«ВОСКРЕШЕНИЕ» 11 Глава из книги Пола Мартина "Сумерки мамонта" («Twilight of the Mammoths» Сh. 11)

[oberond]

Полный текст книги на английском выложен http://vk.com/id79630160#/extinctions
Перевод мой, выложен также на http://vk.com/id79630160#/extinctions . За любые уточнения по переводу буду благодарен.

«ВОСКРЕШЕНИЕ»
Будущее является важнейшей из всех возможных целей.
Брюс Стерлинг, «Будущее уже началось»

"Экология воскрешения", не имеет отношения к клонированию древних животных, но ставит целью «перезапустить» эволюцию, хотя бы, для некоторых из потерянных Америкой плейстоценовых видов. Такой проект кажется заманчивым, но есть ли смысл рассматривать его, учитывая с какими сложностями приходится сталкиваться при попытках восстановить всего лишь доколумбову природу на американском континенте?
То, что я знаю о живой природе четвертичного периода убедило меня, что хотя желание сохранить окружающую среду заслуживает восхищения, а предпринимаемые усилия благородны, поставленные задачи в исторической перспективе недальновидны и носят слишком ограниченный характер.
Мы одержимо сосредоточились на защите того, что мы имеем, совершенно не зная о том, что мы потеряли, но могли бы восстановить. На всем континенте от моря до моря, уже 10 000 лет не существует «естественной» для Америки окружающей среды. Сохранившаяся «дикая» природа в таких местах, как Арктический национальный заповедник, хотя и является средой обитания для остатков мегафауны, лишена большинства крупных видов. На сегодняшний день единственным на земле уголком подлинной «нетронутой природы» остаются гнездовья пингвинов в Антарктике.Но нет причин оставлять усилия по сохранению и восстановлению дикой природы Америки. Напротив, наши потери, повысили ценность того, что осталось.


Мы будем слепцами если при взгляде на Гранд Каньон не будем представлять бродящих среди его скал наземных ленивцев, горных козлов Харрингтона, Калифорнийских кондоров, тераторнов, а на плато, охватывающих Гранд-Каньон не увидим мысленным взором колумбийских мамонтов вместе с вымершими видами бизонов, тапирами, американскими верблюдами, и дикими лошадьми (Нельсон 1990).
Мы видим, что многие попытки предпринятые чтобы восстановить «первозданную» Америку исторического времени, фактически уводят нас еще дальше от «первозданной» Америки. Если мы, как Генри Дэвид Торо, хотим познать «девственную Землю», и если мы согласны, что «Девственная Земля» это Земля до появления человека, то в Северной Америке, это означает наличие мамонтов, мастодонтов, верблюдов, гепардов, львов, наземных ленивцев и другие вымерших представителей мегафауны.
Это эволюционное наследие Америки. Эти животные это то, что нормально для природы Америки. Если мы не будем учитывать этот факт, наши усилия немногого будут стоить. Пренебрежение к данным палеонтологии при подходе к охране дикой природы также глупо, как попытки историка учитывать только книги и документы с 1 года н.э., игнорируя весь более ранний материал, включая Геродота и Ветхий Завет, как слишком старый, чтобы быть полезными сегодня.
Возможно, некоторые люди считают, что Америка является лучшим местом для нас сейчас, потому что гигантские звери вымерли. Я считаю, что потеря мегафауны ужасна. Это лишает нас подлинной дикой природы, и вместе с тем убивает эволюционный потенциал Северной и Южной Америки. Без крупных млекопитающих, земля скучна; человек из за этого многое теряет.


