Биография Евгения Шварца
Сердце в чтении успокоилось биографией Евгения Шварца. Того самого, что написал "Обыкновенное чудо", "Снежную королеву" и "Золушку". ( Я и диплом делала по его пьесе "Тень")
У меня давно есть его мемуары и я помню, при чтении мне чрезвычайно понравилось, что он писал о себе - про тяжелые послереволюционные года - что несмотря на все трудности, разруху и нищету, у него лично все время было внутри ощущение ожидания чуда, легкость счастья, уверенность, что все будет замечательно. И это состояние делало его легким на подъем, покладистым и веселым.
А биография еще лучше - там вдобавок к его собственным воспоминаниям есть документы, тексты того времени и воспоминания знакомых о Шварце.
При чтении биографий и мемуаров у меня всегда есть отдельное удовольствие - следить, как с раннего детства в человеке прорезается призвание, как неотступно ведет его разными дорогами к одной цели. Я-то ведь уже знаю конец - этот мальчик или девочка стали знаменитыми писателями, модельерами или художниками. Но интересно следить путь этой неудержимой струйки воды, которая виляет и петляет, но все равно течет в сторону своего моря.
И особенно люблю про людей легких и благодарных, с вот этим вот - и тут мне неожиданно и случайно повезло. И люди их окружают хорошие и удачно помогающие.
А еще детство. Я всегда верила, что хорошее детство становится тем золотым запасом, которое держит человека всю жизнь. Поэтому особенно с удовольствием читаю про детство, где детей любили, где было много друзей - и особая "дачная" по ощущению жизнь - у моря, в домах с садами, в русских усадьбах. (Вот кроме Шварца сразу приходят на ум воспоминания Набокова или Веры Пановой)
Вот и Шварц с раннего детства знал, что будет писателем - это ему казалось самым высшим счастьем. Он не умел еще писать, но брал листы бумаги и покрывал их волнистыми линиями, воображая, что пишет книгу. В остальных учебах он не был успешным, все у него не выходило - только читал запоем и сочинял очень дурачащиеся и смешные стихи-экспромты. И был уверен, что его ждет блестящее будущее знаменитого писателя. Огорченные родители бранили его за неуспеваемость повсюду и уверились, что толку из него не будет. Любимая мать говорила, что он совсем пропадет и кончит жизнь самоубийством в нищете. И что интересно - Шварц ей верил и в голове у него мирно уживались эти два несовместимых будущих - он знаменитый и успешный писатель и одновременно самоубийца под мостом.
А еще у него видимо, был синдром дефицита внимания - он совершенно не мог себя заставить работать. Это с ним было всю жизнь - прокрастинация как образ жизни. Он вот мечтал быть писателем - но ничего не делал для этого - не только не ходил по редакциям, но даже и не писал! Но внешниее давление, тот самый спасительный экзоскелет - его усаживали за работу и он легко и обильно писал все подряд - очерки, рассказы, стихи, фельетоны. У меня такое впечатление, что все писатели наши, начинавшие в двадцатые годы, вышли из газет, особенно южных - всех этих "Гудков" и "Забоев". Вот и Шварц в очередном "Забое" расписался - и на этой волне перенесся в детское писательство, а там - к Маршаку в знаменитые журналы "Воробей", "Еж" и "Чиж".
Вот он рассказывает об этой работе:
"Человек, появившийся в этом кругу впервые, с удивлением, или скорее с почтительным ужасом, наблюдал, как тесная кучка людей титанически, отдавая все душевные силы, сооружала - тут не найти другого слова, сооружала очередной номер тоненького детского журнала. Касается это прежде всего двух людей: Маршака, первого собирателя ленинградского отряда детских писателей, и в те дни ближайшего его друга Бориса Житкова. Далеко не все высиживали до конца очередных работ, но ни Маршак, ни Житков до глубокой ночи не ослабляли напряжения, не теряли высоты. Искали нужное слово. Именно слово. Журнал строился слово за словом, от начала до конца. И такой способ редактирования имел тогда глубокий смысл. Автор, пришедший в детскую литературу, с первых шагов встречал требование: работай вовсю! Никакой скидки на читательский возраст не полагалось. Тогда Маршак любил говорить, что детский писатель как детский врач. Нелепо утверждать, что детский врач может учиться меньше, раз пациент у него маленький. Начинающему писателю объясняли: ты обязан писать отлично именно потому, что детский читатель поглощает книги жадно, не всегда разбираясь в качестве. Ты не смеешь пользоваться этим его свойством!"
Но вот что интересно с его вот этой прокрастинацией и отказностью. У Шварца вышло несколько детских книг, блестяще и легко написанных стихами, стало ясно, что это его область, его призвание. А что он?
"То, что в «Радуге» напечатал я несколько книжек, то, что Мандельштам похвалил «Рассказ старой балалайки», сказав, что это не стилизация, подействовало на меня странно, - я почти перестал работать. Мне слава ни к чему. Мне надо было доказать, что я равен другим. Нет, не точно. Слава была нужна мне, чтобы уравновеситься. Опять не то, голова не работает сегодня. Слава нужна мне была не для того, чтобы почувствовать себя выше других, а чтобы почувствовать себя равным другим. Я, сделав это, успокоился настолько, что опустил руки. Маршак удивился: «Я думал, что ты начнешь писать книжку за книжкой». И предостерегал: «Нельзя останавливаться! Ты начнешь удивляться собственным успехам, подражать самому себе». Но я писал теперь только в крайнем случае."
Но хорошо, что его находили ценящие его редакторы или режиссеры. Заставляли, толкали - а подтолкнутый он шел как паровоз с горки.
Посмотрела сейчас в библиотеке - там еще много и про него и его книг. Буду брать понемногу.
