Анна Сергеевна
Я знаю, что я должна закончить историю про худграф:) И обещаю. Но мне затесалась в голову другая рассказка, короче. И вот вам первая ее часть. ( как всегда предупреждение - все вымышлено, герои и ситуации не имеют ничего общего с действительностью)
-------------------------------------------------------------------------------------------
Я помню, как она выглядела в первый раз, когда зашла в нашу аудиторию. Костюм из тонкого трикотажа, воротник-шарф завязан на высокой груди, волосы уложены в прическу, на пальце большое кольцо - прямоугольник из малахита, оправленный в серебро.
- Меня зовут Анна Сергеевна, и я буду преподавать у вас риторику. Арбалетов всегда говорил мне: люди, которые умеют говорить, достигают большего, чем люди, которые не умеют молчать. Если вы говорите потому, что не умеете молчать, вы не достигнете многого в жизни, я буду учить вас уметь говорить - что нужно, когда нужно и как нужно.
По столам пробежался шепоток: Арбалетов? Это тот самый Арбалетов? Самый смелый, редкий у нас на филфаке мужской экземпляр с классической фамилией двоечника - Сидоров - был смелее и нетерпеливее всех:
- Это тот самый Арбалетов? Станислав?
- Да, - сомкнула ресницы Анна Сергеевна. - Мы дружим.
Арбалетов был знаменитый московский писатель. Мы же сидели в аудитории провинциального университета. До Москвы, конечно, несколько часов на поезде, но она все равно, что на другой планете. Мы никогда не видели никого, кто бы был знаком с настоящим писателем. У Риты дядя был в местном союзе писателей, заслуженный деятель и автор трех романов про деревню. Но это совсем не то!
Анна Сергеевна была удивительной. В отличие от остальных преподавателей, выглядевших так, будто вся жизнь их проходит на кафедре, на совещении у декана и в коридоре у расписания занятий групп, Анна Сергеевна появлялась к нам ненадолго из совсем другой жизни.
К концу первого месяца я была совершенно очарована.
- Представляешь, она знает французский и английский свободно, без акцента! И прочла всю классику в подлиннике! - говорила я маме за ужином в восхищении. - А я жалуюсь на наши несчастные тыщи для перевода?
Анна Сергеевна поймала нас за разговором о списке чтения для иностранной литературы - тонны всего, и не все из этого интересно.
-Девочки, - сказала она своим спокойным ласковым голосом. - скажите спасибо, что вы все это читаете на русском. Я во время учебы прочла это все в подлинниках. Если оно было на английском и французском. С немецким у меня хуже, и я читала это в переводах. Вот тогда я сказала спасибо воспитанию моей мамы, она считала, что ребенок должен знать, как минимум, один иностранный язык, но меня учила двум. Ко мне с детства приходила пожилая уже преподавательница, безумно строгая, и я проводила часы за занятиями - но они дали эффект. Я в Париже общалась без проблем, парижане по выговору думали, что я из Марселя.
Занятия у Анны Сергеевны были очень увлекательны, она рассказывала о ораторах древности и уловках современных проповедников, заставляла нас сочинять речи, заявления и обращения, вести дебаты. Вперемежку с диалогами и упражнениями, она часто рассказывала о себе. Это все было не специально, к слову, какие-то небольшие окошки в ее жизнь за пределами университета, все будоражило наше любопытство дальше.
Например, она рассказала, что всю жизнь встает на час раньше мужчины, приводит себя в полный порядок, делает легкий макияж и прическу и встречает его пробуждение свежей и красивой. «Запомните, девочки, - говорила она, - никогда не позволяйте себе быть распустехами. Вы - женщины, а значит, всегда должны выглядеть прекрасно. Утром навели красоту, оделись в свежее - и поддерживайте эту форму. Всегда имейте запас колготок и белья на смену в сумочке, влажные салфетки и минимальный набор для подремонтирования макияжа».
