Что сам художник считает своим шедевром.
Я люблю читать истории творческих людей, особенно из прошлого. Потому что жизнь их уже прошла и можно подвести итоги, и потому что было долгое время после их ухода - когда стало ясно, какое место они занимают в культуре, устарели и выброшены или слава только разгоралась. Пока жизнь их еще идет - непонятно, все может измениться.
И вот про Карла Ларсона читаю с таким чувством. Автобиография его вышла в 1931-м, одна война прокатилась разрушительно, вторая назревает, моды сменились, стили в искусстве сменились - все мысли, события, картинки человека, жившего на переломе веков ( как бы нашего Серебряного века) - уже совершенно не релевантны. Сюртуки, платья в пол, национальные цветные одежды, теплый деревенский быт - все кажется не старинным и умилительным как нам сейчас - а только что устаревшим. И читать откровения художника, что не все так радужно, что было несчастное детство (диккенсовское какое-то!) и потом метания и огорчения - совершенно публике неинтересно.
Самую большую его картину, которую он считал своей вершиной - 6 на 14 метров! - государство не купило, посчитало недостаточно художественной. И так он и умер, не зная свою судьбу.
А его бытовые картины всплыли к зрительской любви опять в семидесятых годах - когда появились хиппи, вот эта вся любовь к простой жизни на природе, экологическим заботам, возврату к фольклорным мотивам. И так до наших дней популярность его только растет, не ослабевая.
А гигантская его картина была предназначена для вестибюля стокгольмского музея - чтобы висела вдоль верхней части стены, как фреска. Была она на тему жертвоприношения в середине зимы, чтобы прекратить голод, история из северной мифологии. И музей от нее отпихивался постоянно. Пследний раз ему предлагали уже в восьмидесятых годах, но и тогда музей отказался. Гигантская картина в конце концов была куплена японским коллекционером. А когда музей праздновал свое двухсотлетие, у коллекционера попросили одолжить полотно для юбилейной выставки. И тут оказалось, что народ косяком идет смотреть эту картинку - в первый раз ее на публику выставили. И зрители были в таком восторге, что музей дрогнул. Картину выкупили, правильно натянули на новые подрамники и повесили, наконец, на то место, для которого Ларссон его рисовал.
Я вспоминала в связи с этим чтением судьбу Фрэнсиса Скотта Фитцджеральда. Его романы тоже стремительно устарели - и "Великий Гэтсби" по меркам его предыдущего успеха провалился. Так он и умер, считая себя неудачником. А потом чудесным образом популярность вспыхнула снова, и роман стал считаться его несомненным шедевром, входит теперь в программы обязательного чтения и занимает верхние строчки в списках самых великих англоязычных романов. Жаль он об этом не узнал ничего. Я вот тут писала про него и судьбу его Гэтсби.
У Фитцджеральда было то же самое - перед второй мировой войной все это из прошлого казалось устарелым, немодным и неважным. Но вот эта "неважность" тоже была временной и сиюминутной, как мода.
А вот вам картина про жертву середины зимы - Midvinterblot. Художник взял за основу историю из эпоса "Эдда", когда король Домальд принес себя в жертву, чтобы избавить народ от нескольких лет неурожая и голода. Короля везут на золотых санях, он готов пожертвовать собой, позади языческий священник с молотом Тора, а на переднем плане палач в красном, прячущий кинжал за спиной.
По клику откроется большая версия, где можно рассмотреть все детали. Легенда мрачная, не слишком удивительно, что в музее сомневались, одобрять ли это.
И вот про Карла Ларсона читаю с таким чувством. Автобиография его вышла в 1931-м, одна война прокатилась разрушительно, вторая назревает, моды сменились, стили в искусстве сменились - все мысли, события, картинки человека, жившего на переломе веков ( как бы нашего Серебряного века) - уже совершенно не релевантны. Сюртуки, платья в пол, национальные цветные одежды, теплый деревенский быт - все кажется не старинным и умилительным как нам сейчас - а только что устаревшим. И читать откровения художника, что не все так радужно, что было несчастное детство (диккенсовское какое-то!) и потом метания и огорчения - совершенно публике неинтересно.
Самую большую его картину, которую он считал своей вершиной - 6 на 14 метров! - государство не купило, посчитало недостаточно художественной. И так он и умер, не зная свою судьбу.
А его бытовые картины всплыли к зрительской любви опять в семидесятых годах - когда появились хиппи, вот эта вся любовь к простой жизни на природе, экологическим заботам, возврату к фольклорным мотивам. И так до наших дней популярность его только растет, не ослабевая.
А гигантская его картина была предназначена для вестибюля стокгольмского музея - чтобы висела вдоль верхней части стены, как фреска. Была она на тему жертвоприношения в середине зимы, чтобы прекратить голод, история из северной мифологии. И музей от нее отпихивался постоянно. Пследний раз ему предлагали уже в восьмидесятых годах, но и тогда музей отказался. Гигантская картина в конце концов была куплена японским коллекционером. А когда музей праздновал свое двухсотлетие, у коллекционера попросили одолжить полотно для юбилейной выставки. И тут оказалось, что народ косяком идет смотреть эту картинку - в первый раз ее на публику выставили. И зрители были в таком восторге, что музей дрогнул. Картину выкупили, правильно натянули на новые подрамники и повесили, наконец, на то место, для которого Ларссон его рисовал.
Я вспоминала в связи с этим чтением судьбу Фрэнсиса Скотта Фитцджеральда. Его романы тоже стремительно устарели - и "Великий Гэтсби" по меркам его предыдущего успеха провалился. Так он и умер, считая себя неудачником. А потом чудесным образом популярность вспыхнула снова, и роман стал считаться его несомненным шедевром, входит теперь в программы обязательного чтения и занимает верхние строчки в списках самых великих англоязычных романов. Жаль он об этом не узнал ничего. Я вот тут писала про него и судьбу его Гэтсби.
У Фитцджеральда было то же самое - перед второй мировой войной все это из прошлого казалось устарелым, немодным и неважным. Но вот эта "неважность" тоже была временной и сиюминутной, как мода.
А вот вам картина про жертву середины зимы - Midvinterblot. Художник взял за основу историю из эпоса "Эдда", когда король Домальд принес себя в жертву, чтобы избавить народ от нескольких лет неурожая и голода. Короля везут на золотых санях, он готов пожертвовать собой, позади языческий священник с молотом Тора, а на переднем плане палач в красном, прячущий кинжал за спиной.
По клику откроется большая версия, где можно рассмотреть все детали. Легенда мрачная, не слишком удивительно, что в музее сомневались, одобрять ли это.