Главное не подавиться
Лучший и самый плодотворный критерий оценки политических действий основан на представлении о способности: если можешь что-то сделать с долгосрочной пользой для себя, надо брать и делать. По сути это типовая правая оценка власти исходя из идеи власти - соотносящая конкретное проявление власти с принципом, который с высоты её абсолютного уровня инициирует программу проверки её на состоятельность, предъявляя императив системности и величия. Что с Крымом, что с пенсионной реформой именно так: бессмысленно рассуждать, обладала ли РФ (или кто-либо в РФ) правом присоединить полуостров, вопрос исключительно в том, пошло ли это на пользу политическому субъекту, выступающему от её имени.
По крайней мере в этом блоге возражение «против Крыма» обосновывается именно нецелесообразностью данного сомнительного приобретения - являющегося временной паллиативной затычкой дыры в борту, которую при установке затычки пришлось значительно расширить, но в победной эйфории никто и не собирается ликвидировать. Крым вреден тем, что им всё, псевдоудовлетворившись, и ограничилось. Он не получил позитивного развития, не получил продолжения во всех других сферах, за вычетом дальнейших «Крымов», т. е. авантюр, призванных «поправить положение», надуть популярность власти, ничего не меняя в стране. Кстати, если бы вообще существовала готовность к позитивному продолжению, то он сам по себе был бы совсем излишен как «первый шаг». Более подходящих направлений для «первого шага» сколько угодно.
Слабому (духовно слабому) ничто не идет на пользу ( *, **). Здесь любая частность становится бессмысленно самодовлеющей и вредной целому - словно раковая клетка. Россия же 2014 - 2018 гг. - как раз духовно слаба (как левая страна, левое общество маленьких людей, внутренне отпавших от идеи силы). Православная риторика, анекдотические бряцания игрушками вроде разнообразных торпедок/самолетиков, щедро расточаемая вера в насилие как тупой и дешевый способ решения любой задачи входят в реестр признаков поставленого диагноза, но это никоим образом не исцеляющие скрепы, на что кто-то мог бы надеяться. Гопники редко вырастают в больших и сильных - пар уходит в свисток. Они самоуничижительно мелочны - чересчур.
Пенсионная история указывает: настаёт, и с этим ничего не поделаешь, пора платить по отложенным счетам. Власть вообще, следует заметить, бесспорно, проявляет себя в непопулярных решениях и, казалось бы, вот он повод продемонстрировать волю, которая станет всем уроком. Но на деле у нас наоборот - в современной России в созданном ею же самой пространстве интерпретаций повод свидетельствует о её беспомощности.
Властью в классическом понимании считается способность направить большинство к цели, которая не вытекает напрямую из его собственных пожеланий, но привнесена самой властью. Власть, которая ищет легитимность в мнении большинства и определяет своей программой выполнение пожеланий снизу, заранее изменяет себе и конвертируется во что-то иное. Если она не может назвать собственные цели и в качестве таковых провозглашается нечто в угоду большинству, можно не сомневаться: под отвлекающие разговоры оно тихонько подводится к чему-то, о чём не говорят вслух. Публично, декларативно потакать вкусам большинства резонно лишь в том случае, когда у него за спиной тихонько обчищаешь его карманы. Но у нас едва-едва завершился фестиваль демократии, в ходе которого Кремль все уши прожужжал населению, восхваляя легитимность, обеспеченную десятками процентов голосов. Нельзя сразу после этого переходить к опустошению карманов электората в публично открытой форме. Такая бесцеремонность нарушает правила игры, предписывающие определиться, какая из двух способностей доминирует: или заставлять, или обманывать. Захотели быть не только закулисными воришками, но и публичной властью - превосходно, но схватились при этом за возможность, которую сами же закрыли накануне.
