ежегодный вестник осенней философии
silvermar, как обычно, формулирует то, о чём я только думаю:
"В молодости я была несчастнее, но в разы живее. Закаты, фильмы, слова важных для тебя людей, прикосновения - всё так отзывалось, так было громко, ну так...
Иногда хочется быть собой той, чо уж: весь мир наркотик, всё штырит. А вещей, которые сильно действуют, осталось из проверенного - море, музыка и... стихи, неожиданно."
Подумав, я бы правда, написала так: в молодости я была чувствительнее. Было больше желания чувствовать. У меня была идея, что я бесчувственная табуретка, а как бы надо - больше, лучше, выше, сильнее.
Милое летнее дитя.
А живость осталась примерно на том же уровне бодрой ноябрьской мухи. И вот ее мне хотелось бы увеличить хотя бы до октябрьского уровня. Вот эти все скучные взрослые вещи: правильное питание, умеренные физические нагрузки, режим сна, фильтры входящей информации, своеременный отдых - вот они и действуют. А их отсутствие чревато боком.
Думаю о том, что меня штырит (т.е. вводит в состояние потока, по Чиксентмихайи). Что меня штырит?
Музыка. Она меня всегда.
Горы.
Гулять пешком (в сочетании с музыкой - ваще тяжелый наркотик).
Читать и понимать популярно-научно-техническое - механизм вштыривания тот же, что и в чтении стихов.
Писать.
Думаю о том, хочется ли быть той собой хоть иногда. Не знаю. Скорее нет, я чувствовала себя действительно несчастнее. Несколько раз ловила себя на мысли, что хочется наоборот: сегодняшней собой побыть там. Не с целью полностью изменить ход событий - не-а, этого не хочется. Просто прожить некоторые не-сюжетообразующие моменты спокойнее и сильнее. Не грустить на Капри. Не быть маленьким говном в Гармиш-Партенкирхене. Оторваться в Уппсале.
* * *
Мне через две недели 35, а маме на днях исполнилось 60. Собственный возраст умещается в голове, мамин не очень. Я все еще удивляюсь, когда осознаю, что ей больше 40.
Маме подарили билеты на концерт Depeche Mode. Так что в феврале мы надеемся поорать Personal Jesus в Олимпийском.
* * *
Помню период, когда я боялась визуально постареть. Кажется, это было в 27. Даже помню, как это было в первый раз. Я стояла в лифте, в лифте было зеркало, лифт был в церкви Святого Петра в Риге. И я вдруг увидела крохотную морщинку у рта. Я тогда много думала об отношениях, много боялась, катастрофически много переживала о том, что не могу изменить. Почему бы не попереживать еще и о том, что я уже старая, еще какие-нибудь полгода, и как женщина я буду пустое место. У меня же было огромное сердце, которое могло вместить в себя все страхи мира (представленные в определенном сегменте интернета). А сейчас там места - кот наплакал, поэтому большой конкурс и придирчивое изучение анкетных данных. Отбор проходят только страхи, связанные с работой, здоровьем и близкими людьми. В зеркале я уже вижу, как буду выглядеть в старости. У меня будет большой нос и тяжелый взгляд. Возможно, когда-нибудь я буду убирать мешки под глазами, чтобы в сочетании с носом и взглядом не производили впечатление, будто я то ли печальный бассет, то ли ем детей на завтрак. Возможно, через пятнадцать лет это будет как почистить зубы. Но это всё из области "мне так больше нравится, почему бы и нет".
А сам по себе страх выглядеть старой - где-то в четвертом десятке очереди на престол страхов. Кузен племянника двоюродной сестры сводного брата дяди наследного принца. И никакой пользы от него.
* * *
Думаю о том, что многообразные внутренние конфликты сводятся к одному и тому же выбору: оставить как есть или сделать лучше. Банальная формулировка. Но мне ее давно не хватало.
"В молодости я была несчастнее, но в разы живее. Закаты, фильмы, слова важных для тебя людей, прикосновения - всё так отзывалось, так было громко, ну так...
Иногда хочется быть собой той, чо уж: весь мир наркотик, всё штырит. А вещей, которые сильно действуют, осталось из проверенного - море, музыка и... стихи, неожиданно."
Подумав, я бы правда, написала так: в молодости я была чувствительнее. Было больше желания чувствовать. У меня была идея, что я бесчувственная табуретка, а как бы надо - больше, лучше, выше, сильнее.
Милое летнее дитя.
А живость осталась примерно на том же уровне бодрой ноябрьской мухи. И вот ее мне хотелось бы увеличить хотя бы до октябрьского уровня. Вот эти все скучные взрослые вещи: правильное питание, умеренные физические нагрузки, режим сна, фильтры входящей информации, своеременный отдых - вот они и действуют. А их отсутствие чревато боком.
Думаю о том, что меня штырит (т.е. вводит в состояние потока, по Чиксентмихайи). Что меня штырит?
Музыка. Она меня всегда.
Горы.
Гулять пешком (в сочетании с музыкой - ваще тяжелый наркотик).
Читать и понимать популярно-научно-техническое - механизм вштыривания тот же, что и в чтении стихов.
Писать.
Думаю о том, хочется ли быть той собой хоть иногда. Не знаю. Скорее нет, я чувствовала себя действительно несчастнее. Несколько раз ловила себя на мысли, что хочется наоборот: сегодняшней собой побыть там. Не с целью полностью изменить ход событий - не-а, этого не хочется. Просто прожить некоторые не-сюжетообразующие моменты спокойнее и сильнее. Не грустить на Капри. Не быть маленьким говном в Гармиш-Партенкирхене. Оторваться в Уппсале.
* * *
Мне через две недели 35, а маме на днях исполнилось 60. Собственный возраст умещается в голове, мамин не очень. Я все еще удивляюсь, когда осознаю, что ей больше 40.
Маме подарили билеты на концерт Depeche Mode. Так что в феврале мы надеемся поорать Personal Jesus в Олимпийском.
* * *
Помню период, когда я боялась визуально постареть. Кажется, это было в 27. Даже помню, как это было в первый раз. Я стояла в лифте, в лифте было зеркало, лифт был в церкви Святого Петра в Риге. И я вдруг увидела крохотную морщинку у рта. Я тогда много думала об отношениях, много боялась, катастрофически много переживала о том, что не могу изменить. Почему бы не попереживать еще и о том, что я уже старая, еще какие-нибудь полгода, и как женщина я буду пустое место. У меня же было огромное сердце, которое могло вместить в себя все страхи мира (представленные в определенном сегменте интернета). А сейчас там места - кот наплакал, поэтому большой конкурс и придирчивое изучение анкетных данных. Отбор проходят только страхи, связанные с работой, здоровьем и близкими людьми. В зеркале я уже вижу, как буду выглядеть в старости. У меня будет большой нос и тяжелый взгляд. Возможно, когда-нибудь я буду убирать мешки под глазами, чтобы в сочетании с носом и взглядом не производили впечатление, будто я то ли печальный бассет, то ли ем детей на завтрак. Возможно, через пятнадцать лет это будет как почистить зубы. Но это всё из области "мне так больше нравится, почему бы и нет".
А сам по себе страх выглядеть старой - где-то в четвертом десятке очереди на престол страхов. Кузен племянника двоюродной сестры сводного брата дяди наследного принца. И никакой пользы от него.
* * *
Думаю о том, что многообразные внутренние конфликты сводятся к одному и тому же выбору: оставить как есть или сделать лучше. Банальная формулировка. Но мне ее давно не хватало.