-О военной реформе-
Разобрал запись с прошлого февраля, попытался максимально точно передать разговорный стиль рассказчика.
"Началось с того, что мы ходили с некоторой барышней слушать лекцию про архитектуру варварских королевств. Это мне так прорекламировали, когда мы пришли туда, там было spätantike, то есть варвары начались, но только после моего ухода. Там что-то рассказали про арианскую ересь, это всегда прекрасно и радостно слышать, я люблю арианскую ересь. То есть варварство меня коснулось в минимальной степени, а ночью стало выливаться в бессознательное. Все мы слышали, что сон длится миллисекунды и прочее, и наверное поэтому они такие путаные: куча информации на тебя вываливается, и ты формулируешь повествование в общем-то только когда просыпаешься. Сон из двух частей состоит: что-то одно и десять лет спустя.
Что-то одно: условный варварский король, вокруг него множество райвалов, наследников и левых людей, король бородат.
- Как Иоанн Креститель!
- Чернобородат. Да и этот был хоть и варвар, но не в шкуре.
У него был странный доспех, и такой момент, почерпнутый из позднесредневековой литературы. Сначала путешествует в дизгайзе, кто-то палит за какие-то преступные заговоры, потом является во всем блеске королевского доспеха, все падают ниц, узнают его и преклоняются перед ним.
Я при этом достаточно левый сначала персонаж, чей-то военопленный что ли, и самое прекрасное, что я самка. Это прекрасно тем, что я уже в первой части начинаю довольно тесно общаться с королем, и он ко мне прислушивается. Учитывая реалии, я ему ни жена, ни наложница, а просто левая тетка, с которой можно поговорить, то довольно странно. В первой части я это не заметил, я это заметил во второй, и меня это начинает напрягать.
Десять лет спустя мы стоим на рынке с этим королем, он опять в дизгайзе. Мы стоим у какой-то лавки и лясы точим: десять лет прошло и мы такие панибраты, дружим семьями, я не знаю. Он меня намного старше, разумеется, и глубоко бородат. Лавка абсолютно современная, чуть ли не китайскими брелоками торгуют, как обычно. Сидят тетки торговки, одна другой говорит совершенно нелестных про правительство выражениях, мол задолбала эта война, очередного сына убили, и всякое гадкое про короля. Я смотрю на него, а он так уже начинает грудь колесить, и догадываюсь, что сейчас побежит переодеваться в блистающий доспех. Я говорю, поскольку положением непонятного придворного мне позволяет говорить ему на ушко: «вообще это плохая идея, понимаешь друг, тут женская психология. Понимаешь, она злая: у нее сын помер, муж помер, все померли, ты сейчас придешь блистать в доспехе, она по логике должна наговорить тебе кучу лестных формулировок. Но видишь, это просто базарная тетка, которую все бесит, и ты бесишь. То есть если ты придешь сейчас в доспехе, а она тебе в него плюнет, то тебе придется ее казнить, потому что закон такой, не надо так делать, а она так сделает стопудово. Кому это надо, ну подумаешь, тетка и тетка, не надо до этого доводить, давай сделаем так, чтобы тебя здесь не было. Он ничего не отвечает, выражение лица меняется. Я очень отчетливо помню это мысль. Поскольку во сне известна сразу вся история, у меня в голове как будто бы рассказчик еще есть. Рассказчик созерцает эту умилительную сцену и говорит: «и вот в это-то время он и задумал военную реформу»."
Эдель
"Началось с того, что мы ходили с некоторой барышней слушать лекцию про архитектуру варварских королевств. Это мне так прорекламировали, когда мы пришли туда, там было spätantike, то есть варвары начались, но только после моего ухода. Там что-то рассказали про арианскую ересь, это всегда прекрасно и радостно слышать, я люблю арианскую ересь. То есть варварство меня коснулось в минимальной степени, а ночью стало выливаться в бессознательное. Все мы слышали, что сон длится миллисекунды и прочее, и наверное поэтому они такие путаные: куча информации на тебя вываливается, и ты формулируешь повествование в общем-то только когда просыпаешься. Сон из двух частей состоит: что-то одно и десять лет спустя.
Что-то одно: условный варварский король, вокруг него множество райвалов, наследников и левых людей, король бородат.
- Как Иоанн Креститель!
- Чернобородат. Да и этот был хоть и варвар, но не в шкуре.
У него был странный доспех, и такой момент, почерпнутый из позднесредневековой литературы. Сначала путешествует в дизгайзе, кто-то палит за какие-то преступные заговоры, потом является во всем блеске королевского доспеха, все падают ниц, узнают его и преклоняются перед ним.
Я при этом достаточно левый сначала персонаж, чей-то военопленный что ли, и самое прекрасное, что я самка. Это прекрасно тем, что я уже в первой части начинаю довольно тесно общаться с королем, и он ко мне прислушивается. Учитывая реалии, я ему ни жена, ни наложница, а просто левая тетка, с которой можно поговорить, то довольно странно. В первой части я это не заметил, я это заметил во второй, и меня это начинает напрягать.
Десять лет спустя мы стоим на рынке с этим королем, он опять в дизгайзе. Мы стоим у какой-то лавки и лясы точим: десять лет прошло и мы такие панибраты, дружим семьями, я не знаю. Он меня намного старше, разумеется, и глубоко бородат. Лавка абсолютно современная, чуть ли не китайскими брелоками торгуют, как обычно. Сидят тетки торговки, одна другой говорит совершенно нелестных про правительство выражениях, мол задолбала эта война, очередного сына убили, и всякое гадкое про короля. Я смотрю на него, а он так уже начинает грудь колесить, и догадываюсь, что сейчас побежит переодеваться в блистающий доспех. Я говорю, поскольку положением непонятного придворного мне позволяет говорить ему на ушко: «вообще это плохая идея, понимаешь друг, тут женская психология. Понимаешь, она злая: у нее сын помер, муж помер, все померли, ты сейчас придешь блистать в доспехе, она по логике должна наговорить тебе кучу лестных формулировок. Но видишь, это просто базарная тетка, которую все бесит, и ты бесишь. То есть если ты придешь сейчас в доспехе, а она тебе в него плюнет, то тебе придется ее казнить, потому что закон такой, не надо так делать, а она так сделает стопудово. Кому это надо, ну подумаешь, тетка и тетка, не надо до этого доводить, давай сделаем так, чтобы тебя здесь не было. Он ничего не отвечает, выражение лица меняется. Я очень отчетливо помню это мысль. Поскольку во сне известна сразу вся история, у меня в голове как будто бы рассказчик еще есть. Рассказчик созерцает эту умилительную сцену и говорит: «и вот в это-то время он и задумал военную реформу»."
Эдель