Она сама очень любила одеваться красиво и рассказывала, что у нее есть портниха, которая подгоняет по фигуре любую купленную вещь или шьет что-то модное. У нее были коллекции этой оригинальной одежды. Но это все было в жизни за пределами наших аудиторий. На занятия она одевалась подчеркнуто сдержанно. Неизменным оставалось малахитовое кольцо. Его ей сделали лично, вручную по ее выбору. Она рассказывала, что выбрала из кусков малахита тот, что ей понравился больше всего, и мастер выточил ей камень из него. «Украшения, девочки, должны быть вручную сделаны. Женщина, которая носит штамповку, выглядит как штамповка. Только настоящие камни, только сделанное вручную для вас лично! У меня много знакомых художников-ювелиров, и все мои украшения либо их подарки, сделанные лично для меня, либо выполнены по моим собственным рисункам». Жалко, что учебная атмосфера не располагала к ношению украшений, и мы видели только отблески коллекции - эмалевую брошь с росписью, бусы из самоцветных камней.
Она много читала, и дома у нее была громадная библиотека. Жалко, что не она вела у нас литературу, на разговоры о книгах всегда не хватало времени, хотя она обещала, что в следующий раз мы поговорим о такой-то книге или о том, что она читает сейчас. У нас библиотека была небольшая, мама с папой часто переезжали, и книги не оседали в нашем доме. Тем сильнее я завидовала рассказам о библиотеке, которая занимала все стены до потолка - книги начинали собирать еще ее родители, и она добавляла к этому несметному количеству. Одно из ее правил гласило: если вы полюбили какую-то книгу - она обязательно должна быть в вашей библиотеке, найдите ее любыми способами и не жалейте денег на книги. Я представляла эти стены, уставленные любимыми книгами, старые книги семейные - и завидовала ее сыну.
Анна Сергеевна очень дружила с сыном и часто нам рассказывала о воспитании, ненавязчиво, деталь тут, деталь там - как нужно не терять времени, воспитание начинается с рождения, читать можно уже грудному младенцу, показывать альбомы художников, тренировать математические умения. Ребенок все понимает - он вырастает с математическими законами и шедеврами живописи. Маленькая Лизка, которая мечтала о детях еще со школы, завела себе отдельную тетрадку и записывала туда высказывания Анны Сергеевны о воспитании. Я про своих детей не думала, я думала о себе - как, наверное, здорово жить в такой семье, когда с детства тебя окружают отобранными книгами и дают погружаться в интересное. Моя бабушка была убеждена, что от обильного чтения можно повредить рассудок и уж точно испортить глаза. Мама, хоть и любила читать, но все детство отнимала у меня книги « не по возрасту», как она говорила. В семь у меня отняли детскую энциклопедию, когда застали задумавшейся над статьей о теории относительности. Я только начала представлять себе разницу во времени для пассажира поезда и стоящего на перроне наблюдателя, как книга была отнята и убрана далеко. Рассудок был спасен, и к точным наукам я позже охладела. А сын Анны Сергеевны вырос в окружении научных книг и альбомов по искусству, и теперь очень успешно учился чему-то научному в Москве.
Однажды на восьмое марта мы подарили ей вскладчину серебряную брошь и торт с завитками. Она устроила нам чаепитие в аудитории после занятий, и мы долго сидели за столом и разговаривали, задавали ей вопросы про жизнь. Вопрос про Арбалетова волновал многих, Лизка вообще утверждала, что он отец ее сына - тем более про отца Анна Сергеевная говорила уклончиво - нам пришлось расстаться, жизнь не всегда складывается, как тебе хочется. На расспросы про Арбалетова-писателя отвечала охотнее - «Я же специалист по стилю, я работала со многими писателями, консультировала. У меня среди знакомых много, очень много известных писателей, они делились со мною и своими замыслами и личными историями. Если бы вы знали, сколько известнейших людей доверяло мне секреты! К скольким сюжетам я имею непосредственное, хотя и тайное отношение!» А на вопросы, как, как познакомиться с известным писателем, она отвечала, что очень просто - вам нужно быть интересным человеком, человеком, который может что-то предложить в общении - и тогда с вами будут охотно знакомится, и известные писатели в том числе - они тоже только люди.
