Некоторые рассуждения,
навеянные чтением устава Общества Святого Креста Господня.
В связи с некоторыми событиями последних дней, а также после прочтения ряда документов Общества Рыцарей Святого Креста Господня, а именно - устава общества и дополняющего его постановления «О главнейших сокровищах народа серебра», я хочу изложить свой взгляд на сущность и форму власти, установленной в данном обществе, и связанные с этой властью противоречия.
Сразу уточняю, что не имел намерения лично оскорбить кого-либо из принадлежащих к этому обществу, равно как и возглавляющего его принцепса, и всю свою критику основываю исключительно на вышеупомянутых документах.
Для начала рассмотрим природу власти принцепса.
По природе своей власть может быть тиранической, т.е. установленной насильно. Этот вид власти, к счастью, к сообществу отношения не имеет, поскольку очевидно, что власть в сообществе, по крайней мере изначально, была установлена на добровольных началах. Кроме того, такая форма власти резко противоречит самому духу означенного сообщества.
Далее: власть, в том числе и мирская, может быть установленной Богом, через посредство своих служителей - церковных иерархов. Именно такой считали свою власть самодержавные монархи древних времен - по крайней мере, монархи богоугодных держав, хотя в действительности церковь чаще узаконивала и благословляла уже существующую власть, установленную тиранически либо добровольно. Знаком богоустановленности королевской власти служила коронация и помазание на царство, совершаемая при участии церковных властей. Говоря о народе серебра и его принцепсе, мы не видим подобного обоснования. И в самом деле, власть принцепса до сего момента не была каким либо образом подтверждена католической церковью, и, учитывая сложившиеся обстоятельства, в текущем своем виде вряд ли будет когда-либо ей подтверждена.
По той же причине мы не можем приравнять власть принцепса к власти настоятелей и управителей монашеских общин и прочих общин посвященной жизни. Власть их органично происходит от церковных властей, и в конечном итоге для католической церкви - от римского епископа, либо непосредственно, либо через посредство церковной иерархии.
Не является власть принцепса и вассальной властью в классическом понимании этого слова, поскольку вассальная власть обыкновенно подразумевает определенные отношения землевладения и землепользования, а также военную службу. При этом вассальная власть, как правило, не имеет столь ярко выраженного аспекта духовного руководства, каким, несомненно, обладает власть принцепса.
Следует также сказать и о естественной власти - власти, которую имеют, например, родители над детьми либо мужья над женами. Здесь можно лишь отметить, что власть принцепса не имеет к подобной власти никакого отношения, поскольку никоим образом не вытекает из естественных свойств людской природы.
Таким образом, единственным законным основанием для власти принцепса остается добрая воля тех, кто на себя эту власть принимает. В этом случае власть принцепса регламентируется исключительно уставом общества. Но даже здесь не все так гладко. И в самом деле - устав, даже если не обращать внимания на его узкие места, которые будут рассмотрены ниже, предполагает изначальное наличие общины, подчиняющейся некоторым установленным ей самой либо внешним для нее законам и избирающей согласно этим законам своего руководителя. В реальности, насколько мне известно, дело обстояло ровно наоборот.
Изначально нынешний принцепс народа серебра вместе с сэром Палландо, ставшим его первым рыцарем и советником, получил некоторое личное откровение. На этом откровении и было основано его право на личную власть над другими людьми, и именно оно служило мотивировкой этой власти в начальный период развития общины. Сама община собиралась в значительной степени благодаря личной харизме будущего принцепса, и цели ее далеко не в полной мере соответствовали изложенным в рассмотренном уставе.
Впоследствии, после перехода общины в католичество и по мере ее дальнейшего роста, был создан устав, причем, как мне кажется, одной из основных целей создания устава было юридическое закрепление уже имеющегося де-факто порядка вещей. Помимо этого устав обосновывал уже наличествующую реально власть принцепса, практически не изменяя при этом ее объем, разве что несколько ее ограничивая. Итак, оценим же масштабы и свойства и ограничения этой власти, начиная с самого порядка ее установления.