Плейстоценовая Калифорния


Тераторны: громадные вымершие грифы. В Южной Америке жил величайший из тераторнов - исполинский аргентавис


Людям всегда интересны большие животные. Они интересны посетителям зоопарков и посетителям палеонтологических музеев (где вымершие млекопитающие часто являются основой экспозиции), они интересны зрителям в цирке, равно как завсегдатаям родео и скачек. Больших животных стремятся увидеть в национальных парках, и в частных заповедниках. Крупные животные привлекают как охотников, так и борцов за права животных, как зрителей художественных и документальных фильмов о животных, так и ковбоев и фермеров. Даже в эпоху высоких технологий, мы тянемся к большим животным.
И чем большие размеры имеют животные, тем лучше. Зоопарки хотят иметь так много крупных животных как это возможно; ведь эти животные привлекают в зоопарк людей. А мелькнувший вдалеке лось или медведь делает надолго запомнившейся поездку на природу.
Не стоит этому удивляться. В конце концов, наши предки миллионы лет эволюционировали в землях изобиловавших крупными животными, они были и охотниками, и жертвами чужих охот. Люди следили за животными, и узнавали какие растения можно есть, и где найти свежую воду. Какова бы не была ваша раса или национальность, более миллиона лет ваши предки делили Землю с гигантами мегафауны. Эти гиганты были покрыты мехом, или щетиной, или имели голую кожу, они имели ясные глаза и теплую кровь, и они заботились о своих детенышах. Некоторые из них мигрировали, образуя огромные стада. Одни звери обладали острым зрением, другие могли хорошо чувствовать запахи, или имели тонкий слух. В этом, и во многом другом, звери похожи на людей. Это не удивительно - ведь люди тоже большие млекопитающие. Неудивительно что нас влечет к ним, даже к внушающим страх хищникам.
Когда мы в конце долгой прогулки, находясь далеко от шума городов, одни на тропинке ведущей сквозь темный и незнакомый лес в сумраке зарослей смутно видим большое покрытое мехом тело, наш пульс учащается.
Внутренний голос щепчет «Стой! Что Это? Оно… живое?»
«Это просто валун поросший мхом и лишайником» - посмотрев внимательно, мысленно отвечаем мы - «показалось». И успокаиваемся, с чувством легкого разочарования.
Но кроме острого интереса к большим животным (эволюционного наследия человека) есть много других причин пересмотреть подход к восстановлению окружающей среды. Некоторые причины носят чисто философский характер: виды животных имеют право эволюционировать без вмешательства человека, а земная биосфера в целом имеет право раскрыть в полной мере свой эволюционный потенциал. Человек, виновный в исчезновение столь многих видов, несет ответственность за восстановление первозданной природы там, где это возможно.
С научной точки зрения, существующие экосистемы будут более устойчивыми и здоровыми, если они будут включать все изначально им присущие виды животных (слово «изначально» я употребляю в ином временном масштабе, чем большинство защитиников природы). Это подтверждает, рассмотренный выше лозунг “NATURAL IS BETTER” «естественное лучше» - лозунг который является основой природоохранной деятельности.
Конечно, когда речь заходит о давно исчезнувших животных, возникают возражения: например если экосистема может считаться естественной без динозавров, зачем ей тогда мамонты? Но мы живем не в мезозойскую эру, большие млекопитающие возникли в Кайнозой, и человек как доминантный вид больших млекопитающих ныне определяет судьбу всех остальных видов.
Другой важный аргумент в пользу восстановления мегафауны - подобный эксперимент расширит наши экологические знания.
Все эти доводы имеют сильные и слабые стороны, которые я не буду здесь разбирать. В некоторых случаях они противоречат друг-другу. Например восстановление исчезнувшей экосистемы в научных целях, будет отличатся от восстановления экосистемы предпринятой с целью предоставить возможности для эволюции максимальному числу видов.
Попытки восстановить плейстоценовые биоценозы поднимут ряд практических вопросов. Как будут реинтродуцированные виды взаимодействовать с имеющейся фауной, как будут влиять на растительные сообщества, в конце концов как сложатся их отношения с людьми? Как совместятся «интересы» разных видов животных в экосистеме?
Некоторые, подобно бюрократам от природоохранной деятельности, полагают чужеродными для сегодняшней Америки любых животных исчезнувших с нашего континента после прибытия человека. Они считают, что примеры вредного воздействия на экосистему недавно интродуцированных видов, таких как Хрущик японский, английский воробей, Речная дрейссена свидетельствую против расселения в Америке животных отсутствующих в ее современных биоценозах. Но виды родственные населявшим некогда Америку (например лошади), не могут быть опасны для дикой природы - местная флора и фауна приспособлялась к подобным животным миллионы лет.
Важно изучить, насколько ближе станет природа Америки к своему первозданному состоянию, после интродукция тех или иных видов. Это позволит понять интродукция каких видов желательна. Как читатель мог видеть, я исхожу из того, что ценность природы стоит усилий по ее сохранению, и что усилия должны быть сосредоточены на восстановлении естественной среды такой, какой она должна быть - какой ее видели наши предки, в течении миллионов лет эволюционной истории человека. Сознавая всю сложность стратегии «воскрешения», я верю в целесообразность пересмотра современного представления о «дикой природе», и в более смелый подход к охране окружающей среды, который новый взгляд на природу предполагает.
Ниже рассматриваются несколько вариантов «воскрешения» видов. Некоторые предложения носят ограниченный характер как по своим масштабам, так и по потенциальным последствиям для окружающей среды, другие открывают в обоих отношениях более широкие перспективы.
Как возможно воскресить вымершую мегафауну? Ведь исчезнувшие виды также невозможно восстановить, как невозможно оживить мертвых. Конечно это во многом верно, и даже при самых решительных действиях восстановить природу какой она была в прошлом не удастся. Но ключом «стратегии воскрешения» являются сохранившиеся виды. Во многих случаях, (иногда в весьма отдаленных местах земли) дожили до наших дней виды близкородственные истребленным. В иных случаях истеребленных животных могут заменить их аналоги - неродственные виды, играющие ту же экологическую роль в биоценозе (см. Flannery 2001). Выжившие «заменители», многие из которых у себя «дома» сами находятся под угрозой вымирания, могут стать основой для сохранения и восстановления исконной американской природы.
Когда сохранились виды близкородственные исчезнувшим, проблема решается просто (если нет препятствий политического характера), особенно когда ископаемые останки животных свидетельствуют о вымирании вида не более нескольких тысяч лет назад. Тогда, родственные виды или иные подвиды того же вида (часто стоящие на грани исчезновения) должны быть возвращены в экосистему, везде где это возможно. Даже самые скромные усилия в этом направлении принесут хороший результат.
Например нужно расселить гигантских черепах острова Альдабра на Мадагаскаре, Коморах и иных малых островах Индийского Океана (как это было уже сделано для нескольких островков). Галапагосские черепахи должны быть возвращены на острова где гигантские черепахи были истреблены, по примеру острова Санта-Фе, на котором первоначальная популяция уничтоженная китобоями и пиратами, была заменена черепахами с другого острова. Более смелой была бы реинтродукция галапагосских черепах в подходящих местах Эквадора. Это позволит, хотя бы в охраняемом заповеднике, восстановить один их утерянных видов континентальной мегафауны.
Могут возразить, что реинтродуцируемые черепахи генетически не идентичны уничтоженным. И конечно может случится, что «вселенцы» не смогут адаптироватся к новым условиям. Тем не менее я полагаю, что такая реинтродукция будет наиболее близко соответствовать подлинному восстановлению истребленных видов черепах, и при всех недостатках, подобное переселение несравненно предпочтительней сохранения современной обедненной экосистемы.