Я в Анну Сергеевну была почти влюблена. Все в ней казалось мне прекрасным - и малахитовое кольцо, и то, как она красит брови, и ее обширные знания. Девочки часто плакали ей в жилетку, и она давала советы. Я не плакала, я старалась писать лучшие работы у нее, но опасалась просить личного внимания - мне все казалось, что я недостаточно хороша.
После окончания мы еще виделись с девчонками в первый год, потом всех разнесло в разные стороны. Кто-то вышел замуж, кто-то делал карьеру. Риткин звонок через десять лет после окончания застал меня в Москве. Я уехала из родного города вместе с мужем Юриком. Он был специалист по техническому и мудреному и нашел хорошую работу, я работала редактором в небольшом издательстве учебной и развивающей литературы. Да, мои двойняшки с младенчества были окружены справочниками и альбомами.
Ритка звонила, чтобы договориться о встрече однокурсников, обещали быть практически все. И я поехала с удовольствием. Встреча наша совпала с юбилеем факультета. И сначала мы сидели на торжественном заседании, потом слонялись по фуршет-банкету в фойе, а уже ближе к ночи засели в ресторане. В этом здании при нас была пельменная, а теперь сделали небольшой ресторан, даже скорее навороченное кафе, под стеклом на столах были разложены всякие диковины, пахло кофе и нам принесли штрудели с вишней - их фирменный десерт. Мы сидели в конце зала, где была отгорожена мини-комнатка с диванами и креслами, вокруг низкого стола.
Вот тут начались воспоминания, рассказы, начинающиеся с « А помнишь...», кто-то упомянул Анну Сергеевну. По диванам раздался вздох - о, да, еще бы! Лизка, все такая же маленькая, но теперь толстенькая, рассказала, как учила своего ребенка. Она вышла замуж еще на последнем курсе и сразу родила. Она рассказала, как читала ему с двух месяцев, как рисовала арифметические карточки, тренировала память на мелких предметах. К школе он собирал сложные конструкторы, прочел кучу энциклопедий, делил и умножал столбиком и извлекал проценты. Он победитель олимпиад, хотя его не хотели брать из-за возраста, но Лизка добилась, чтобы он экстерном перепрыгнул через классы - и его пришлось взять, не по возрату, а по классу школы. К тому же он был какой-то юный гений в шахматах и вот-вот должен был получить чуть ли не мастера спорта. Девочка была на три года младше брата, еще не ходила в школу, но уже прочла учебники за третий класс и сказала, что там все просто.
Галюня сказала, что ее подруга закончила курсы по металлу и камням, и у Галюни теперь коллекция, как и учила Анна Сергеевна, вручную сделанных в одном экземпляре украшений. Она подняла руку и показала нам витой браслет с хризопразами - он напоминал завиток ветвей, тут и там в который были впутаны зеленые бутоны. Сказала, что платила за камни и серебро, а подруга давала волю фантазии, делая учебные работы. Результаты потом доставались Галюне. «Это правда, девчонки, - сказала Галюня, - совершенно себя иначе чувствуешь в украшениях сделанных только для тебя».
Светик собирала библиотеку. Принцип - если полюбил, книга должна быть у тебя - ей тоже запал в душу. Ее муж оказался с такой же страстью, и книги теперь имеют в их доме больше мебели, чем люди.
Ритка сказала: «Девочки! А я ведь познакомилась с Арбалетовым!» Ритку так увлекли эти разговоры о писателях, что она стала писать после университета, сначала в стол, потом показывать в интернете. И однажды увидела объявление о конкурсе рассказа, в жюри которого был Арбалетов. Зажмурилась, выдохнула и послала три рассказа. К ее удивлению, один из них вошел в тройку призеров, и он и еще один должны были быть напечатаны в сборнике молодых писателей, который курировал Арбалетов. Ритка попала на награждение и вечер в честь конкурса и сборника, познакомилась с другими молодыми писателями, Арбалетов пожал ей руку, вручая приз. Но главное - ее включили в семинар, который Арбалетов должен был проводить. Неделя в подмосковном лагере, лекции самого Арбалетова и других писателей, творческие мастерские, где они читали свои работы и получали разбор мэтров и товарищей. Ритка привезла домой распечатку, которую своей рукой исчеркал Арбалетов, с его поправками, иногда в виде комических рисунков. Лиза взвилась: « Ну, а про сына и про Анну Сергеевну спросила?? Что он ответил?» Ритка сказала, что однажды намекнула на общих знакомых, Арбалетов сказал рассеянно"Да-да, конечно» и перевел разговор на метафоры в тексте. Лизочек торжествующе сказала: « Ну точно, точно, у нее от него сын! У них что-то не сложилось, и ему тяжело об этом разговаривать!»
