Путин и наследник: кризис легитимности
Попробуем продумать следствия из мысли, которая в последнее время набирает популярность: Путин разочаровался в Медведеве, недоволен даже намеками на «курс», отличный от предшествующего, и готовится заменить преемника. Критики президента хватаются за любой признак, хотя бы косвенно говорящий о намерении Путина вернуться. Но что это означает - «Путин разочарован в Медведеве»? Ведь это то же, что сказать: «Путин разочаровался в Путине».
С какой угодно точки зрения, традиционно-монархической, цезаристско-бонапартистской или современно-республиканской, властитель, неспособный произвести наследника, нелегитимен. Он, автоматически, или - в более легком случае - заранее смешон как Брежнев, или, в более тяжелом, трагически нелеп, как Сталин. Наличие принципа преемственности, который работает, - необходимый признак высшей системности власти, выражающейся (в том числе) в её деперсонификации. Сталин нелегитимен, потому что не сумел привести свою власть в систему - она так и осталась субъективным исключением из правила. Для традиционных монархов рождение наследника служило важным подтверждением сакрального признания права королевского рода на господство.
Назначив президента России, Путин создал предпосылки для своего восхождения на верхнюю ступень национального лидерства - проявив себя в качестве демиурга системы власти. Неудачно назначив президента, Путин, согласно указанной логике, подрывает собственный авторитет, заставляя сильно усомниться, Бог ли нам его послал (как гласит недавно сформулированный тезис Суркова).
Человек выбрал для решения важнейшей государственной задачи наиболее доверенное, наиболее близкое к себе лицо. Лицо «свернуло не туда» или по крайней мере явственно вознамерилось это сделать. Что из этого следует? Ответ: кризис режима личной власти Путина и того подбора кадров, который находится в его основе. Получилось действительно очень интересно: Путин благословил, выбрал, поддержал, но общество, которое в тот момент никто не спрашивал, не приняло - и теперь вдруг оказалось право? Выходит, общество, во всяком случае, его некая часть, ближе Путину, чем самый питерский из питерских? Это - эволюция, если это так. И тут уж приходится задуматься, не растерянность ли Путина, осознающего этот факт, выразилась в форме его «фронтового» экспромта, неожиданного, как утверждает С. Неверов, даже для ближайших «соратников»?
Вспомнив Сталина для отдалённой аналогии, можно продолжить, затронув тему кадровой политики, намеченной им в последний-предпоследний год пребывания у власти (значительное расширение состава президиума ЦК). Сталин не успел продвинуться в выбранном направлении и мы не знаем, насколько серьезными были его намерения. Относительно Путина это не более известно.
В любом случае, из сказанного следует: каждый, кто поддерживает Путина в гипотетическом противостоянии Путин - Медведев, на деле выражает Путину «вотум недоверия». Полезно осознать это, в то же время не особенно удивляясь данной противоречивой конфигурации, вполне типовой для России и российского левого отношения к власти, присущего самой власти не меньше, чем оппозиции.
С какой угодно точки зрения, традиционно-монархической, цезаристско-бонапартистской или современно-республиканской, властитель, неспособный произвести наследника, нелегитимен. Он, автоматически, или - в более легком случае - заранее смешон как Брежнев, или, в более тяжелом, трагически нелеп, как Сталин. Наличие принципа преемственности, который работает, - необходимый признак высшей системности власти, выражающейся (в том числе) в её деперсонификации. Сталин нелегитимен, потому что не сумел привести свою власть в систему - она так и осталась субъективным исключением из правила. Для традиционных монархов рождение наследника служило важным подтверждением сакрального признания права королевского рода на господство.
Назначив президента России, Путин создал предпосылки для своего восхождения на верхнюю ступень национального лидерства - проявив себя в качестве демиурга системы власти. Неудачно назначив президента, Путин, согласно указанной логике, подрывает собственный авторитет, заставляя сильно усомниться, Бог ли нам его послал (как гласит недавно сформулированный тезис Суркова).
Человек выбрал для решения важнейшей государственной задачи наиболее доверенное, наиболее близкое к себе лицо. Лицо «свернуло не туда» или по крайней мере явственно вознамерилось это сделать. Что из этого следует? Ответ: кризис режима личной власти Путина и того подбора кадров, который находится в его основе. Получилось действительно очень интересно: Путин благословил, выбрал, поддержал, но общество, которое в тот момент никто не спрашивал, не приняло - и теперь вдруг оказалось право? Выходит, общество, во всяком случае, его некая часть, ближе Путину, чем самый питерский из питерских? Это - эволюция, если это так. И тут уж приходится задуматься, не растерянность ли Путина, осознающего этот факт, выразилась в форме его «фронтового» экспромта, неожиданного, как утверждает С. Неверов, даже для ближайших «соратников»?
Вспомнив Сталина для отдалённой аналогии, можно продолжить, затронув тему кадровой политики, намеченной им в последний-предпоследний год пребывания у власти (значительное расширение состава президиума ЦК). Сталин не успел продвинуться в выбранном направлении и мы не знаем, насколько серьезными были его намерения. Относительно Путина это не более известно.
В любом случае, из сказанного следует: каждый, кто поддерживает Путина в гипотетическом противостоянии Путин - Медведев, на деле выражает Путину «вотум недоверия». Полезно осознать это, в то же время не особенно удивляясь данной противоречивой конфигурации, вполне типовой для России и российского левого отношения к власти, присущего самой власти не меньше, чем оппозиции.