Ультрамариновый лори-отшельник
Другой пример: лучшее место для сохранения остатков орнитофауны Океании - необитаемые лесистые острова и островки свободные от интродуцированных видов. Стидман (Steadman and Martin 2003) рекомендует четыре реинтродукции, которые имеют хорошие шансы на успех. Во первых можно переселить находящегося в опасности Ультрамаринового лори-отшельника (Vini ultramarina) с Уа-Хука (единственный среди Маркизских островов, остров с значительной популяцией этого попугая), на другой подходящий остров архипелага - Фату-Хива. Как показывают находки костей, до прибытия человека V. ultramarinа повсеместно населял Маркизовы острова. Популяция на Уа-Хука сама происходит от птиц привезенных в 1941 с Уа-Поу.
Второе предложение связано с полинезийскими сорными курами (Megapodius pritchardii), которые, как показывают находки ископаемых, изобиловали до прибытия человека на островах Тонга (сорные куры были раньше распространены в центральной Пацифике много шире чем сейчас: Steadman 1995, n.d.). Эти птицы были расселены со своего последнего убежища на вулканическом острове Ниуафооу на покрытые лесом необитаемые острова Лате и Фоуналеи, где живут по сей день. Сорных кур селили на необитаемые острова помещая оплодотворенные яйца в груды гниющих листьев (естественный способ выведения птенцов для сорных кур). Стидман предлагает также выпустить Зу́бчатоклювого го́лубя (Didunculus strigirostris) на необитаемый, обрывистый и заросший лесом вулканический остров Тофуа (47 кв. км.)в архипелаге Тонга, несмотря на то, что на нет ископаемых останков этих птиц. Эти голуби выжили только на Самоа, где им угрожает опасность из за вырубки лесов. Стидман также хочет переселить гуамского пастушка (Gallirallus owstoni) на расположенный в 157 км. от Гуама Агихан - необитаемый, скалистый, покрытый лесом остров имеющий площадь 7 кв. км,и максимальную высоту 157 м. На этом острове на исследованной археологами стоянке древних людей (древностью около 1870 лет согласно радиоуглеродному анализу) часто встречаются кости подобного нелетающего пастушка (Gallirallus undescribed ssp.) .



