Рассказ про сердце
Так как неумолимо надвигается день сентиментальных сердечек, я вам тут выложу к празднику свой старый рассказик про сердце.
ПЕРЕДЕРЖКА
Он оставил мне свое сердце на передержку, как щенка.
У него были какие-то сложности, неприятности. Он позвонил мне и попросил разрешения оставить на время.
- Понимаете, у меня сложное время. А с ним хлопот не оберешься. То шалит, то болит, то вообще не на месте.
- Конечно, несите.
Сердце было крупное, славное как породистый щенок, но тяжелое. Когда он передавал мне его, оно сжалось от испуга.
Я кормила его из рук, отпаивала теплым молоком, играла с ним днем, а на ночь укладывала в корзинку, закутывала в свой мягкий шарф и, похлопывая по бочку, пела колыбельную.
Постепенно оно полегчало. А вообще было доверчивое и простодушное. По вечерам, когда дела были переделаны, мы садились смотреть какие-нибудь программы про искусство. Оно подлезало мне под ладонь и уютно сопело.
У хозяина дела как-то постепенно наладились, и он зашел забрать свое сердце.
- Пойдем, - сказал он.
Сердце помотало головой.
- Что это значит??
Сердце посмотрело ему в глаза и нахально сказало:
- Я тут останусь. Мне тут нравится.
- Как это? - опешил хозяин.
- А вот так. Тебе вечно не до меня. Вечно на мне тяжело. Тревожно, грустно. Как какая гадость - ты ее близко к сердцу помещаешь. Я уже биться с тобой устало.
Голова вмешалась:
- Я так и знала - я тебя предупреждала: "и пойдет играть как девочка мячиком"
- Что делать-то?
- А ничего. Дай ему валерьянки или нитроглицерина какого-нибудь, оно расслабится, успокоится, а мы его в мешок - и бежать.
- Да не пугайте его, вон оно уже сжалось все, замерло. Давайте лучше чаю попьем, - сказала я и погладила голову по головке.
>Мы все уселись за столом. После чаю все подобрели, начали говорить о том о сем, перебивая друг друга. Гость рассказывал про работу, сложности, что пришлось преодолеть. Сердце стало поглядывать на него с уважением.
Потом я сказала: утро вечера мудреннее.
Давайте-ка я вас всех спать уложу - время позднее уже, куда вы на ночь глядя...
Сердце на всякий случай ходило за мной по пятам и улучив момент даже привязалось к моему запястью красной шелковой ленточкой.
Я уложила его в корзиночку, а гостя на диван. Включила ночник и стала петь колыбельную песенку, похлопывая сердце по бочку. Оно задышало ровно и вскоре засопело.
Со своей кушетки я слышала, как хозяин тихо шептался с головой. Она нехотя признала:
- Я вообще справедливая. Эта ваша хозяйка не так уж и глупа. Про системные коды слушала так внимательно, что у меня даже зародилось подозрение, что она в них понимает что-то.
Хозяин сказал:
- Да она вообще ничего... и блинчики... это... вкусные очень.
Вмешался желудок:
- Точно вкусные! Авторитетно заявляю. Это вам не лапша в кипятке. Везет же этому сердцу...
Они опять пошептались
- Ну не знаю, - сказала голова, - по мне так в мешок его - и домой.
Я уснула, не дождавшись конца беседы.
Утром хозяин, напившись кофе с тостами, сказал застенчиво:
- Не будем его так резко травмировать. Пусть пока у вас останется. Если вы не против... А мы его навещать все время будем.
Они стали приходить. Часто. Потом чаще. Хозяин все время прикладывал голову к чему-нибудь в хозяйстве. Голова была светлая. Все, к чему ни прикладывалась, - улучшалось значительно. Сердце веселилось и резвилось на воле.
Потом они как-то остались. Решили не расставаться с сердцем, а раз оно не хотело расставаться со мной - то остались и они. Я там познакомилась кое с кем ещё, но это уже другая история. Голова поворчала и сдалась. Даже стихи наизусть учить начала.
Особенно ей нравился Бродский:
Потому что число континентов в мире
С временами года числом четыре
Перемножив и баки залив горючим
Двадцать мест куда поехать получим.
- Ооочень грамотные стихи. И так все ловко в ответе сходится. И звучит красиво. И вообще не съездить ли нам во все двадцать мест.
И все были довольны.
Только время от времени, выходя за дверь, я видела, что кто-то снова приклеил на нее скотчем объявление:
"В связи с большой загруженностью сердца на передержку больше не принимаются."