Взглянув в устав братства, мы видим там вполне правомочную, на первый взгляд, процедуру избрания магистра. Однако при ближайшем рассмотрении в ней можно найти немало спорных моментов. А именно - избрание магистра производится высшим советом братства, каковой в свою очередь формируется самим магистром - на одну треть прямо, путем назначения советников, и на две трети косвенно, поскольку магистр обладает правом наложить вето на любую кандидатуру, выдвигаемую в высший совет. Он же в конечном итоге утверждает способ и процедуру голосования. Если добавить к этому, что высший совет избирается лишь из числа рыцарей права, а принятие в рыцари права (либо изгнание из такивых) кого-либо из народа целиком и полностью находится в компетенции магистра, можно с уверенностью утверждать, что магистр способен легко сформировать высший совет, полностью согласный с его волей. Еще один тонкий момент состоит в том, что в уставе не оговорено количество членов высшего совета, а равно и соотношение их количества с общим числом рыцарей и народа. Формально законным может считаться высший совет, состоящий из трех человек, под председательством магистра - причем для принятия решения, в том числе и для выбора магистра, достаточно согласия двоих из этих трех.
Собственно, при таких условиях перевыборы магистра можно было бы производить хоть каждый месяц - все равно власти действующего магистра ничто бы не угрожало. Однако этого мало. В уставе служение Магистра определяется как пожизненное. Единственной причиной отрешения магистра от должности может стать открытое отречение от католической веры или упорное и явное пребывание в смертном грехе.
При этом сама процедура отрешения магистра от должности в уставе не описана. Так же совершенно неясно, кто и каким именно образом, должен констатировать это самое открытое отречение от католической веры либо пребывание в смертном грехе. Непонятно, кем может быть, пусть даже и на несомненных основаниях, принято решение об отрешении магистра от служения. Поскольку вся полнота судебной власти в народе и рыцарстве принадлежит самому магистру, вероятно, именно он и должен сам себя отрешить от власти.
При этом не следует забывать и про запреты, сформулированные в положении «О главнейших сокровищах народа серебра». Следуя этому положению, любая попытка обвинить государя в упорном и явном пребывании в смертном грехе может быть расценена как оскорбление принцепса, более того, любое негативное высказывание относительно личности принцепса как в народе, так и вне его может послужить поводом для обвинения в нанесении ущерба его доброму имени и репутации либо в подстрекательстве против его власти. Согласно тому же положению, обвиненный в любом из этих деяний может быть немедленно изгнан из народа единоличным судом принцепса, причем нужно заметить, что судебная процедура как таковая не описана ни в одном из прочитанных мной документов.
А изгнанный из народа в свою очередь уже не сможет обвинить принцепса в смертном грехе, поскольку его свидетельство вряд ли будет принято в народе как достоверное.
Таким образом, для того, что бы быть отлученным от своего служения, принцепс должен либо открыто отречься от католической веры, либо упорно и явно совершать какой либо смертный грех, например, публично напиваться, сквернословить и богохульствовать во время заседаний рыцарского совета. Только в подобной ситуации он может быть - теоретически - отлучен от своего служения, но и в этом случае процедура отлучения остается неясной.
Также следует заметить, что неповиновение церковным властям и вообще любой конфликт с оными властями не является достаточным формальным основанием для отлучения принцепса от должности, если этот конфликт не сопровождался открытым отречением принцепса от католической веры. Это весьма важный момент.
Таким образом, будучи однажды избранным, принцепс получает власть, отлучить его от которой без его желания практически невозможно. Границы этой власти в народе серебра весьма широки, хотя в уставе они обрисованы достаточно туманно. Собственно, в пределах народа магистр обладает всей полнотой судебной, законодательной и исполнительной власти, практически без ограничений. В некоторых аспектах (главным образом нравственных) власть эта превосходит власть мирских государей и сравнима с властью священства, а в некоторых (чисто практических), напротив, превосходит власть духовенства, приравниваясь к самодержавной королевской власти.
В некоторых случаях принцепс может обращаться за консультацией к совету (как было замечено выше, сформированному при его живейшем участии), но практически никогда не обязан с мнением этого совета считаться. Исключение составляют вопросы, связанные с принятием и изменением устава, его официальным толкованием, а так же досрочным прекращением деятельности самого совета. Заметим, что хотя дополнения и интерпретации устава, внесенные единолично магистром, могут быть оспорены членами совета (именно совета, а не народа, что важно, учитывая принципы формирования совета), магистр может без одобрения совета, исключительно по собственной инициативе вводить любые постановления, не противоречащие имеющемуся уставу, и они оспорены быть не могут. Поскольку формулировки устава достаточно общие и расплывчатые и мало затрагивают конкретные жизненные обстоятельства, это дает магистру право принимать практически любые постановления, регламентирующие жизнь и деятельность народа и рыцарей.
Например, магистр может принять постановление, обязывающее каждого из народа при встрече с ним целовать носок магистерской туфли, и это постановление будет обязательным для исполнения любым из народа под угрозой изгнания. Также подобное постановление не сможет быть оспорено, в том числе и высшим советом, поскольку уставу оно не противоречит, равно как и заповедям Господним.
