«И возложим на себя народный стержень…»
Неплохая трансляция одной из сторон левой позиции, восходящей к Кургиняну.
Элиты нет, её существование отвергается на принципиальном уровне, хранителем истины (смысла) объявляется народ сам про себе. Но ни у кого нет права формулировать эту истину, за исключением «нас». Когда кто-то посягает на это, он лишь высказывает ничего не значащие мнения. А «мы» гипотез не высказываем, мы рамки полагаем. Или, иначе выражаясь, несём на своих плечах народный «стержень» (или его надувную модель?).
Элиты нет, но всё, на что претендует элита, «мы» берём на себя. Но нас нет. «Элиты» ж нет. Есть народ. А мы народом руководим де-факто, но нас нет де-юре. Мы никто, мы во всём как «народ», даже если народ от нас и должен узнать «как он».
Истина вне нас (она практически тождественна народу), но у нас монополия на доступ к ней. Это не что иное, как католическая концепция, внутренне взрывоопасная, противоречивая, содержащая потенциал саморазрушения. Если истина вне вас, то… (Протестантская концепция: истина в нас и, если вы этого хотите, она может быть в вас.) Концептуальное «нас нет», мы лишь передаточное звено, периодически оборачивается реальностью. То, чего нет, отпадает за ненадобностью. Иногда болезненно. Монополия на розыскание истины в толще народной предстаёт в известных организационных формах. Но они не панацея, если за ними идеологизированная пустота «передаточного звена».
Мой комментарий к этой теории: «Идеология «стержня» тривиально сводится к инстанции, которая приписывает себе право формировать «рамки». Но для инстанции будет лучше, если она перестанет себе врать и опишет своё место в реальности максимально адекватно. Не надо говорить об отзывчивости там, где надо говорить о власти».
Если элиты нет (так как у народа самого имеется «стержень»), а «кто-то» тем не менее есть и берёт на себя полноту фундаментальных «истолкований», то есть полноту власти, то этот кто-то существует на грани небытия, в порядке полузакулисного, полузазеркального исключения. Элиты нет, но власть кто-то осуществляет - популистский цезаризм в чистом виде: одинокий народный лидер, нетрадиционный «монарх», по определению нелегитимный (как исключение), окружённый, по тому же определению, чинушами-проходимцами из аппаратной свиты (элиту-то и знать отменили) и миллионами, увы, холопов… которым суждено в очередной раз прохлопать выдавленную из них, как масло на продажу, «сверхдержавность». Этот изборский финал автоматически прорисовывается поверх картины маслом от Кургиняна.
Элиты нет, её существование отвергается на принципиальном уровне, хранителем истины (смысла) объявляется народ сам про себе. Но ни у кого нет права формулировать эту истину, за исключением «нас». Когда кто-то посягает на это, он лишь высказывает ничего не значащие мнения. А «мы» гипотез не высказываем, мы рамки полагаем. Или, иначе выражаясь, несём на своих плечах народный «стержень» (или его надувную модель?).
Элиты нет, но всё, на что претендует элита, «мы» берём на себя. Но нас нет. «Элиты» ж нет. Есть народ. А мы народом руководим де-факто, но нас нет де-юре. Мы никто, мы во всём как «народ», даже если народ от нас и должен узнать «как он».
Истина вне нас (она практически тождественна народу), но у нас монополия на доступ к ней. Это не что иное, как католическая концепция, внутренне взрывоопасная, противоречивая, содержащая потенциал саморазрушения. Если истина вне вас, то… (Протестантская концепция: истина в нас и, если вы этого хотите, она может быть в вас.) Концептуальное «нас нет», мы лишь передаточное звено, периодически оборачивается реальностью. То, чего нет, отпадает за ненадобностью. Иногда болезненно. Монополия на розыскание истины в толще народной предстаёт в известных организационных формах. Но они не панацея, если за ними идеологизированная пустота «передаточного звена».
Мой комментарий к этой теории: «Идеология «стержня» тривиально сводится к инстанции, которая приписывает себе право формировать «рамки». Но для инстанции будет лучше, если она перестанет себе врать и опишет своё место в реальности максимально адекватно. Не надо говорить об отзывчивости там, где надо говорить о власти».
Если элиты нет (так как у народа самого имеется «стержень»), а «кто-то» тем не менее есть и берёт на себя полноту фундаментальных «истолкований», то есть полноту власти, то этот кто-то существует на грани небытия, в порядке полузакулисного, полузазеркального исключения. Элиты нет, но власть кто-то осуществляет - популистский цезаризм в чистом виде: одинокий народный лидер, нетрадиционный «монарх», по определению нелегитимный (как исключение), окружённый, по тому же определению, чинушами-проходимцами из аппаратной свиты (элиту-то и знать отменили) и миллионами, увы, холопов… которым суждено в очередной раз прохлопать выдавленную из них, как масло на продажу, «сверхдержавность». Этот изборский финал автоматически прорисовывается поверх картины маслом от Кургиняна.