В другой раз светлейший приказал мне доставить императрице в Царское Село горячий калач к утреннему кофию. Я вскочил на коня и поскакал с такой скоростью, что конец моей шпаги стучал по верстовым столбам, как по частоколу: та-та-та-та…»
Во время проливного дождя является. Цицианов к приятелю. "Ты в карете?" - спрашивают его. "Нет, я пришел пешком". - "Да как же ты не промок?" - "О (отвечает он), я умею очень ловко пробираться между каплями дождя" (Вяземский 1883: 146).
Цицианов любил также выхвалять талант дочери своей в живописи, жалуясь всегда на то, что княжна на произведениях отличной своей кисти имела привычку выставлять имя свое, а когда спрашивали его, почему так, то он с видом довольным отвечал: "потому, что картины моей дочери могли бы слыть за Рафаэлевы, тем более, что княжна любила преимущественно писать Богородицу и давала ей и маленькому Спасителю мастерские позы" (Булгаков 1904: 117).
P.S.
"В двадцатом веке, уже в советские достаточно поздние времена, внук Александры Осиповны собрал часть оставшихся от неё раритетных вещей и перевёз их к себе на квартиру в Тбилиси. Он добился на этой основе открытия литературного мемориала Смирновых, где работало затем общество русско-грузинских литературных связей. Среди обстановки там находились два живописных больших портрета Смирновой-Россет, её чудесный мраморный бюст, исполненный в античной эллинской традиции скульптором Вичманом, и бюро, за которым работал Гоголь. Как рассказали автору этого очерка, во время переворота, устроенного в девяностых годах Шеварднадзе при помощи российских танков, в центре Тбилиси, в том самом квартале проходили бои, обстрелы. Здание пострадало. Мемориал был или уничтожен, или разворован."
Прочитала здесь http://golos.ruspole.info/node/1296
http://www.georgianpress.ru/tbilisi-week/societys/46-dramaticheskaya-rokirovka.html
Кто знает, что с музеем, его открыли?
Жена успешного дипломата Николая Михайловича Смирнова. Дочь коменданта порта Одессы, Осипа Ивановича Россета из старинного французского рода, друга и дальнего родственника дюка Ришелье.
Фрейлина Императрицы Марии Федоровны, племянница декабриста Николая Ивановича Лорера.
Акварель П.Ф. Соколова 1835 г.
ЧЁРНЫЕ ОЧИ
Южные звезды! Черные очи!
Неба чужого огни!
Вас ли встречают взоры мои
На небе хладном полночи?
Юга созвездье! Сердце звенит!
Сердце, любуяся вами,
Южною негой, южными снами
Бьется, томится, кипит.
(П.А.Вяземский)
Художник Кипренский О.А.
Портрет написан был в Париже 1837 год, находится в Тбилиси, в доме-музее Смирновых
"Черноокая Россети
В самовластностной красоте
Все сердца пленила эти
Те, те, те и те, те, те. "
(А.Пушкин. "Мадригал А.О. Россет." 1828 г)
Ну а теперь немного о грузинских корнях, которые меня, как всегда , интересуют более всего.
После смерти мужа от чумы в 1814 г. мать Александры Осиповны повторно выходит замуж, а детей отправляет на воспитание к бабушке, кн. Кетеван Иэсовне Цицишвили
( в России Екатерина Евсеевна Цицианова, в замужестве Лорер).
Отец Кетеван , Иэсе( Яссе, Евсей) Цицишвили , капитан грузинского гусарского полка, выехал в Россию в свите царя Вахтанга VI. А его сын и брат Кетеван, Дмитрий (1747-1835) получил известность как "русский Мюнхгаузен".
Дмитрий нигде не служил, вел жизнь праздную, проводил время устраивая роскошные обеды и любил блеснуть перед обществом "остроумными вымыслами". Был основателем Московского Английского клуба (после отмены павловского запрета) и масоном, членом ложи "Немезида".
«У князя Евсевия и жены его был единственный сын, князь Дмитрий. Он сделался известен своим хлебосольством и расточительностью, да еще привычкой лгать вроде Мюнхгаузена. Он женился на побочной дочери царевича Александра Георгиевича и какой-то княгини или княжны Заборовской . За ней он взял восемь тысяч душ в Нижегородской губернии: торговое село Катунки приносило огромный доход. За ней был дом, конечно, деревянный в приходе Рождества в Кудрине. Это был целый квартал, и церковь была в саду, окружавшем этот дом. Дмитрий Евсеевич сказал отцу: "Я ничего не беру из десяти тысячи десятин. Наплевать мне на эту дрянь! Земля отведена черт знает где, в каком-то пустыре безлюдном".
Цицианов избрал основной сферой своего обитания Москву, ему нужна была публика, нужны были зрители , поэтому огромный дом и обширнейшее имение в провинции оказались совершенно не нужными.
