Жан Мари Гюйо. Мораль без обязательства и без санкций. Цитаты
ГЛАВА ПЕРВАЯ.
Мы удивляемся теперь, что древние римляне воздвигали храмы в честь Нерона и Димициана, но мы забываем, что римляне не только не видели в этих жестоких императорах преступников, но и обоготворяли их.
Культ цезарей у римлян был признаком невысокой нравственности и ещё больше деморализовал этот народ. Тоже самое можно сказать и про культ бога-творца, который должен был бы отвечать, как творец за всё, происходящее в мире, между тем как в действительности он является высшим олицетворением неответственности.
Нет ничего опаснее на свете, как религиозное и моральное оправдание оптимизма и стремление сделать его основным началом человеческого мышления и поведения;
ГЛАВА ВТОРАЯ.
Человек никогда не станет стремиться к цели,если она не имеет нравственной ценности: воля человека всегда чувствует потребность верить, что есть нечто хорошее не только в цели, но и в действии. Есть что то деморализующее в исключительно формальной морали, оторванной от жизни; эта мораль напоминает ту работу, которую дают заключённым в английских тюрьмах: верчение рукоятки колеса ради самого процесса верчения.
Кто может разуверить нас, что нравственность не есть в таком же смысле искусство, одновременно и прекрасное и полезное?
Верить-значит утверждать как действительное то, что само по себе только возможно, а порою даже и невозможно.
Сомнение всегда лучше, чем утверждение и отказ от всякой личной инициативы и искания. Вера представляет род умственного самоубийства, которое нельзя никоим образом оправдать, призывая на помощ моральные доводы.
Сомнение это достоинство мышления. Вот почему нужно подавлять в себе слепое уважение к известным принципам, к известным верованиям; нужно всё пытливо исследовать, во всё проникнуть: наш разум не должен робко опускать глаза даже перед тем, чему он поклоняется.
КНИГА ПЕРВАЯ.
ГЛАВА ПЕРВАЯ.
Естественная причина всякого действия, преждк чем появиться в сознании, должна была уже быть в тёмной области инстинктов. Всякое волевое движение было изначально подсознательным.
Нравственность, основанная на реальных фактах, может быть определена как наука, имеющая своим предметом изучение средств сохранения и умножения жизни как материальной, так и духовной.
Увеличивать интенсивность жизни - это значит увеличивать область активного проявления во всех его формах ( в той мере, какая требуется для сохранения сил).
Наука о нравственности должна показать затем, как наши действия могут оказаться, так сказать, преломлёнными в нашем сознании, например, когда возникает борьба между инстинктом самосохранения и тем или другим верованием, вытекающим из разумного сознания.
Мораль, основанная на фактах, повторяем, может "констатировать" только одно - что у всех живых существ наблюдается стремление к сахронению и увеличению жизни; это стремление сначала проявляется бессознательно, а затем проходит и в сознание.
ГЛАВА ВТОРАЯ
У нас больше слёз, чем это нужно для наших собственных страданий; у нас больше радостей в запасе, чем это требуется для нашего собственного счастья. Нам хочется делиться и горем и радостью с другими, увеличивать своё "Я" исповеданием своих мыслей и чувств.
Когда вы, например, испытываете художественное наслаждение от созерцания произведений искуства, вам хочется, чтобы вы наслаждались не одни.
Настоящий художник не желает и не может желать, чтобы никто не пришёл разделить с ним его восторг перед произведением искусства, перед открытой истиной.
Нужно цвести; Нравственность, бескорыстие, великодушие это - цвет человеческой жизни.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Обычай в индивидуальном сознании или государстве уважается людьми уже потому, как говорил, Паскаль, что "он принят". Власть закона иногда оправдывается только тем, что закон есть "Закон и ничего более".
Когда же переходиш к изучению жизни высших животных, в особенности, человека, то в глаза бросается яркий факт, что по мере того, как живое существо поднимается по лестнице эволюции, сфера его деятельности всё более и более расширяется и сливается со сферой деятельности себе подобных.
Даже физические удовольствия, имеющие наиболее эгоистический характер, вроде удовольствия еды, питья, только тогда получают всю свою прелесть, когда мы разделяем их с другими.
Для современных псхологов нет обособленной личности, нет изолированного "я" - наша личность представляет совокупность множества состояний сознания и идей, которые находятся под постоянным воздействием других сознаний и других "я".
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ.
Нравственное чувство отвращающее меня от убийства, действует на меня, как чувство, теми же средствами, как и безнравственное влечение, толкающее преступника на убийство; оба мы побуждаемы, но противоположными мотивами или импульсами. Всегда, таким образрм, приходиш к вопросу - обладает-ли мой личный мотив большей рациональной ценностью, чем мотив убийцы.