К сожалению, мне не известен состав высшего совета, принявшего рассматриваемый устав и утвердившего кандидатуру нынешнего принцепса, равно как и то, были ли при этом соблюдены все предписанные уставом требования - как к избранию принцепса, так и к избранию членов высшего совета. Однако вне зависимости от того, соответствовала ли процедура утверждения устава и главы общины описанной в самом этом уставе, либо нет, сейчас устав принят, и делать выводы относительно общины можно на основе этого документа. А выводы мне видятся следующие:
Во-первых, народ серебра нельзя назвать общиной, принадлежащей к католической церкви. Максимум, что можно, - это назвать ее общиной католиков-мирян, находящейся при этом вне церковной юрисдикции. Причиной тому является отсутствие одобрения действующего устава общины церковными властями и наличие в этом уставе противоречий с каноническим правом и имеющимися церковными практиками в отношении общин посвященной жизни.
Во-вторых, бросается в глаза явственно тоталитарный характер данной общины, причем власть ее главы распространяется не только на физические действия ее членов, но и на их речи, суждения и даже духовные состояния. Значительная и даже большая часть официальных документов общины направлена именно на поддержание единоличной власти ее руководителя, а не на определение и регулирование деятельности общины, как того можно было бы ожидать.
Однако, несмотря на это, общину все же нельзя назвать тоталитарной сектой, хотя, как мне кажется, она очень близко подошла к этому понятию. От секты община отличается отсутствием существенных расхождений с вероучением католической церкви, равно как и подчинением - по крайней мере формальным - ее членов церковным властям.
При этом наличествующие в общине механизмы управления скорее свойственны именно тоталитарным сектам, нежели большей части мирских или церковных общин. Остается только надеяться, что община останется в ограде католической церкви и приведет свой устав, способ управления и образ действия в соответствие с ее установлениями.
Все вышесказанное является исключительно моей субъективной оценкой, возникшей после прочтения ряда документов общины и не претендующей на истину в последней инстанции. В том случае, если в моих рассуждениях будут обнаружены фактические ошибки или неточности, касающиеся рассмотренных документов, я прошу указать мне на них.
Данная попытка анализа предлагается для рассмотрения и обсуждения всеми заинтересованными лицами.
В связи с некоторыми событиями последних дней, а также после прочтения ряда документов Общества Рыцарей Святого Креста Господня, а именно - устава общества и дополняющего его постановления «О главнейших сокровищах народа серебра», я хочу изложить свой взгляд на сущность и форму власти, установленной в данном обществе, и связанные с этой властью противоречия.
Сразу уточняю, что не имел намерения лично оскорбить кого-либо из принадлежащих к этому обществу, равно как и возглавляющего его принцепса, и всю свою критику основываю исключительно на вышеупомянутых документах.
Для начала рассмотрим природу власти принцепса.
По природе своей власть может быть тиранической, т.е. установленной насильно. Этот вид власти, к счастью, к сообществу отношения не имеет, поскольку очевидно, что власть в сообществе, по крайней мере изначально, была установлена на добровольных началах. Кроме того, такая форма власти резко противоречит самому духу означенного сообщества.
Далее: власть, в том числе и мирская, может быть установленной Богом, через посредство своих служителей - церковных иерархов. Именно такой считали свою власть самодержавные монархи древних времен - по крайней мере, монархи богоугодных держав, хотя в действительности церковь чаще узаконивала и благословляла уже существующую власть, установленную тиранически либо добровольно. Знаком богоустановленности королевской власти служила коронация и помазание на царство, совершаемая при участии церковных властей. Говоря о народе серебра и его принцепсе, мы не видим подобного обоснования. И в самом деле, власть принцепса до сего момента не была каким либо образом подтверждена католической церковью, и, учитывая сложившиеся обстоятельства, в текущем своем виде вряд ли будет когда-либо ей подтверждена.
По той же причине мы не можем приравнять власть принцепса к власти настоятелей и управителей монашеских общин и прочих общин посвященной жизни. Власть их органично происходит от церковных властей, и в конечном итоге для католической церкви - от римского епископа, либо непосредственно, либо через посредство церковной иерархии.
Не является власть принцепса и вассальной властью в классическом понимании этого слова, поскольку вассальная власть обыкновенно подразумевает определенные отношения землевладения и землепользования, а также военную службу. При этом вассальная власть, как правило, не имеет столь ярко выраженного аспекта духовного руководства, каким, несомненно, обладает власть принцепса.
