Лытдыбр с Толстым и свинками
Вспоминаю сегодня Толстого с его Наташей и ее пресловутой пеленкой. Раздражает это только молоденьких девочек, которым ни разу в жизни не приходилось кого-то выхаживать. В мире розовых единорожиков, какающих фиалками, нет места желтым пятнам. А я вспоминаю Толстого, потому что встала и с утра порадовалась именно им.
Свиникам моим все не лучшеет. Альбертус вырастил новый абсцесс подо швом от операции, и швы разошлись к тому же. А Сири все дальше обезноживает. Ест, если я его принесу к охапке сена и положу в нее лицом. Не пьет совсем. Во-первых, ему трудно доползти до бутылочки, во-вторых, он никак не может поймать ее носик - ножки подламываются и морду мотает мимо. Я пыталась его поить насильно, он вырывается и не хочет. По совету врача давала ему мокрую зелень - хоть какую-то жидкость он с нею съест. А вчера он смирился и стал пить. Очень понемногу. Я беру его на колени на мягкое одеялко, крепко держу за лобик сверху и подсовываю носик бутылки. В таком стабильном состоянии он соглашается попить. Так я его поила несколько раз в день.
А сегодня встала - все его полотенце в свинской квартире в желтых кружочках тут и там - это значит, что он наконец писает, вода есть в организме. Тут-то меня толстовская радость и накрыла:)
Но у охапки с едой началась новая напасть. Ножки у него стали такие слабые, что когда он делает движение головой, сразу сваливается набок и задняя маленькая лапка его торчит в небо беспомощно. Душераздирающее зрелище. Я принесла мягкую тряпку, скатала в валик и подперла его с боков попы. Теперь он не заваливается и может сохранять вертикальное положение. Сунул нос в охапку сена, жует громко, усики трясутся. И я понимаю, что повторяют ветеринары про " помочь животному сохранить достоинство". Вот я ему конкретно помогла сохранить достоинство - и он очень важно и прилежно грызет свое сено. Даю ему витамины - через сопротивление - намазываю раскрошенные таблетки на сочные кусочки помидоров или перца.
Он теперь иногда не может в пиглу вползти, сует туда голову, тушка наружу - и засыпает. Даже сложенное в два слоя полотенце для него слишком высокая ступенька. Я бы накрыла всю его квартиру полотенцем, чтобы он в любом месте чувствовал себя в безопасности, но мне нужно постоянно за ним следить - ест ли, не завалился ли. Поэтому квартира стоит открытая.
Так и хожу между - в одном месте беленький со своими абсцессами и ранами, в другом черненький со своими слабеющими лапками, а посередине стол, за которым я работаю над Барбарой Шер. На столе телефон, в который несколько раз в день звонит охрипшая деточка - поговори со мною о чем-нибудь. Муж, держась за свой несчастный позвоночник, спускается сверху поесть со мною или попить чаю - и подбодрить: ты молодец, постарайся не переутомиться.
Пойду опять врачебным обходом - кому таблетки, кому микстуру, кому попить, кому компресс. Радость приму в любом виде - и желтыми пятнами тоже!
Свиникам моим все не лучшеет. Альбертус вырастил новый абсцесс подо швом от операции, и швы разошлись к тому же. А Сири все дальше обезноживает. Ест, если я его принесу к охапке сена и положу в нее лицом. Не пьет совсем. Во-первых, ему трудно доползти до бутылочки, во-вторых, он никак не может поймать ее носик - ножки подламываются и морду мотает мимо. Я пыталась его поить насильно, он вырывается и не хочет. По совету врача давала ему мокрую зелень - хоть какую-то жидкость он с нею съест. А вчера он смирился и стал пить. Очень понемногу. Я беру его на колени на мягкое одеялко, крепко держу за лобик сверху и подсовываю носик бутылки. В таком стабильном состоянии он соглашается попить. Так я его поила несколько раз в день.
А сегодня встала - все его полотенце в свинской квартире в желтых кружочках тут и там - это значит, что он наконец писает, вода есть в организме. Тут-то меня толстовская радость и накрыла:)
Но у охапки с едой началась новая напасть. Ножки у него стали такие слабые, что когда он делает движение головой, сразу сваливается набок и задняя маленькая лапка его торчит в небо беспомощно. Душераздирающее зрелище. Я принесла мягкую тряпку, скатала в валик и подперла его с боков попы. Теперь он не заваливается и может сохранять вертикальное положение. Сунул нос в охапку сена, жует громко, усики трясутся. И я понимаю, что повторяют ветеринары про " помочь животному сохранить достоинство". Вот я ему конкретно помогла сохранить достоинство - и он очень важно и прилежно грызет свое сено. Даю ему витамины - через сопротивление - намазываю раскрошенные таблетки на сочные кусочки помидоров или перца.
Он теперь иногда не может в пиглу вползти, сует туда голову, тушка наружу - и засыпает. Даже сложенное в два слоя полотенце для него слишком высокая ступенька. Я бы накрыла всю его квартиру полотенцем, чтобы он в любом месте чувствовал себя в безопасности, но мне нужно постоянно за ним следить - ест ли, не завалился ли. Поэтому квартира стоит открытая.
Так и хожу между - в одном месте беленький со своими абсцессами и ранами, в другом черненький со своими слабеющими лапками, а посередине стол, за которым я работаю над Барбарой Шер. На столе телефон, в который несколько раз в день звонит охрипшая деточка - поговори со мною о чем-нибудь. Муж, держась за свой несчастный позвоночник, спускается сверху поесть со мною или попить чаю - и подбодрить: ты молодец, постарайся не переутомиться.
Пойду опять врачебным обходом - кому таблетки, кому микстуру, кому попить, кому компресс. Радость приму в любом виде - и желтыми пятнами тоже!