КНИГА ВТОРАЯ.
ГЛАВА ПЕРВАЯ.
Чтобы требовать от человека самопожертвования, нужно найти что нибудь ценное, чем жизнь, жертвовать которой приглашают человека.
Нет ничего естественнее, как требовать от другого человека умереть за вас или за идею, если тот человек верит в бессмертие.
Верующий не видит, не знает, но верит, и вера заставляет человека принести себя в жертву со взором устремлённым к небесам.
Однако, когда возникает вопрос о мире идеальном, все вокруг с друг другом несогласны: каждый представляет его по своему; одни даже совсем отрицают его. Но, между тем, оттого, как понимают сущность вещей, зависит и тот образ действия, какой считают своим долгом.
Чем больше различных теорий будет представлено человечеству, тем лучше для будущего конечного соглашения.Единство в познании принесло бы смерть самому познанию.
Подгонять людей в умственном отношении под одну мерку, давать им всем одни и теже верования, одну и ту же религию и метафизику - значит идти против прогресса.
Человечество в своей совокупности, имеет миллионы глаз и ушей; не советуйте их закрывать или направлять только в одну сторону. Необходимо смотреть во все направления и слушать во все стороны, так чтобы безконечное разнообразие точек восприятия соответствовало бы безконечному разнообразию вещей.
Пусть каждый из нас представляет себе мир устроенным по тому образу, какой ему кажется наиболее вероятным, в виде-ли монархии, олигархии, республики или анархии. Все эти гипотезы должны быть допускаемы и все они подлежат свободному обсуждению и критике.
Не обязан ли современный человек, когда подходит к границам морали и метафизики, отвергнуть всякое абсолютное верховенство, чтобы открыто отдаться самостоятельному мышлению?
Чтобы иметь благотворное влияние на нашу жизнь, деятельность должна быть направлена на какое нибудь определённое и до известной степени близкое к нам дело. Мы должны стремиться принести добро не целому миру, не целому человечеству, а определённым людям; помочь действительной беде, облегчить кому нибудь иго мира сего, облегчить страдание - вот в чём задача морального поведения. Поступая так мы будем знать, что наша деятельность и результаты наших поступков не затеряются в бесконечности, подобно тому как струйки дыма теряются в синеве эфира.
Уменьшить на земле хоть одно страдание - есть уже цель, способная удовлетворить человека; на самом деле уменьшая страдания, этим самым мы уменьшаем, пусть на безконечно малую долю, всю сумму зла на земле.
КНИГА ТРЕТЬЯ.
ГЛАВА ПЕРВАЯ.
Нет ни одной религии, которая не признавала бы провидение, разумея под этим справедливость, воздающую по заслугам . Все религии признают, что провидение воздаёт человеку по его заслугам, если не в этом мире, то в будущем.
Понятие заслуженного. Согласно классической теории о заслугах положение:-"я провинился" имеет смысл: "я заслужил наказание".
До тех пор, пока преступник остаётся преступником, он стоит вне всякой моральной санкции; прежде чем наказывать преступника, его следовало бы, нравственно переродить, чтобы он сознал всю тяжесть своего проступка, а если это произойдёт то зачем же его наказывать?
Основной признак моральной санкции тот, что она никогда не становится целью. Ребёнок, который выучивает старательно урок для того, чтобы получить затем награду ввиде сластей, уже не заслуживает их потому именно, что он имел их ввиду.
Абсолютно говоря, к кжестоким людям - зверям, как и к прочим существам, должно относиться снисходительно, милосердно. В моральном смысле эти люди достойны сожаления, независимо оттого, свободна или несвободна их жестокость.
Бог не должен отбирать людей,которых он хочет сделать счастливыми.
Всякий частный дар по необходимости есть также дар и пристрасный. Но на земле, как и на небе, не должно быть фаворизма.
ГЛАВА ВТОРАЯ
К театральным пьесам обыкновенно предьявляют требование, чтобы в них добродетель была вознаграждена, а порок-наказан; если этого не бывает, большинство зрителей уходят из театра неудовлетворёнными, с чувством обманутого ожидания.
Существует ещй третья причина, более глубокая, чем предыдущие, заставляющая ум человека возмущаться, фактом безнаказанности, а именно,-человек, будучи по природе своей общественным животным, не может хладнокровно смотреть на то, что антисоциальные поступки получают одобрение или проходят безнаказанно.
Человек, в силу своей моральной природы (переданной ему по наследственности) верит, что последнее слово во вселенной не должно остаться за злом.
Безнравственное существо таит в себе своего рода уродливость, которая более отталкивает нас, чем уродливость физическая; наблюдая моральную уродливость у вас невольно является желание исправить или устранить этот недостаток, улучшить или уничтожить его.