Гуамский пастушок
Гуамский пастушок вымер в дикой природе в 1980ых, но сохранился в неволе. Попытки интродуцировать на близлежащий остров Рота провалились. Но Агихан отличается от Рота отсутствием опасных для птиц людей, кошек, собак, черных крыс.
Множество популяций нелетающих пастушков в Пацифике исчезли, благодаря человеку. Успех службы охраны рыбных ресурсов и диких животных США в деле раселения гуамского пастушка может создать условия для восстановления этой обреченной группы маленьких птиц. Погибшие популяции состояли из многих близкородственных видов и подвидов. Хотя распространение гуамского пастушка не может восстановить исчезнувшие виды, будет большим шагом к тому, чтобы заново запустить прерванную эволюцию пастушков.
Даже на больших, густо заселенных островах, находки ископаемых могут подсказать пути восстановления экосистемы. Например находки Девида Барнея (David Burney) и его коллег в голоценовых отложениях на Кауи (самом западном из крупных островов Гавайев) открывают возможность для расселения редких видов. В природоохранных мероприятиях руководствуются обычно правилом «Настоящее - ключ к прошлому». Но когда в недавнем прошлом произошли изменения природы, вызванные человеком, то прошлое становится ключом к настоящему. На Гавайях Барней нашел ископаемые останки 2000 летней давности, которые показывают, что ареал ряда существующих сегодня видов был иным. Например оказалось, что ареал Лайсанской кряквы не ограничивался уязвимыми для цунами низким островом Лайсаном. Этих птиц следует расселить в местах их прежнего обитания, где высота над уровнем моря защитит уток от любой волны. Пальма Pritchardia может быть высажена на всей территории своего естественного ареала, на значительно больших высотах над уровнем моря, чем те на которых она растет сегодня. Исследование естественных (то есть имевшихся до прихода людей) ареалов редких растений и животных, может помочь определить места где эти угрожаемые виды могут процветать сегодня.
В течении холодной войны службы охраны рыбных ресурсов и диких животных США сделал первые шаги к восстановлению полноценной мегафауны, но не в Америке, а в Азии. Аляскинские овцебыки были выпущены в Сибири, чтобы воссоздать здесь заново исчезнувшую популяцию (овцебыки вымерли в Азии сравнительно поздно - 3 000 тысячи лет назад).
Недавно Сергей Зимов начал в Сибири работы по созданию «Плейстоценового парка», в котором планируется поселить лесных бизонов из Канады, в дополнение к овцебыкам и одичавшим якутским лошадям.
Зимов рассчитывает, в условиях интенсивного выпаса, имеющие малую пищевую ценность для крупных млекопитающих малосьедобные растения, такие как сфанговый мох, будут в результате выедания, вытаптывания и унавоживания почв животными, вытеснены высокоурожайной растительностью тундростепи - субарктическим травяным сообществом исчезнувшим вместе с исчезновением мамонтов (Stone 2001; Zimov et al. 1995; Zimov 2005).
Некоторые палеонтологи полагают что к этой смене растительности привело изменение климата. Эксперимент Зимова позволяет проверить иную возможность - что причиной замены тундростепи нынешней малопродуктивной тундровой растительностью, послужило исчезновение шерстистого мамонта, а также арктического подвида дикой лошади, и иных крупных копытных.
Идеи Зимова поддаются проверке, и они вполне заслуживают того, чтобы быть проверенными.
Вернемся в США - выше уже обсуждались некоторые проекты восстановления вымерших американских видов. В одном из таких проектов - «Wild Free-Roaming Horses and Burros Act» 1971 года, общественность добилась успеха. Истребление диких лошадей Америки 13 000 лет назад, не сделало земли Америки непригодными для родственных представителей семейства «Equidae». Обитающие в США одичавшие лошади представляют собой результат непреднамеренного «перезапуска» прерванной эволюции лошадиных, на континенте бывшим колыбелью эволюции лошадей. Другие природовосстановительные реинтродукции в Северной Америки должны включать расселение бизонов (там где их еще нет), калифорнийских кондоров и тех африканских парнокопытных, которые могут заменить американские виды.


