Банан вам с солёной карамелью. От Большого Папы.
[Spoiler (click to open)]
Подождите. Совсем немного осталось.
Несколько дней или недель.
И мы вдруг поймем, что дни карантина были самыми счастливыми днями нашей жизни, неожиданным детством, когда неизвестный Большой Папа запер нас дома, опасаясь опасностей, понятных только ему.
А мы, как в далекой, совсем забытой эпохе безнаказанных шалостей, картинно возмущались, тихо восторгаясь вольницей внезапной жизни, открытой свознякам снов и порывам сказок, без немеющей ноши работы, сквозь путы пустых слов, высвобождая себя, всего себя, для бездумного, полусонного счастья, дозволенного только Богам и дебилам, не знающим ни обязательств, ни обязанностей, вольных устремляться в любые дальние дали одной лишь летучей прихотью желания, еще не скованного ложью о злобе жизни.
Потом. Всё потом: и боль невостребованности, и новая реальность цифровой покорности, и голод неразделённой любви, и спазмы бытового голода. За все надо заплатить полной ценой, до скрипучей пустоты кошельков, до шершавости рук, не способных более удержаться у края обрыва.
Но сейчас, когда весна клокочет и рвется сквозь чернозем наших нелепых жизней, еще можно побыть маленьким, почти больным, едва способным на собственные шаги, ничего уже не решающим, а потому способным созидать новые миры для новых людей, грядущих за нами.
А мы, ослепленные детством карантина, уже никому не будем нужны.
текст: Олег Фесенко
Подождите. Совсем немного осталось.
Несколько дней или недель.
И мы вдруг поймем, что дни карантина были самыми счастливыми днями нашей жизни, неожиданным детством, когда неизвестный Большой Папа запер нас дома, опасаясь опасностей, понятных только ему.
А мы, как в далекой, совсем забытой эпохе безнаказанных шалостей, картинно возмущались, тихо восторгаясь вольницей внезапной жизни, открытой свознякам снов и порывам сказок, без немеющей ноши работы, сквозь путы пустых слов, высвобождая себя, всего себя, для бездумного, полусонного счастья, дозволенного только Богам и дебилам, не знающим ни обязательств, ни обязанностей, вольных устремляться в любые дальние дали одной лишь летучей прихотью желания, еще не скованного ложью о злобе жизни.
Потом. Всё потом: и боль невостребованности, и новая реальность цифровой покорности, и голод неразделённой любви, и спазмы бытового голода. За все надо заплатить полной ценой, до скрипучей пустоты кошельков, до шершавости рук, не способных более удержаться у края обрыва.
Но сейчас, когда весна клокочет и рвется сквозь чернозем наших нелепых жизней, еще можно побыть маленьким, почти больным, едва способным на собственные шаги, ничего уже не решающим, а потому способным созидать новые миры для новых людей, грядущих за нами.
А мы, ослепленные детством карантина, уже никому не будем нужны.
текст: Олег Фесенко