Мы удивляемся теперь, что древние римляне воздвигали храмы в честь Нерона и Димициана, но мы забываем, что римляне не только не видели в этих жестоких императорах преступников, но и обоготворяли их.
Культ цезарей у римлян был признаком невысокой нравственности и ещё больше деморализовал этот народ. Тоже самое можно сказать и про культ бога-творца, который должен был бы отвечать, как творец за всё, происходящее в мире, между тем как в действительности он является высшим олицетворением неответственности.
Нет ничего опаснее на свете, как религиозное и моральное оправдание оптимизма и стремление сделать его основным началом человеческого мышления и поведения;
ГЛАВА ВТОРАЯ.
Человек никогда не станет стремиться к цели,если она не имеет нравственной ценности: воля человека всегда чувствует потребность верить, что есть нечто хорошее не только в цели, но и в действии. Есть что то деморализующее в исключительно формальной морали, оторванной от жизни; эта мораль напоминает ту работу, которую дают заключённым в английских тюрьмах: верчение рукоятки колеса ради самого процесса верчения.
Кто может разуверить нас, что нравственность не есть в таком же смысле искусство, одновременно и прекрасное и полезное?
Верить-значит утверждать как действительное то, что само по себе только возможно, а порою даже и невозможно.
Сомнение всегда лучше, чем утверждение и отказ от всякой личной инициативы и искания. Вера представляет род умственного самоубийства, которое нельзя никоим образом оправдать, призывая на помощ моральные доводы.
Сомнение это достоинство мышления. Вот почему нужно подавлять в себе слепое уважение к известным принципам, к известным верованиям; нужно всё пытливо исследовать, во всё проникнуть: наш разум не должен робко опускать глаза даже перед тем, чему он поклоняется.
КНИГА ПЕРВАЯ.
ГЛАВА ПЕРВАЯ.
Естественная причина всякого действия, преждк чем появиться в сознании, должна была уже быть в тёмной области инстинктов. Всякое волевое движение было изначально подсознательным.
Нравственность, основанная на реальных фактах, может быть определена как наука, имеющая своим предметом изучение средств сохранения и умножения жизни как материальной, так и духовной.
Увеличивать интенсивность жизни - это значит увеличивать область активного проявления во всех его формах ( в той мере, какая требуется для сохранения сил).
Наука о нравственности должна показать затем, как наши действия могут оказаться, так сказать, преломлёнными в нашем сознании, например, когда возникает борьба между инстинктом самосохранения и тем или другим верованием, вытекающим из разумного сознания.
Мораль, основанная на фактах, повторяем, может "констатировать" только одно - что у всех живых существ наблюдается стремление к сахронению и увеличению жизни; это стремление сначала проявляется бессознательно, а затем проходит и в сознание.
ГЛАВА ВТОРАЯ
У нас больше слёз, чем это нужно для наших собственных страданий; у нас больше радостей в запасе, чем это требуется для нашего собственного счастья. Нам хочется делиться и горем и радостью с другими, увеличивать своё "Я" исповеданием своих мыслей и чувств.
Когда вы, например, испытываете художественное наслаждение от созерцания произведений искуства, вам хочется, чтобы вы наслаждались не одни.
Настоящий художник не желает и не может желать, чтобы никто не пришёл разделить с ним его восторг перед произведением искусства, перед открытой истиной.
Нужно цвести; Нравственность, бескорыстие, великодушие это - цвет человеческой жизни.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Обычай в индивидуальном сознании или государстве уважается людьми уже потому, как говорил, Паскаль, что "он принят". Власть закона иногда оправдывается только тем, что закон есть "Закон и ничего более".
Когда же переходиш к изучению жизни высших животных, в особенности, человека, то в глаза бросается яркий факт, что по мере того, как живое существо поднимается по лестнице эволюции, сфера его деятельности всё более и более расширяется и сливается со сферой деятельности себе подобных.
Даже физические удовольствия, имеющие наиболее эгоистический характер, вроде удовольствия еды, питья, только тогда получают всю свою прелесть, когда мы разделяем их с другими.
Для современных псхологов нет обособленной личности, нет изолированного "я" - наша личность представляет совокупность множества состояний сознания и идей, которые находятся под постоянным воздействием других сознаний и других "я".
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ.
Нравственное чувство отвращающее меня от убийства, действует на меня, как чувство, теми же средствами, как и безнравственное влечение, толкающее преступника на убийство; оба мы побуждаемы, но противоположными мотивами или импульсами. Всегда, таким образрм, приходиш к вопросу - обладает-ли мой личный мотив большей рациональной ценностью, чем мотив убийцы.
КНИГА ВТОРАЯ.