Зебры на ранчо в Техасе
Кроме того пекари, броненосец и оппосум должны быть возвращены в регионы, который некогда населяли их предки, или близкие родственники. Южноамериканские ламы уже пасутся на ранчо США и Канады.
Также кандидатами на «реэмиграцию» являются фламинго, чья популяция была уничтожена вторгшимися доисторическими людьми, разорявшими кладки на берегах соленых озер.
Возможны и многие иные варианты реинтродукции животных в Северной Америке, которые увеличат как разнообразие видов на континенте, так и ареалы которые эти животные ныне занимают. Я верю, что пришло время, восстанавливать в дикой природе не только животных которых привыкли воспринимать как естественную часть животного мира Америки, но также те виды, которых нельзя было видеть в природе со времен первобытных охотников культуры Кловис.
Некоторые из этих животных вымерли не оставив уцелевших родственных видов. Для них следует найти «дублеров» в Старом Свете которые могли бы выполнять те же экологические функции. Берингийский мост не должен быть закрыт навсегда, из за воображаемой фаунистической «чистоты» Америки. Мы нуждаемся в Плейстоценовых парках, местах где мы сможем восстановить природу в том виде, в каком она была до хищнического разорения ее человеком, что означает воссоздание первозданной природы, в небольших огороженных резерватах находящихся под постоянным наблюдением; реинтродукцию плейстоценовых видов в национальных парках, или частных охотничьих ранчо (или и там и там одновременно).
В Северной Америке сотни тысяч квадратных миль заняты свободно пасущимся домашним скотом - практика которая в наше время теряет популярность. А ведь эти земли подходят для «перезапуска» эволюции американской мегафауны. Такое предложение вызывает ряд вопросов как экологических так и политических. Я обрисую некоторые из них, в надежде вызвать более детальную дискуссию о ревайлдинге.
На каких животных следует обратить внимание, при восстановлении фаунистического богатства Америки? Среди палеонтологических находок, относящихся к эпохе закончившейся 13 000 лет назад, наиболее распространенными являются останки лошадиных, мозоленогих и пологрогих. Соответственно это наиболее важные для ревайлдинга группы животных. Важнейший вид среди полорогих - бизон, имеется в Америке, также как великолепный новосел из Африки - орикс. Подобно своим экологическим аналогам - верблюдам и лошадям, ориксы и другие копытные могут многому научить, о том как устроена «первозданная» природа. Лошадиные представлены в США мустангами и одичавшими ослами (бурро). Возможно переселит в Америку и иные виды лошадиных. Коэволюция лошадиных с другими американскими видами длилась 50 миллионов лет, большое количество видов семейства лошадиных сохранившихся Старом Свете, позволяет заново начать их эволюцию в Америке после перерыв в 10 000 лет. Домашние верблюды и ламы станут вполне подходящей заменой для исчезнувших мозоленогих.