Самая смешная история была у нашей старосты Анджелы. Она вышла замуж, и муж ее был очень способный и талантливый, но его преследовали неудачи. Анджела была настоящей декабристкой, зарабатывала, помогала мужу, подбодряла его, была ему секретаршей, кухаркой и любовницей. «Вам смешно, - но я все четыре года замужества вставала на час раньше, одевалась, делала прическу и красилась - и встречала его веселая, оптимистичная и красивая». Но муж все больше критиковал ее, иронизировал по поводу набранных килограммов, звал ее «мой пончик» - и проводил время на диване, обдумывая грандиозные планы и сочиняя бизнес-предложения. Однажды утром Анжела встала, причесалась и накрасилась, посмотрела на лицо на подушке, покрытое рыжеватой щетиной, и вместо того, чтобы разбудить мужа к завтраку, надела старые брюки, кроссовки и прямиком в парк на дорожку для бега. Бежала и понимала, что не хочет больше улыбаться поутру, не хочет нянчиться с великими проектами, которые все, как один, мешали мужу устроиться на работу, не хочет краситься, а хочет чего-то другого. Бегать она не умела и задохнулась быстро, ее нагнал опытный бегун, который рассказал ей, как нужно втягиваться, с чего начинать и что делать, помог ей найти удобный ритм. После пробежки, она пошла с новым знакомым выпить кофе, а через три месяца переехала к нему насовсем. Теперь она преподает йогу, стала вегетарианкой, у нее любимый муж и совсем маленький ребенок. А первый ее муж на детей не соглашался - нам рано, и как ты будешь мне помогать, если будешь отвлекаться на ребенка.
Только я молчала.
Окончание
-------------------------------------------------------------------------------------------
Я помню, как она выглядела в первый раз, когда зашла в нашу аудиторию. Костюм из тонкого трикотажа, воротник-шарф завязан на высокой груди, волосы уложены в прическу, на пальце большое кольцо - прямоугольник из малахита, оправленный в серебро.
- Меня зовут Анна Сергеевна, и я буду преподавать у вас риторику. Арбалетов всегда говорил мне: люди, которые умеют говорить, достигают большего, чем люди, которые не умеют молчать. Если вы говорите потому, что не умеете молчать, вы не достигнете многого в жизни, я буду учить вас уметь говорить - что нужно, когда нужно и как нужно.
По столам пробежался шепоток: Арбалетов? Это тот самый Арбалетов? Самый смелый, редкий у нас на филфаке мужской экземпляр с классической фамилией двоечника - Сидоров - был смелее и нетерпеливее всех:
- Это тот самый Арбалетов? Станислав?
- Да, - сомкнула ресницы Анна Сергеевна. - Мы дружим.
Арбалетов был знаменитый московский писатель. Мы же сидели в аудитории провинциального университета. До Москвы, конечно, несколько часов на поезде, но она все равно, что на другой планете. Мы никогда не видели никого, кто бы был знаком с настоящим писателем. У Риты дядя был в местном союзе писателей, заслуженный деятель и автор трех романов про деревню. Но это совсем не то!
Анна Сергеевна была удивительной. В отличие от остальных преподавателей, выглядевших так, будто вся жизнь их проходит на кафедре, на совещении у декана и в коридоре у расписания занятий групп, Анна Сергеевна появлялась к нам ненадолго из совсем другой жизни.
К концу первого месяца я была совершенно очарована.
- Представляешь, она знает французский и английский свободно, без акцента! И прочла всю классику в подлиннике! - говорила я маме за ужином в восхищении. - А я жалуюсь на наши несчастные тыщи для перевода?