Современники писали:
«Есть лгуны, которых совестно называть лгунами: они своего рода поэты, и часто в них более воображения, нежели в присяжных поэтах. Возьмите, например, князя Цицианова»
«Он был человек добрый, большой хлебосол и отлично кормил своих гостей, но был ещё более известен , с самих времён Екатерины, по приобретенной им славе приятного и неистощимого лгуна. Слабость эту прощал ему всякий весьма охотно, потому что она не была никогда обращена ко вреду ближнего. Цицианова лжи никого не оскорбляли, а только всех смешили. У него были всегда и на все случаи жизни готовы анекдоты , и когда кто-нибудь из присутствующих оканчивал странный или любопытный рассказ , то Цицианов спешил сказать: "Да что это? Нет, я расскажу что со мной случилось» И тогда начиналась какая- нибудь история или басенка , в которой были обыкновенно замешаны знаменитые люди царствования Екатерины II.: князь Потемкин, Орловы, Разумовские, Нарышкины, Суворов, Безбородко, фавориты Екатериненские и даже сама Императрица. Граф Разумовский уверял, что известная брошюрка под заглавием « Не любо-не слушай, а лгать не мешай» -сочинена князем Цициановым , но что он не хотел выставлять своего имени» (А.Я Булгаков).
Небылицы Цицианова:
«У нас в Грузии очень выгодно держать суконную фабрику, потому что нет надобности красить пряжу: овцы родятся самых разных цветов. Ах, какая прелестная картина - овцы на склоне горы играют всеми цветами радуги!» (Русский Архив 1889: 86).
«Случилось, что в одном обществе какой-то помещик, слывший большим хозяином, рассказывал об огромном доходе, получаемом им от пчеловодства, так что доход этот превышал оброк, платимый ему всеми крестьянами, коих было слишком сто в той деревне.
- Очень вам верю, возразил Цицианов: но смею вас уверить, что такого пчеловодства, как у нас в Грузии, нет нигде в мире.
- Почему так, ваше сиятельство?
- А вот почему - отвечал Цицианов: да и быть не может иначе; у нас цветы, заключающие в себе медовые соки, растут как здесь крапива, да к тому же пчелы у нас величиною почти с воробья; замечательно, что когда оне летают по воздуху, то не жужжат, а поют, как птицы.
- Какие же у вас ульи, ваше сиятельство? - спросил удивленный пчеловод.
- Ульи? Да ульи, - отвечал Цицианов, - такие же как везде.
- Как же могут столь огромные пчелы влетать в обыкновенные ульи?
Тут Цицианов догадался, что, басенку свою пересоля, он приготовил себе сам ловушку, из которой выпутаться ему трудно. Однако же он нимало не задумался: "Здесь об нашем крае, - продолжал Цицианов, - не имеют никакого понятия... Вы думаете, что везде так, как в России? Нет, батюшка! У нас в Грузии отговорок нет: хоть тресни, да полезай!" (Булгаков 1904: 116)
...князь Цицианов, известный поэзиею рассказов, говорил, что в деревне его одна крестьянка разрешилась от долгого бремени семилетним мальчиком, и первое слово его, в час рождения, было: дай мне водки! (Вяземский 1883: 388).
«Однажды князь Потемкин хвалился своей шубой, легкой, как пух. А я ему сказал, что моя шуба еще легче. «Так доставь ее мне сейчас же!» - потребовал князь. Я поехал домой за шубой, возвращаюсь и вижу, что Потемкин стоит у окна, задумавшись. Я потихоньку накинул ему шубу на плечи. Тот через некоторое время оборачивается и спрашивает: «Где же твоя шуба?» - «У вас на плечах!» Представьте, как Потемкин был удивлен».
«В другой раз светлейший приказал мне доставить императрице в Царское Село горячий калач к утреннему кофию. Я вскочил на коня и поскакал с такой скоростью, что конец моей шпаги стучал по верстовым столбам, как по частоколу: та-та-та-та…»
Во время проливного дождя является. Цицианов к приятелю. "Ты в карете?" - спрашивают его. "Нет, я пришел пешком". - "Да как же ты не промок?" - "О (отвечает он), я умею очень ловко пробираться между каплями дождя" (Вяземский 1883: 146).
Цицианов любил также выхвалять талант дочери своей в живописи, жалуясь всегда на то, что княжна на произведениях отличной своей кисти имела привычку выставлять имя свое, а когда спрашивали его, почему так, то он с видом довольным отвечал: "потому, что картины моей дочери могли бы слыть за Рафаэлевы, тем более, что княжна любила преимущественно писать Богородицу и давала ей и маленькому Спасителю мастерские позы" (Булгаков 1904: 117).
P.S.
"В двадцатом веке, уже в советские достаточно поздние времена, внук Александры Осиповны собрал часть оставшихся от неё раритетных вещей и перевёз их к себе на квартиру в Тбилиси. Он добился на этой основе открытия литературного мемориала Смирновых, где работало затем общество русско-грузинских литературных связей. Среди обстановки там находились два живописных больших портрета Смирновой-Россет, её чудесный мраморный бюст, исполненный в античной эллинской традиции скульптором Вичманом, и бюро, за которым работал Гоголь. Как рассказали автору этого очерка, во время переворота, устроенного в девяностых годах Шеварднадзе при помощи российских танков, в центре Тбилиси, в том самом квартале проходили бои, обстрелы. Здание пострадало. Мемориал был или уничтожен, или разворован."
Прочитала здесь http://golos.ruspole.info/node/1296
http://www.georgianpress.ru/tbilisi-week/societys/46-dramaticheskaya-rokirovka.html
Кто знает, что с музеем, его открыли?