Носороги в зоопарке Сан-Диего
Представляется также возможным поселить в Америке белых и черных носорогов. Носороги не жили в Америке - возможно их экологическую нишу занимали травоядные неполнозубые. Если так, то носороги могут послужить заменой истребленной группе наземных ленивцев, а также глиподонтам, по видимому тоже травоядным. Более спорным является восстановление крупных хищников Америки, хотя выполнение этой задачи и не столь невообразимо, как это может сперва показаться.
Дальновидные защитники окружающей среды уже рассматривают «ревайлдинг» как основу для природоохранной стратегии всего континента. Главным в этой концепции является восстановление верховных хищников, таких как гризли, пумы, и волки на большей части их природного ареала. Хотя важная экологическая роль этих хищников общепризнанна, остается спорной их реинтродукция в областях заселенных человеком.
Но биоценоз состоящий из одних травоядных, менее всего может считаться естественным и сбалансированным.
Помимо упомянутых хищников, несомненными кандидатами на интродукцию являются африканские львы и гепарды, близкие родственники исчезнувших американских видов.
Еще десятилетие назад биолог Майк Соул (Michael Soul) написал «Я не удивлюсь, прочитав однажды, что гепарды помогают контролировать численность оленей» (Soul 1990; Owen-Smith 1989). В реальности однако, расселение львов и гепардов на воле, при всей своей эволюционной обоснованности, кажется крайне маловероятным.

Наиболее важным в ревайлдинге Америке, было бы восстановление ключевого звена экологической цепи, животного оказывавшего наибольшее влияние на окружающую среду. Основываясь на наших знаниях о мегафауне Африки и Азии, а также на том, что нам известно по ископаемым останкам, о мегафауне Америки, можно указать на один вид, чье воздействие на окружающую среду уступает только воздействию человека (Buss 1990; Sukumar 1994). Если мы хотим восстановить «ключевой вид» (Shoshani and Tassy 1996) дикой американской природы, то мы должны включить а программу ревайлдинга хоботных - африканского и азиатского слонов (Martin and Burney 1999).
Как свидетельствуют многочисленные находки палеонтологов, наиболее распространенным среди крупных животных плейстоцена, были Колумбийский мамонт, м его близкий родственник Императорский мамонт (исследованные Оуэном Девисом остатки растений в мамонтовом навозе из пещеры Bechan - это было то, что впервые заставило меня задуматся о «экологии воскрешения»).
Во влажных частях запада современного США обитали также мастодонты, вымершие вместе с гомфотериями в тропиках. Но живущие сегодня африканский слон Loxodonta africana и уроженец Азии Elephas maximus находится относятся к тому же отряду хоботных Proboscidea. Некоторые
таксономисты полагают, что Elephas и Mammuthus являются весьма близкими родственниками. Во всяком случе, азиатский слон более близкий родственник вымершим мамонтам Северной Америки, чем живущим сегодня Африканским слонам.
Интродукция в америке и азиатских и африканских слонов позволитповторно начать эволюцию хоботных в Новом Свете, где дюжина видов этого отряда господствовала более чем 15 миллионов лет, прежде чем их гибель, сопровождавшаяся разрушением экосистемы, поставило крест на эволюционных перспективах американских Proboscidea.