Анна Сергеевна поймала нас за разговором о списке чтения для иностранной литературы - тонны всего, и не все из этого интересно.
-Девочки, - сказала она своим спокойным ласковым голосом. - скажите спасибо, что вы все это читаете на русском. Я во время учебы прочла это все в подлинниках. Если оно было на английском и французском. С немецким у меня хуже, и я читала это в переводах. Вот тогда я сказала спасибо воспитанию моей мамы, она считала, что ребенок должен знать, как минимум, один иностранный язык, но меня учила двум. Ко мне с детства приходила пожилая уже преподавательница, безумно строгая, и я проводила часы за занятиями - но они дали эффект. Я в Париже общалась без проблем, парижане по выговору думали, что я из Марселя.
Занятия у Анны Сергеевны были очень увлекательны, она рассказывала о ораторах древности и уловках современных проповедников, заставляла нас сочинять речи, заявления и обращения, вести дебаты. Вперемежку с диалогами и упражнениями, она часто рассказывала о себе. Это все было не специально, к слову, какие-то небольшие окошки в ее жизнь за пределами университета, все будоражило наше любопытство дальше.
Например, она рассказала, что всю жизнь встает на час раньше мужчины, приводит себя в полный порядок, делает легкий макияж и прическу и встречает его пробуждение свежей и красивой. «Запомните, девочки, - говорила она, - никогда не позволяйте себе быть распустехами. Вы - женщины, а значит, всегда должны выглядеть прекрасно. Утром навели красоту, оделись в свежее - и поддерживайте эту форму. Всегда имейте запас колготок и белья на смену в сумочке, влажные салфетки и минимальный набор для подремонтирования макияжа».
Она сама очень любила одеваться красиво и рассказывала, что у нее есть портниха, которая подгоняет по фигуре любую купленную вещь или шьет что-то модное. У нее были коллекции этой оригинальной одежды. Но это все было в жизни за пределами наших аудиторий. На занятия она одевалась подчеркнуто сдержанно. Неизменным оставалось малахитовое кольцо. Его ей сделали лично, вручную по ее выбору. Она рассказывала, что выбрала из кусков малахита тот, что ей понравился больше всего, и мастер выточил ей камень из него. «Украшения, девочки, должны быть вручную сделаны. Женщина, которая носит штамповку, выглядит как штамповка. Только настоящие камни, только сделанное вручную для вас лично! У меня много знакомых художников-ювелиров, и все мои украшения либо их подарки, сделанные лично для меня, либо выполнены по моим собственным рисункам». Жалко, что учебная атмосфера не располагала к ношению украшений, и мы видели только отблески коллекции - эмалевую брошь с росписью, бусы из самоцветных камней.
Она много читала, и дома у нее была громадная библиотека. Жалко, что не она вела у нас литературу, на разговоры о книгах всегда не хватало времени, хотя она обещала, что в следующий раз мы поговорим о такой-то книге или о том, что она читает сейчас. У нас библиотека была небольшая, мама с папой часто переезжали, и книги не оседали в нашем доме. Тем сильнее я завидовала рассказам о библиотеке, которая занимала все стены до потолка - книги начинали собирать еще ее родители, и она добавляла к этому несметному количеству. Одно из ее правил гласило: если вы полюбили какую-то книгу - она обязательно должна быть в вашей библиотеке, найдите ее любыми способами и не жалейте денег на книги. Я представляла эти стены, уставленные любимыми книгами, старые книги семейные - и завидовала ее сыну.