_________________________
Евгений Шварц. Хроника жизни
автор Евгений Биневич
У меня давно есть его мемуары и я помню, при чтении мне чрезвычайно понравилось, что он писал о себе - про тяжелые послереволюционные года - что несмотря на все трудности, разруху и нищету, у него лично все время было внутри ощущение ожидания чуда, легкость счастья, уверенность, что все будет замечательно. И это состояние делало его легким на подъем, покладистым и веселым.
А биография еще лучше - там вдобавок к его собственным воспоминаниям есть документы, тексты того времени и воспоминания знакомых о Шварце.
При чтении биографий и мемуаров у меня всегда есть отдельное удовольствие - следить, как с раннего детства в человеке прорезается призвание, как неотступно ведет его разными дорогами к одной цели. Я-то ведь уже знаю конец - этот мальчик или девочка стали знаменитыми писателями, модельерами или художниками. Но интересно следить путь этой неудержимой струйки воды, которая виляет и петляет, но все равно течет в сторону своего моря.
И особенно люблю про людей легких и благодарных, с вот этим вот - и тут мне неожиданно и случайно повезло. И люди их окружают хорошие и удачно помогающие.
А еще детство. Я всегда верила, что хорошее детство становится тем золотым запасом, которое держит человека всю жизнь. Поэтому особенно с удовольствием читаю про детство, где детей любили, где было много друзей - и особая "дачная" по ощущению жизнь - у моря, в домах с садами, в русских усадьбах. (Вот кроме Шварца сразу приходят на ум воспоминания Набокова или Веры Пановой)
Вот и Шварц с раннего детства знал, что будет писателем - это ему казалось самым высшим счастьем. Он не умел еще писать, но брал листы бумаги и покрывал их волнистыми линиями, воображая, что пишет книгу. В остальных учебах он не был успешным, все у него не выходило - только читал запоем и сочинял очень дурачащиеся и смешные стихи-экспромты. И был уверен, что его ждет блестящее будущее знаменитого писателя. Огорченные родители бранили его за неуспеваемость повсюду и уверились, что толку из него не будет. Любимая мать говорила, что он совсем пропадет и кончит жизнь самоубийством в нищете. И что интересно - Шварц ей верил и в голове у него мирно уживались эти два несовместимых будущих - он знаменитый и успешный писатель и одновременно самоубийца под мостом.
А еще у него видимо, был синдром дефицита внимания - он совершенно не мог себя заставить работать. Это с ним было всю жизнь - прокрастинация как образ жизни. Он вот мечтал быть писателем - но ничего не делал для этого - не только не ходил по редакциям, но даже и не писал! Но внешниее давление, тот самый спасительный экзоскелет - его усаживали за работу и он легко и обильно писал все подряд - очерки, рассказы, стихи, фельетоны. У меня такое впечатление, что все писатели наши, начинавшие в двадцатые годы, вышли из газет, особенно южных - всех этих "Гудков" и "Забоев". Вот и Шварц в очередном "Забое" расписался - и на этой волне перенесся в детское писательство, а там - к Маршаку в знаменитые журналы "Воробей", "Еж" и "Чиж".
Вот он рассказывает об этой работе:
"Человек, появившийся в этом кругу впервые, с удивлением, или скорее с почтительным ужасом, наблюдал, как тесная кучка людей титанически, отдавая все душевные силы, сооружала - тут не найти другого слова, сооружала очередной номер тоненького детского журнала. Касается это прежде всего двух людей: Маршака, первого собирателя ленинградского отряда детских писателей, и в те дни ближайшего его друга Бориса Житкова. Далеко не все высиживали до конца очередных работ, но ни Маршак, ни Житков до глубокой ночи не ослабляли напряжения, не теряли высоты. Искали нужное слово. Именно слово. Журнал строился слово за словом, от начала до конца. И такой способ редактирования имел тогда глубокий смысл. Автор, пришедший в детскую литературу, с первых шагов встречал требование: работай вовсю! Никакой скидки на читательский возраст не полагалось. Тогда Маршак любил говорить, что детский писатель как детский врач. Нелепо утверждать, что детский врач может учиться меньше, раз пациент у него маленький. Начинающему писателю объясняли: ты обязан писать отлично именно потому, что детский читатель поглощает книги жадно, не всегда разбираясь в качестве. Ты не смеешь пользоваться этим его свойством!"
Но вот что интересно с его вот этой прокрастинацией и отказностью. У Шварца вышло несколько детских книг, блестяще и легко написанных стихами, стало ясно, что это его область, его призвание. А что он?
"То, что в «Радуге» напечатал я несколько книжек, то, что Мандельштам похвалил «Рассказ старой балалайки», сказав, что это не стилизация, подействовало на меня странно, - я почти перестал работать. Мне слава ни к чему. Мне надо было доказать, что я равен другим. Нет, не точно. Слава была нужна мне, чтобы уравновеситься. Опять не то, голова не работает сегодня. Слава нужна мне была не для того, чтобы почувствовать себя выше других, а чтобы почувствовать себя равным другим. Я, сделав это, успокоился настолько, что опустил руки. Маршак удивился: «Я думал, что ты начнешь писать книжку за книжкой». И предостерегал: «Нельзя останавливаться! Ты начнешь удивляться собственным успехам, подражать самому себе». Но я писал теперь только в крайнем случае."
Но хорошо, что его находили ценящие его редакторы или режиссеры. Заставляли, толкали - а подтолкнутый он шел как паровоз с горки.
Посмотрела сейчас в библиотеке - там еще много и про него и его книг. Буду брать понемногу.
_________________________
Евгений Шварц. Хроника жизни
автор Евгений Биневич