Бегемоты из зоопарка убитого наркобарона Пабло Эскобара образовали вольноживущую популяцию в Колумбии. Экологи хотят их истребить, против чего выступают местные жители. Между тем бегемоты могли бы стать экологической заменой истребленных палеоиндейцами токсодонтов


Этих гиганты имеют право на эволюционное будущее не меньше нас с вами. В наших силах помочь им восстановить их экологическую нишу на континенте когда то составлявшем важную часть их ареала. Сегодня, для создания слоновьих парков в Новом Свете лучше всего подходят антропогенные саванны Центральной и Южной Америки, ныне отведенные под выпас скота.
Восстановление хоботных в Америке также поможет спасти африканских и азиатских слонов. Растущее население и охота ради слоновой кости, привели к катастрофическому сокращению численности слонов. Во многих
частях их исторического ареала слоны ныне находятся в опасности. Численность африканских слонов оцененивается в
550 000 - 650 000 голов (Douglas-Hamilton and Michelmore 1996), а диких азиатских слонов только 37 500 - 54 600 (Sukumar и Santiapillai
1996). Для спасения этих слонов нужно больше чем помощь в сохранение популяции в странах, где они были известны в исторический период.
Вторичный тропический дождевой лес Америки может послужить на будущее убежищем для хоботных, гарантировав выживание вида. В тропической Америке слоны смогут заменить вымерших американских хоботных, наземных ленивцев и иных вымерших гигантов, в деле распространения семян.
Уместно здесь привести убедительные слова Синтии Мосс, сказанные по другому поводу: “ я поняла что больше чем что либо еще, больше чем научные открытия или научная репутация, меня заботит то за что я борюсь и буду бороться, - сохранение, максимально долго, не только численности слонов, но всей жизни слонов. Приоритет для меня, моя любовь, моя жизнь - слоны в парке Амбосели, но я также хочу быть уверенной, что слоны в других местах, живут во всей полноте слоновьей жизни, со всеми ее сложностями и радостями” (Moss 1988).)
Америка, где некоторые ранчо уже живут отработавшие свое цирковые слоны, или их слонята, заслужила быть одним из «других мест» о которых говорила Мосс. Тропики Нового Света должны стать землей будущего для африканских и азиатских животных. Пусть азиатский или африканский слон, или и тот и другой вместе покажут нам секреты своей экологической функции распространителя семян фруктов. Плейстоценовые парки нам нужны, не только как резерваты видов, но и как лаборатория плейстоценовой экосистемы, где мы можем наблюдать и изучать погибшую дикую природу.
Ден Янзен (Dan Janzen) полагает, что позволив слонам поедать фрукты американских тропических лесов, и как следствие «транспортировать», и рассеивать вместе с пометом их семена, мы сможем изучить функционирование экоситстемы какой она была до прихода человека (Barlow 2000).
Слонам также следует дать попробовать на вкус растения североамериканских лесов и прерий. В Африке они отдают предпочтение траве Bermuda и тамариску - растениям завезенным в Америку, и ныне распространившимся в бассейнах Рио-Гранде и Колорадо.
Создание свободно пасущихся слоновьих стад в Новом Свете, даст нам необыкновенную возможность узнать как работает подлинно «дикая» экосистема.
Каковы например отношения между слонами, растениями и лесными/степными пожарами? Долго связанные концепцией первичных лесов (климаксов согласно терминологии последователей Клементса) американские биологи ныне приняли более гибкую концепцию мнгочисленных стабильных состояний или противоречивой гармонии (Botkin 1990; Drury 1998). Так эколог Грем Кохлей (Graeme Caughley 1976) не обнаружил в естественной среде восточной и южной Африки постоянного равновесия между слонами и лесом. Позднее Синклер (1995) пришел к выводу, что слоны создают в Африке многообразие состояний экосистемы. Интродукция слонов позволит многое узнать о динамике процессов дикой природе доисторической Америки. В отсутствии слонов, спекуляции о сменах растительности, будут столь же односторонни, как сделанные без учета влияния огня. Ученые рискуют получить искаженные представления о экосистеме Америки, без учета самого большого и самого важного американского травоядного. Мы также можем многое узнать, о экологических связях разных животных в доисторические времена, и их влиянии на растительность.
Например прерии в национальном парке «Ушелье ветров» в Южной Дакоте являются полем для изучения экологами взаимоотношений между травами, огнем и свободно пасущимися бизонами. Но бизоны, как мы видели, только малая часть фауны доисторического Дикого Запада. Что мы можем узнать, если вместе с бизонами в Дакоте будут пастись стада слонов?