ПЕРЕДЕРЖКА
Он оставил мне свое сердце на передержку, как щенка.
У него были какие-то сложности, неприятности. Он позвонил мне и попросил разрешения оставить на время.
- Понимаете, у меня сложное время. А с ним хлопот не оберешься. То шалит, то болит, то вообще не на месте.
- Конечно, несите.
Сердце было крупное, славное как породистый щенок, но тяжелое. Когда он передавал мне его, оно сжалось от испуга.
Я кормила его из рук, отпаивала теплым молоком, играла с ним днем, а на ночь укладывала в корзинку, закутывала в свой мягкий шарф и, похлопывая по бочку, пела колыбельную.
Постепенно оно полегчало. А вообще было доверчивое и простодушное. По вечерам, когда дела были переделаны, мы садились смотреть какие-нибудь программы про искусство. Оно подлезало мне под ладонь и уютно сопело.
У хозяина дела как-то постепенно наладились, и он зашел забрать свое сердце.
- Пойдем, - сказал он.
Сердце помотало головой.
- Что это значит??
Сердце посмотрело ему в глаза и нахально сказало:
- Я тут останусь. Мне тут нравится.
- Как это? - опешил хозяин.
- А вот так. Тебе вечно не до меня. Вечно на мне тяжело. Тревожно, грустно. Как какая гадость - ты ее близко к сердцу помещаешь. Я уже биться с тобой устало.
Голова вмешалась:
- Я так и знала - я тебя предупреждала: "и пойдет играть как девочка мячиком"
- Что делать-то?
- А ничего. Дай ему валерьянки или нитроглицерина какого-нибудь, оно расслабится, успокоится, а мы его в мешок - и бежать.
- Да не пугайте его, вон оно уже сжалось все, замерло. Давайте лучше чаю попьем, - сказала я и погладила голову по головке.
>Мы все уселись за столом. После чаю все подобрели, начали говорить о том о сем, перебивая друг друга. Гость рассказывал про работу, сложности, что пришлось преодолеть. Сердце стало поглядывать на него с уважением.
Потом я сказала: утро вечера мудреннее.
Давайте-ка я вас всех спать уложу - время позднее уже, куда вы на ночь глядя...
Сердце на всякий случай ходило за мной по пятам и улучив момент даже привязалось к моему запястью красной шелковой ленточкой.
Я уложила его в корзиночку, а гостя на диван. Включила ночник и стала петь колыбельную песенку, похлопывая сердце по бочку. Оно задышало ровно и вскоре засопело.
Со своей кушетки я слышала, как хозяин тихо шептался с головой. Она нехотя признала:
- Я вообще справедливая. Эта ваша хозяйка не так уж и глупа. Про системные коды слушала так внимательно, что у меня даже зародилось подозрение, что она в них понимает что-то.
Хозяин сказал:
- Да она вообще ничего... и блинчики... это... вкусные очень.
Вмешался желудок:
- Точно вкусные! Авторитетно заявляю. Это вам не лапша в кипятке. Везет же этому сердцу...
Они опять пошептались
- Ну не знаю, - сказала голова, - по мне так в мешок его - и домой.
Я уснула, не дождавшись конца беседы.
Утром хозяин, напившись кофе с тостами, сказал застенчиво:
- Не будем его так резко травмировать. Пусть пока у вас останется. Если вы не против... А мы его навещать все время будем.
Они стали приходить. Часто. Потом чаще. Хозяин все время прикладывал голову к чему-нибудь в хозяйстве. Голова была светлая. Все, к чему ни прикладывалась, - улучшалось значительно. Сердце веселилось и резвилось на воле.
Потом они как-то остались. Решили не расставаться с сердцем, а раз оно не хотело расставаться со мной - то остались и они. Я там познакомилась кое с кем ещё, но это уже другая история. Голова поворчала и сдалась. Даже стихи наизусть учить начала.
Особенно ей нравился Бродский:
Потому что число континентов в мире
С временами года числом четыре
Перемножив и баки залив горючим
Двадцать мест куда поехать получим.
- Ооочень грамотные стихи. И так все ловко в ответе сходится. И звучит красиво. И вообще не съездить ли нам во все двадцать мест.
И все были довольны.
Только время от времени, выходя за дверь, я видела, что кто-то снова приклеил на нее скотчем объявление:
"В связи с большой загруженностью сердца на передержку больше не принимаются."