Анна Сергеевна очень дружила с сыном и часто нам рассказывала о воспитании, ненавязчиво, деталь тут, деталь там - как нужно не терять времени, воспитание начинается с рождения, читать можно уже грудному младенцу, показывать альбомы художников, тренировать математические умения. Ребенок все понимает - он вырастает с математическими законами и шедеврами живописи. Маленькая Лизка, которая мечтала о детях еще со школы, завела себе отдельную тетрадку и записывала туда высказывания Анны Сергеевны о воспитании. Я про своих детей не думала, я думала о себе - как, наверное, здорово жить в такой семье, когда с детства тебя окружают отобранными книгами и дают погружаться в интересное. Моя бабушка была убеждена, что от обильного чтения можно повредить рассудок и уж точно испортить глаза. Мама, хоть и любила читать, но все детство отнимала у меня книги « не по возрасту», как она говорила. В семь у меня отняли детскую энциклопедию, когда застали задумавшейся над статьей о теории относительности. Я только начала представлять себе разницу во времени для пассажира поезда и стоящего на перроне наблюдателя, как книга была отнята и убрана далеко. Рассудок был спасен, и к точным наукам я позже охладела. А сын Анны Сергеевны вырос в окружении научных книг и альбомов по искусству, и теперь очень успешно учился чему-то научному в Москве.
Однажды на восьмое марта мы подарили ей вскладчину серебряную брошь и торт с завитками. Она устроила нам чаепитие в аудитории после занятий, и мы долго сидели за столом и разговаривали, задавали ей вопросы про жизнь. Вопрос про Арбалетова волновал многих, Лизка вообще утверждала, что он отец ее сына - тем более про отца Анна Сергеевная говорила уклончиво - нам пришлось расстаться, жизнь не всегда складывается, как тебе хочется. На расспросы про Арбалетова-писателя отвечала охотнее - «Я же специалист по стилю, я работала со многими писателями, консультировала. У меня среди знакомых много, очень много известных писателей, они делились со мною и своими замыслами и личными историями. Если бы вы знали, сколько известнейших людей доверяло мне секреты! К скольким сюжетам я имею непосредственное, хотя и тайное отношение!» А на вопросы, как, как познакомиться с известным писателем, она отвечала, что очень просто - вам нужно быть интересным человеком, человеком, который может что-то предложить в общении - и тогда с вами будут охотно знакомится, и известные писатели в том числе - они тоже только люди.
Я в Анну Сергеевну была почти влюблена. Все в ней казалось мне прекрасным - и малахитовое кольцо, и то, как она красит брови, и ее обширные знания. Девочки часто плакали ей в жилетку, и она давала советы. Я не плакала, я старалась писать лучшие работы у нее, но опасалась просить личного внимания - мне все казалось, что я недостаточно хороша.
После окончания мы еще виделись с девчонками в первый год, потом всех разнесло в разные стороны. Кто-то вышел замуж, кто-то делал карьеру. Риткин звонок через десять лет после окончания застал меня в Москве. Я уехала из родного города вместе с мужем Юриком. Он был специалист по техническому и мудреному и нашел хорошую работу, я работала редактором в небольшом издательстве учебной и развивающей литературы. Да, мои двойняшки с младенчества были окружены справочниками и альбомами.
Ритка звонила, чтобы договориться о встрече однокурсников, обещали быть практически все. И я поехала с удовольствием. Встреча наша совпала с юбилеем факультета. И сначала мы сидели на торжественном заседании, потом слонялись по фуршет-банкету в фойе, а уже ближе к ночи засели в ресторане. В этом здании при нас была пельменная, а теперь сделали небольшой ресторан, даже скорее навороченное кафе, под стеклом на столах были разложены всякие диковины, пахло кофе и нам принесли штрудели с вишней - их фирменный десерт. Мы сидели в конце зала, где была отгорожена мини-комнатка с диванами и креслами, вокруг низкого стола.
Вот тут начались воспоминания, рассказы, начинающиеся с « А помнишь...», кто-то упомянул Анну Сергеевну. По диванам раздался вздох - о, да, еще бы! Лизка, все такая же маленькая, но теперь толстенькая, рассказала, как учила своего ребенка. Она вышла замуж еще на последнем курсе и сразу родила. Она рассказала, как читала ему с двух месяцев, как рисовала арифметические карточки, тренировала память на мелких предметах. К школе он собирал сложные конструкторы, прочел кучу энциклопедий, делил и умножал столбиком и извлекал проценты. Он победитель олимпиад, хотя его не хотели брать из-за возраста, но Лизка добилась, чтобы он экстерном перепрыгнул через классы - и его пришлось взять, не по возрату, а по классу школы. К тому же он был какой-то юный гений в шахматах и вот-вот должен был получить чуть ли не мастера спорта. Девочка была на три года младше брата, еще не ходила в школу, но уже прочла учебники за третий класс и сказала, что там все просто.