Следует также сказать и о естественной власти - власти, которую имеют, например, родители над детьми либо мужья над женами. Здесь можно лишь отметить, что власть принцепса не имеет к подобной власти никакого отношения, поскольку никоим образом не вытекает из естественных свойств людской природы.
Таким образом, единственным законным основанием для власти принцепса остается добрая воля тех, кто на себя эту власть принимает. В этом случае власть принцепса регламентируется исключительно уставом общества. Но даже здесь не все так гладко. И в самом деле - устав, даже если не обращать внимания на его узкие места, которые будут рассмотрены ниже, предполагает изначальное наличие общины, подчиняющейся некоторым установленным ей самой либо внешним для нее законам и избирающей согласно этим законам своего руководителя. В реальности, насколько мне известно, дело обстояло ровно наоборот.
Изначально нынешний принцепс народа серебра вместе с сэром Палландо, ставшим его первым рыцарем и советником, получил некоторое личное откровение. На этом откровении и было основано его право на личную власть над другими людьми, и именно оно служило мотивировкой этой власти в начальный период развития общины. Сама община собиралась в значительной степени благодаря личной харизме будущего принцепса, и цели ее далеко не в полной мере соответствовали изложенным в рассмотренном уставе.
Впоследствии, после перехода общины в католичество и по мере ее дальнейшего роста, был создан устав, причем, как мне кажется, одной из основных целей создания устава было юридическое закрепление уже имеющегося де-факто порядка вещей. Помимо этого устав обосновывал уже наличествующую реально власть принцепса, практически не изменяя при этом ее объем, разве что несколько ее ограничивая. Итак, оценим же масштабы и свойства и ограничения этой власти, начиная с самого порядка ее установления.
Взглянув в устав братства, мы видим там вполне правомочную, на первый взгляд, процедуру избрания магистра. Однако при ближайшем рассмотрении в ней можно найти немало спорных моментов. А именно - избрание магистра производится высшим советом братства, каковой в свою очередь формируется самим магистром - на одну треть прямо, путем назначения советников, и на две трети косвенно, поскольку магистр обладает правом наложить вето на любую кандидатуру, выдвигаемую в высший совет. Он же в конечном итоге утверждает способ и процедуру голосования. Если добавить к этому, что высший совет избирается лишь из числа рыцарей права, а принятие в рыцари права (либо изгнание из такивых) кого-либо из народа целиком и полностью находится в компетенции магистра, можно с уверенностью утверждать, что магистр способен легко сформировать высший совет, полностью согласный с его волей. Еще один тонкий момент состоит в том, что в уставе не оговорено количество членов высшего совета, а равно и соотношение их количества с общим числом рыцарей и народа. Формально законным может считаться высший совет, состоящий из трех человек, под председательством магистра - причем для принятия решения, в том числе и для выбора магистра, достаточно согласия двоих из этих трех.
Собственно, при таких условиях перевыборы магистра можно было бы производить хоть каждый месяц - все равно власти действующего магистра ничто бы не угрожало. Однако этого мало. В уставе служение Магистра определяется как пожизненное. Единственной причиной отрешения магистра от должности может стать открытое отречение от католической веры или упорное и явное пребывание в смертном грехе.
При этом сама процедура отрешения магистра от должности в уставе не описана. Так же совершенно неясно, кто и каким именно образом, должен констатировать это самое открытое отречение от католической веры либо пребывание в смертном грехе. Непонятно, кем может быть, пусть даже и на несомненных основаниях, принято решение об отрешении магистра от служения. Поскольку вся полнота судебной власти в народе и рыцарстве принадлежит самому магистру, вероятно, именно он и должен сам себя отрешить от власти.
При этом не следует забывать и про запреты, сформулированные в положении «О главнейших сокровищах народа серебра». Следуя этому положению, любая попытка обвинить государя в упорном и явном пребывании в смертном грехе может быть расценена как оскорбление принцепса, более того, любое негативное высказывание относительно личности принцепса как в народе, так и вне его может послужить поводом для обвинения в нанесении ущерба его доброму имени и репутации либо в подстрекательстве против его власти. Согласно тому же положению, обвиненный в любом из этих деяний может быть немедленно изгнан из народа единоличным судом принцепса, причем нужно заметить, что судебная процедура как таковая не описана ни в одном из прочитанных мной документов.
А изгнанный из народа в свою очередь уже не сможет обвинить принцепса в смертном грехе, поскольку его свидетельство вряд ли будет принято в народе как достоверное.
