(no subject)
«Как мог оттягивал Н. неизбежный момент, когда надо будет сначала выложить все, а потом выдержать взгляд психолога и его профессиональные вопросы: «Какой сейчас год? Как тебя зовут?»
В этот миг, нарушая почти космическое безмолвие леса, раздался необычный звук. Он исходил откуда-то сверху, неожиданный, отчетливый и невыразимо жуткий. Его можно было принять за человеческий голос, если бы не явственная примесь дикого рева, не мешающая, однако, странному крику быть мелодичным и необъяснимо влекущим. Мелодия состояла из двух различимых нот; если постараться, можно было даже разобрать постоянное повторение имени проводника: «Ко-ля, Ко-ля». Впоследствии Н. с изумлением понял что он, посвятивший себя высокому призванию богословия, не может адекватно описать эту ужасную песню, потому что ее не с чем сравнивать, ничего похожего не найти в человеческом бытии. Вместо объяснений получались одни противоречия: с одной стороны, звук походил на дикий, озлобленный рык, а с другой - на тихий, зовущий плач. Раньше, чем это наваждение кончилось, Николай вдруг вскочил на ноги с ответным отчаянным криком. Как лось сквозь тонкую паутину, прорывался он к выходу, опрокидывая и отшвыривая все на своем пути. Нигде не задерживаясь, не переставая кричать, он мчался на зов, не разбирая дороги. Стремительность его движений была невероятна: прежде чем Н. успел выглянуть наружу, его опытный товарищ-охотник уже скрылся из глаз. Теперь в затихающем крике Н. обострившимся слухом различил слова: «Ноги горят! О-о-о! Мои ноги! О-о-о!» Затем крик совсем затих, и равнодушное безмолвие снова опустилось на лес, как будто ничего не случилось. Прошло всего несколько секунд. Не поспевая разумом за событиями, Н. терялся в догадках. С минуту он готов был предположить, что до сих пор спит и видит продолжение ночного кошмара. По инерции он чувствовал присутствие соседа, подобно тому как недавний инвалид ощущает уже ампутированную руку или ногу. Но одновременно в ушах его стоял полубезумный крик, а в ноздри проникал незнакомый запах, пропитавший, казалось, и палатку, и все окрестности. Он выбрался из палатки, тупо оглядываясь… Все было как вчера: те же деревья, озеро, тот же костер. Единственное, что нарушало прежний вид, - темные следы внезапно сбежавшего Николая, выделяющиеся на тонком слое выпавшего ночью снега.
Даже то, что скользнуло по поверхности сознания, теперь предстало во всей красе: Тень, маячившая у входа в палатку, трясущийся от страха Николай, отодвигающийся от этой Тени, и этот проклятый запах, доносившийся с озера и прервавший пение проводника. Оглушенный видениями, Н. застыл посреди безмолвного, безлюдного леса.
Хотя снегу выпало мало, трезвый взгляд без труда отыскивал следы бедного проводника. Он бежал по безукоризненной прямой, изредка огибая встречавшиеся на дороге деревья. Но через несколько миль расстояния между двумя последовательными отпечатками стали заметно увеличиваться, затрудняя поиски. Казалось, что проводник стал передвигаться прыжками, преодолевая расстояния, и не снившиеся обычному человеку. В довершение следы Зверя попадались теперь только рядом со следами проводника! Как будто неведомая тварь несла Человека, из последних сил взмахивая крыльями в безуспешных попытках оторваться от земли со слишком тяжким грузом. А дальше - о ужас! - изменилось не только расстояние, но и форма следов. Следы и Зверя и человека стали одинаковыми, хотя и было ясно видно, что тянулись две цепочки следов. А потом - у Н. волосы зашевелились на голове - все следы оборвались. Н. стоял на опушке, впереди тянулась ровная земля, чуть припорошенная снежком, мышке некуда деться. Но следов нигде не было - Николай бесследно исчез. И тут случилось самое жуткое - сверху, откуда-то с неба в мертвой тишине закричал Николай: «Ноги горят! Ноги! Что со мной! Я упаду!» Крик оборвался так же внезапно как начался, над опушкой быстро затихло эхо. Н. испытал дикий ужас и сознание его помутилось - похолодев, он забыл о том, что должен искать товарища, и бросился назад в лагерь, не видя пути, и больше не помышляя о поисках.