Вечный Кац
Изя Кац был и Вечным, и очень привычным к невзгодам, он карьеры не сделал, с ним редко дружила мамона. Отпрыск ветви Иакова, был он простым скотоводом, не всегда уповавшим на мудрость царя Соломона. Мир с катушек слетал, словно длилась киношная драма, в коей розданы роли потомкам любого колена... Кац успел постоять над руинами Первого храма, но, как все, не сумел избежать вавилонского плена. Изя плакался Богу: «Скажи, за какие огрехи нам досталось всё это?! - в тревожном покое молелен. - Как меня задолбали по жизни и персы и греки, что занудно твердили: мол, ты иудей, а не эллин!»
Знать, гонять иудеев по свету - особое кредо; всюду в бедах винили растерянных жертв обрезанья... Храм Второй вслед за Первым - разрушен, сожжению предан. Изя - снова свидетель, готовый давать показанья. Кац бежал и бежал. Он бродил Византией и Римом, под ногами, дрожа, стыла тонкая нитка каната. Очень грустно, по мнению Каца, быть вечно гонимым. Но должна же какая-то быть за бессмертие плата. Изя вклад свой вносил в интеллект европейских народов, в представителя наций других превращаясь невольно... А в ответ били Изю во время крестовых походов, а в ответ гнали палками Каца из Трира и Кёльна.
В мусульманских общинах пытались содрать с него кожу. Изю гнали из Франции. Впрочем, из Англии тоже. В Португалии приняли вроде, но после - давили. Еле ноги унёс из всегда дружелюбной Севильи. Изя брёл на восток, до Литвы дошагав, до России, где немного поздней трын-траву зайцы в полночь косили. Оседал он, семьёй обрастал, воздух пробуя стылый, но гарантии не было, что не поднимут на вилы. Кац пахал, словно вол, подлатать мог и обувь, и кровли, неизменно успешен в науках, труде и торговле, и, по мнению многих, тем самым расшатывал троны... И вошли в обиход, повсеместно вскипая, погромы.
А великий народ, давший миру Бетховена с Брамсом - тот и вовсе от кацев избавить весь мир постарался. Он сжигал их в печах, он из них изготавливал мыло - и ему неоправданно с рук это долго сходило. Рейх едва не добился кошмарной поставленной цели. Изя, будучи Вечным - и тот уцелел еле-еле. Сохранив в своих жилах живое биение пульса, он вернулся домой. Он домой, в Палестину вернулся. Разучившись нуждаться в житейском комфорте и пище, Кац построил страну на песке, на камнях, на жарище. Кац построил страну и дороги для конных и пеших на глазах у врагов, неизменно зубами скрипевших.
Изе место найдётся во всякой волнующей эре. Три столетья с той самой поры пронеслись, словно птицы. Кацу навык строителя сможет не раз пригодиться: вот и снова он строит Израиль, теперь на Венере. И не то чтобы Кацу на старой Земле скучновато, и не то чтобы слишком пути его стали тернисты... Но сейчас - всё, как прежде: жара и друзья-колонисты. И к тому же нет явных врагов и знамён газавата. Торквемад и немецких овчарок с истошным их лаем больше нет, только в памяти сумрачно бродят химеры... И глядит из-под купола в тёмное небо Венеры Иоанном завещанный новый Иерушалаим.
Два столетия новых - и новые ориентиры. Беспокойному Кацу на месте сидеть неохота. Только что приземлил он элитный линкор Космофлота на поверхность туманной планеты в созвездии Лиры. На планете давно обнаружен загадочный разум. А кому отвечать за Контакт, как не вечному Изе? Он выходит наружу, готовый к любой из коллизий. Гуманоид - навстречу, с циклопьим светящимся глазом; рот трёхгубый кривится, как будто скрывая зевоту, в плавных жестах небрежно парят восьмипалые руки... Сквозь транслятор до Изи доносятся хриплые звуки:
«Ну, допустим, шалом. Вы зачем прилетели в субботу?»
Знать, гонять иудеев по свету - особое кредо; всюду в бедах винили растерянных жертв обрезанья... Храм Второй вслед за Первым - разрушен, сожжению предан. Изя - снова свидетель, готовый давать показанья. Кац бежал и бежал. Он бродил Византией и Римом, под ногами, дрожа, стыла тонкая нитка каната. Очень грустно, по мнению Каца, быть вечно гонимым. Но должна же какая-то быть за бессмертие плата. Изя вклад свой вносил в интеллект европейских народов, в представителя наций других превращаясь невольно... А в ответ били Изю во время крестовых походов, а в ответ гнали палками Каца из Трира и Кёльна.
В мусульманских общинах пытались содрать с него кожу. Изю гнали из Франции. Впрочем, из Англии тоже. В Португалии приняли вроде, но после - давили. Еле ноги унёс из всегда дружелюбной Севильи. Изя брёл на восток, до Литвы дошагав, до России, где немного поздней трын-траву зайцы в полночь косили. Оседал он, семьёй обрастал, воздух пробуя стылый, но гарантии не было, что не поднимут на вилы. Кац пахал, словно вол, подлатать мог и обувь, и кровли, неизменно успешен в науках, труде и торговле, и, по мнению многих, тем самым расшатывал троны... И вошли в обиход, повсеместно вскипая, погромы.
А великий народ, давший миру Бетховена с Брамсом - тот и вовсе от кацев избавить весь мир постарался. Он сжигал их в печах, он из них изготавливал мыло - и ему неоправданно с рук это долго сходило. Рейх едва не добился кошмарной поставленной цели. Изя, будучи Вечным - и тот уцелел еле-еле. Сохранив в своих жилах живое биение пульса, он вернулся домой. Он домой, в Палестину вернулся. Разучившись нуждаться в житейском комфорте и пище, Кац построил страну на песке, на камнях, на жарище. Кац построил страну и дороги для конных и пеших на глазах у врагов, неизменно зубами скрипевших.
Изе место найдётся во всякой волнующей эре. Три столетья с той самой поры пронеслись, словно птицы. Кацу навык строителя сможет не раз пригодиться: вот и снова он строит Израиль, теперь на Венере. И не то чтобы Кацу на старой Земле скучновато, и не то чтобы слишком пути его стали тернисты... Но сейчас - всё, как прежде: жара и друзья-колонисты. И к тому же нет явных врагов и знамён газавата. Торквемад и немецких овчарок с истошным их лаем больше нет, только в памяти сумрачно бродят химеры... И глядит из-под купола в тёмное небо Венеры Иоанном завещанный новый Иерушалаим.
Два столетия новых - и новые ориентиры. Беспокойному Кацу на месте сидеть неохота. Только что приземлил он элитный линкор Космофлота на поверхность туманной планеты в созвездии Лиры. На планете давно обнаружен загадочный разум. А кому отвечать за Контакт, как не вечному Изе? Он выходит наружу, готовый к любой из коллизий. Гуманоид - навстречу, с циклопьим светящимся глазом; рот трёхгубый кривится, как будто скрывая зевоту, в плавных жестах небрежно парят восьмипалые руки... Сквозь транслятор до Изи доносятся хриплые звуки:
«Ну, допустим, шалом. Вы зачем прилетели в субботу?»