Популярное в политологической среде описание пресловутого «контракта» между властью и обществом, будто бы заключенного в путинскую эпоху, относится к разряду фантазийного нарратива. Контракт, гласит расхожее мнение, состоял в том, что народ не лезет в политику, а власть даёт ему тихо богатеть и наслаждаться зрелищами. Обе стороны стараются не досаждать друг другу. Но описание власти и народа как двух параллельных реальностей никогда не выдерживает критики. Оно не объясняет развертывания дальнейших событий и в России, потому что игнорирует логику, которой обусловлено постоянное нарастание давления сторон, в конечном счете ломающее статус-кво. Нечто большее, чем «контракт», попирает путинское правительство своей пенсионной реформой. По хорошему всем, кто причастен к названной затее, следует предъявить обвинение в покушении на смену общественно-политического строя Российской Федерации.
Почти принудительная лавинообразная «политизация» сверху, которую Г. Павловский констатирует как нарастающий тренд последних нескольких лет, означает взрывной выход на передний план сущности явлений. Рассказывающие про контракт не понимают специфики народа периода цезаризма. Не того, чтобы она ему «не мешала», хочет народ от власти в цезаристскую эпоху - он выдаёт ей мандат на обслуживание. Не контракт, но симбиоз представляет собой их взаимодействие. Народ не «богатеет» сам по себе - условия для этого не предоставлены, да они ему и не нужны, востребовано совсем иное. «Обогащается» он не помимо, а посредством власти, каковая в свою очередь трудится над тем же самым за счет народа, слившись с ним в экстазе единения, где истинные скрепы, таким образом - руки, украдкой запущенные в карман друг друга, в карман самого себя (а у кого же ещё народ-суверен всенародно ворует?). Власть должна носить народу всё возрастающие блага в клювике, власть - это и есть поток благ, наивно верует средний российский человек, реализацией какового теоретического положения он не упускает позаниматься, по какую бы сторону условной государственной баррикады он ни попал. Неважно, чиновник он, или рядовой доброволец «путинского большинства», или представитель его самого передового отряда, громко выкрикивающего лозунги о лакейско-сервисном характере власти, его цель - не откладывая конвертировать государство во что-то съедобное.
К специфике цезаризма относится агрессивный культ потребления. Удалившийся на покой и, прямо скажем, впавший в детство народ-пенсионер не может и не хочет властвовать (тезис, эквивалентный утверждению: власть на его территории не слишком дееспособна). Он настроен протестно, критически и капризно, хотя одновременно очень любит, чтобы ему рассказывали истории о его величии. Такие сказки на ночь - компонент цезаристского комплекса «анимация&allinclusive». А другая многократно засвидетельствованная константа цезаристской традиции - падение популярности правителя, который допускает повышение налогов. В римские времена особенно грекоязычное население восточных провинций империи любило бузить по этому поводу. Цезаристская программа напрямую предписывает удовлетворять запросы народа за счет государства. Удовлетворять запросы государства за счет народа категорически возбраняется. В действительности это абсолютно то же самое: две риторически лживые и закономерно перетекающие одна в другую формы потребительской сущности. Но россиянам благоугодно верить, что тот и другой подходы не только не связаны, но прямо противоположны и взаимно исключительны.
И с этим никак не справиться в существующих рамках. Как уже неоднократно говорилось, Крым нарисовался не от большого ума и хорошей жизни, но сугубо по просьбам трудящихся ( *, **). К специфике мышления тех, кому только его и не хватало в быту, относится нежелание считаться с экономическими, да и любыми иными последствиями собственных спонтанностей. Отсутствие денег на пенсии имеет ту же природу, что и внешняя и внутренняя политика в крымском стиле. Население изъяло их из собственного кармана и пустило на ветер. Рукой, конечно же, своих уполномоченных представителей, но именно это им теперь и инкриминируется: старательное неведение одной руки, что делает другая, входит в определение левого (человека, общества, строя). Население хочет Крыма вместо денег (вместо нормальной экономики), но желает, чтобы Путин, как и положено цезарю, платил за развлечения плебса из собственного кармана. При том, что отлично знает: и оно, и Кремль считают собственным один и тот же карман. Это тупик замкнутого круга. Из него не выбраться, оставаясь в пределах модели понимания и организации власти, которую выбрала Россия. Шоу в кризисе.