Галюня сказала, что ее подруга закончила курсы по металлу и камням, и у Галюни теперь коллекция, как и учила Анна Сергеевна, вручную сделанных в одном экземпляре украшений. Она подняла руку и показала нам витой браслет с хризопразами - он напоминал завиток ветвей, тут и там в который были впутаны зеленые бутоны. Сказала, что платила за камни и серебро, а подруга давала волю фантазии, делая учебные работы. Результаты потом доставались Галюне. «Это правда, девчонки, - сказала Галюня, - совершенно себя иначе чувствуешь в украшениях сделанных только для тебя».
Светик собирала библиотеку. Принцип - если полюбил, книга должна быть у тебя - ей тоже запал в душу. Ее муж оказался с такой же страстью, и книги теперь имеют в их доме больше мебели, чем люди.
Ритка сказала: «Девочки! А я ведь познакомилась с Арбалетовым!» Ритку так увлекли эти разговоры о писателях, что она стала писать после университета, сначала в стол, потом показывать в интернете. И однажды увидела объявление о конкурсе рассказа, в жюри которого был Арбалетов. Зажмурилась, выдохнула и послала три рассказа. К ее удивлению, один из них вошел в тройку призеров, и он и еще один должны были быть напечатаны в сборнике молодых писателей, который курировал Арбалетов. Ритка попала на награждение и вечер в честь конкурса и сборника, познакомилась с другими молодыми писателями, Арбалетов пожал ей руку, вручая приз. Но главное - ее включили в семинар, который Арбалетов должен был проводить. Неделя в подмосковном лагере, лекции самого Арбалетова и других писателей, творческие мастерские, где они читали свои работы и получали разбор мэтров и товарищей. Ритка привезла домой распечатку, которую своей рукой исчеркал Арбалетов, с его поправками, иногда в виде комических рисунков. Лиза взвилась: « Ну, а про сына и про Анну Сергеевну спросила?? Что он ответил?» Ритка сказала, что однажды намекнула на общих знакомых, Арбалетов сказал рассеянно"Да-да, конечно» и перевел разговор на метафоры в тексте. Лизочек торжествующе сказала: « Ну точно, точно, у нее от него сын! У них что-то не сложилось, и ему тяжело об этом разговаривать!»
Самая смешная история была у нашей старосты Анджелы. Она вышла замуж, и муж ее был очень способный и талантливый, но его преследовали неудачи. Анджела была настоящей декабристкой, зарабатывала, помогала мужу, подбодряла его, была ему секретаршей, кухаркой и любовницей. «Вам смешно, - но я все четыре года замужества вставала на час раньше, одевалась, делала прическу и красилась - и встречала его веселая, оптимистичная и красивая». Но муж все больше критиковал ее, иронизировал по поводу набранных килограммов, звал ее «мой пончик» - и проводил время на диване, обдумывая грандиозные планы и сочиняя бизнес-предложения. Однажды утром Анжела встала, причесалась и накрасилась, посмотрела на лицо на подушке, покрытое рыжеватой щетиной, и вместо того, чтобы разбудить мужа к завтраку, надела старые брюки, кроссовки и прямиком в парк на дорожку для бега. Бежала и понимала, что не хочет больше улыбаться поутру, не хочет нянчиться с великими проектами, которые все, как один, мешали мужу устроиться на работу, не хочет краситься, а хочет чего-то другого. Бегать она не умела и задохнулась быстро, ее нагнал опытный бегун, который рассказал ей, как нужно втягиваться, с чего начинать и что делать, помог ей найти удобный ритм. После пробежки, она пошла с новым знакомым выпить кофе, а через три месяца переехала к нему насовсем. Теперь она преподает йогу, стала вегетарианкой, у нее любимый муж и совсем маленький ребенок. А первый ее муж на детей не соглашался - нам рано, и как ты будешь мне помогать, если будешь отвлекаться на ребенка.
Только я молчала.
Окончание