ГЛАВА ПЕРВАЯ.
Чтобы требовать от человека самопожертвования, нужно найти что нибудь ценное, чем жизнь, жертвовать которой приглашают человека.
Нет ничего естественнее, как требовать от другого человека умереть за вас или за идею, если тот человек верит в бессмертие.
Верующий не видит, не знает, но верит, и вера заставляет человека принести себя в жертву со взором устремлённым к небесам.
Однако, когда возникает вопрос о мире идеальном, все вокруг с друг другом несогласны: каждый представляет его по своему; одни даже совсем отрицают его. Но, между тем, оттого, как понимают сущность вещей, зависит и тот образ действия, какой считают своим долгом.
Чем больше различных теорий будет представлено человечеству, тем лучше для будущего конечного соглашения.Единство в познании принесло бы смерть самому познанию.
Подгонять людей в умственном отношении под одну мерку, давать им всем одни и теже верования, одну и ту же религию и метафизику - значит идти против прогресса.
Человечество в своей совокупности, имеет миллионы глаз и ушей; не советуйте их закрывать или направлять только в одну сторону. Необходимо смотреть во все направления и слушать во все стороны, так чтобы безконечное разнообразие точек восприятия соответствовало бы безконечному разнообразию вещей.
Пусть каждый из нас представляет себе мир устроенным по тому образу, какой ему кажется наиболее вероятным, в виде-ли монархии, олигархии, республики или анархии. Все эти гипотезы должны быть допускаемы и все они подлежат свободному обсуждению и критике.
Не обязан ли современный человек, когда подходит к границам морали и метафизики, отвергнуть всякое абсолютное верховенство, чтобы открыто отдаться самостоятельному мышлению?
Чтобы иметь благотворное влияние на нашу жизнь, деятельность должна быть направлена на какое нибудь определённое и до известной степени близкое к нам дело. Мы должны стремиться принести добро не целому миру, не целому человечеству, а определённым людям; помочь действительной беде, облегчить кому нибудь иго мира сего, облегчить страдание - вот в чём задача морального поведения. Поступая так мы будем знать, что наша деятельность и результаты наших поступков не затеряются в бесконечности, подобно тому как струйки дыма теряются в синеве эфира.
Уменьшить на земле хоть одно страдание - есть уже цель, способная удовлетворить человека; на самом деле уменьшая страдания, этим самым мы уменьшаем, пусть на безконечно малую долю, всю сумму зла на земле.
КНИГА ТРЕТЬЯ.
ГЛАВА ПЕРВАЯ.
Нет ни одной религии, которая не признавала бы провидение, разумея под этим справедливость, воздающую по заслугам . Все религии признают, что провидение воздаёт человеку по его заслугам, если не в этом мире, то в будущем.
Понятие заслуженного. Согласно классической теории о заслугах положение:-"я провинился" имеет смысл: "я заслужил наказание".
До тех пор, пока преступник остаётся преступником, он стоит вне всякой моральной санкции; прежде чем наказывать преступника, его следовало бы, нравственно переродить, чтобы он сознал всю тяжесть своего проступка, а если это произойдёт то зачем же его наказывать?
Основной признак моральной санкции тот, что она никогда не становится целью. Ребёнок, который выучивает старательно урок для того, чтобы получить затем награду ввиде сластей, уже не заслуживает их потому именно, что он имел их ввиду.
Абсолютно говоря, к кжестоким людям - зверям, как и к прочим существам, должно относиться снисходительно, милосердно. В моральном смысле эти люди достойны сожаления, независимо оттого, свободна или несвободна их жестокость.
Бог не должен отбирать людей,которых он хочет сделать счастливыми.
Всякий частный дар по необходимости есть также дар и пристрасный. Но на земле, как и на небе, не должно быть фаворизма.
ГЛАВА ВТОРАЯ
К театральным пьесам обыкновенно предьявляют требование, чтобы в них добродетель была вознаграждена, а порок-наказан; если этого не бывает, большинство зрителей уходят из театра неудовлетворёнными, с чувством обманутого ожидания.
Существует ещй третья причина, более глубокая, чем предыдущие, заставляющая ум человека возмущаться, фактом безнаказанности, а именно,-человек, будучи по природе своей общественным животным, не может хладнокровно смотреть на то, что антисоциальные поступки получают одобрение или проходят безнаказанно.
Человек, в силу своей моральной природы (переданной ему по наследственности) верит, что последнее слово во вселенной не должно остаться за злом.
Безнравственное существо таит в себе своего рода уродливость, которая более отталкивает нас, чем уродливость физическая; наблюдая моральную уродливость у вас невольно является желание исправить или устранить этот недостаток, улучшить или уничтожить его.