Таким образом, для того, что бы быть отлученным от своего служения, принцепс должен либо открыто отречься от католической веры, либо упорно и явно совершать какой либо смертный грех, например, публично напиваться, сквернословить и богохульствовать во время заседаний рыцарского совета. Только в подобной ситуации он может быть - теоретически - отлучен от своего служения, но и в этом случае процедура отлучения остается неясной.
Также следует заметить, что неповиновение церковным властям и вообще любой конфликт с оными властями не является достаточным формальным основанием для отлучения принцепса от должности, если этот конфликт не сопровождался открытым отречением принцепса от католической веры. Это весьма важный момент.
Таким образом, будучи однажды избранным, принцепс получает власть, отлучить его от которой без его желания практически невозможно. Границы этой власти в народе серебра весьма широки, хотя в уставе они обрисованы достаточно туманно. Собственно, в пределах народа магистр обладает всей полнотой судебной, законодательной и исполнительной власти, практически без ограничений. В некоторых аспектах (главным образом нравственных) власть эта превосходит власть мирских государей и сравнима с властью священства, а в некоторых (чисто практических), напротив, превосходит власть духовенства, приравниваясь к самодержавной королевской власти.
В некоторых случаях принцепс может обращаться за консультацией к совету (как было замечено выше, сформированному при его живейшем участии), но практически никогда не обязан с мнением этого совета считаться. Исключение составляют вопросы, связанные с принятием и изменением устава, его официальным толкованием, а так же досрочным прекращением деятельности самого совета. Заметим, что хотя дополнения и интерпретации устава, внесенные единолично магистром, могут быть оспорены членами совета (именно совета, а не народа, что важно, учитывая принципы формирования совета), магистр может без одобрения совета, исключительно по собственной инициативе вводить любые постановления, не противоречащие имеющемуся уставу, и они оспорены быть не могут. Поскольку формулировки устава достаточно общие и расплывчатые и мало затрагивают конкретные жизненные обстоятельства, это дает магистру право принимать практически любые постановления, регламентирующие жизнь и деятельность народа и рыцарей.
Например, магистр может принять постановление, обязывающее каждого из народа при встрече с ним целовать носок магистерской туфли, и это постановление будет обязательным для исполнения любым из народа под угрозой изгнания. Также подобное постановление не сможет быть оспорено, в том числе и высшим советом, поскольку уставу оно не противоречит, равно как и заповедям Господним.
К сожалению, мне не известен состав высшего совета, принявшего рассматриваемый устав и утвердившего кандидатуру нынешнего принцепса, равно как и то, были ли при этом соблюдены все предписанные уставом требования - как к избранию принцепса, так и к избранию членов высшего совета. Однако вне зависимости от того, соответствовала ли процедура утверждения устава и главы общины описанной в самом этом уставе, либо нет, сейчас устав принят, и делать выводы относительно общины можно на основе этого документа. А выводы мне видятся следующие:
Во-первых, народ серебра нельзя назвать общиной, принадлежащей к католической церкви. Максимум, что можно, - это назвать ее общиной католиков-мирян, находящейся при этом вне церковной юрисдикции. Причиной тому является отсутствие одобрения действующего устава общины церковными властями и наличие в этом уставе противоречий с каноническим правом и имеющимися церковными практиками в отношении общин посвященной жизни.
Во-вторых, бросается в глаза явственно тоталитарный характер данной общины, причем власть ее главы распространяется не только на физические действия ее членов, но и на их речи, суждения и даже духовные состояния. Значительная и даже большая часть официальных документов общины направлена именно на поддержание единоличной власти ее руководителя, а не на определение и регулирование деятельности общины, как того можно было бы ожидать.
Однако, несмотря на это, общину все же нельзя назвать тоталитарной сектой, хотя, как мне кажется, она очень близко подошла к этому понятию. От секты община отличается отсутствием существенных расхождений с вероучением католической церкви, равно как и подчинением - по крайней мере формальным - ее членов церковным властям.
При этом наличествующие в общине механизмы управления скорее свойственны именно тоталитарным сектам, нежели большей части мирских или церковных общин. Остается только надеяться, что община останется в ограде католической церкви и приведет свой устав, способ управления и образ действия в соответствие с ее установлениями.
Все вышесказанное является исключительно моей субъективной оценкой, возникшей после прочтения ряда документов общины и не претендующей на истину в последней инстанции. В том случае, если в моих рассуждениях будут обнаружены фактические ошибки или неточности, касающиеся рассмотренных документов, я прошу указать мне на них.
Данная попытка анализа предлагается для рассмотрения и обсуждения всеми заинтересованными лицами.