Ямы которые Африканские слоны роют, чтобы добыть воду в сухой сезон, становятся используются другими животными. Слоны также прорежают заросли кустарников и мелких деревьев, улучшая условия для кормежки иных травоядных (Owen-Smith 1988; Buss 1990). Согласно Давиду Вестерну,
“В [кенийском парке Амбосели] . . . можно видеть направляющихся на кормежку слонов, среди стад пасущегося скота. Хоботные и копытные меняют среду неблагоприятным для собственного выживания, но выгодным для друг друга, образом. Они создают подвижное динамическое равновесие, словно танцоры в длящемся столетия экологическом менуэте. Природа здесь подобна вращающемуся на месте волчку приводимому в движение климатом, животными и людьми ” (Western 1997, 229).
И в Новом Свете слоны и бизоны могли бы танцевать этот минует, к пользе американских пастбищ.
Дикие слоны на американских равнинах - такая мысль шокирует и смущает многих биологов и защитников природы, не говоря уж о ранчерах. Поскольку хоботных не было в Америке более 10 000 лет, у многих есть сомнения в экологическом и практическом эффекте от этих «чужаков». Но как было показано выше, воздействие на природу видов которые эволюционировали здесь, будет совсем не таким, как влияние действительно чужеродных видов. По этому мы должны, взглянув на ситуацию более широко, и присмотревшись более внимательно к проблеме в свете современных представлений о коэволюции мегафауны и растительности, отклонить возражения. «Натурализация» слонов в Америке - это совсем не то же, что завоз коз и свиней на океанические острова, где аборигенные растения очень давно, возможно миллионы лет назад, утратили всякую защиту от челюстей травоядных. Но Америка миллионы лет была домом для многих и многих видов слонов.
Некоторые исследователи, неправильно истолковав мою статью 1999 года, объявили, что мои взгляды на причину или причины вымирания мегафауны, противоречат моему положительному отношению к экспериментальным паркам дикой природы и Новом Свете. Однако расхождение во взглядах на вымирание мамонтовой фауны, не должно быть препятствием для исправления нанесенного вреда. Главное - признать ценность того, что мы потеряли. В долгосрочной перспективе все виды обречены на вымирание. Большинство видов некогда живших на земле, вымерло. Но это не может служить оправданием, для нежелания повернуть вспять процесс исчезновения мегафауны. Что бы не было причиной вымирания богатого животного мира плейстоцена, нужно работать над тем, чтобы вернуть к жизни хотя бы часть этого мира. Возможность повторения вымирания, не должна и не может быть препятствием для этих усилий. Ставкой здесь является полоноценное восстановление не только диких слонов, но и ряда иных видов крупных животных, замещающих исчезнувшие виды. Эти животные - авангард восстановления подлинной дикой природы, на земле.