Больно, дорого, помогает
Корреспондент «Республики» после командировки на морозный «евромайдан» загремел в больницу с воспалением легких. Что такое государственная больница и как там лечат - пришлось испытать на собственной шкуре
Кирилл Железнов
fb.com/kirill.jeleznov
фото: Александр Кадников
Под позвоночником скрипучая металлическая сетка, вокруг - люди в халатах и застиранных майках, тумбочки с лекарствами и газетами. Температура четвертый день балансирует между 38,5 и 39, так что мне наплевать на эстетику, лишь бы стало легче. Попытки вылечиться дома - антибиотики, чай с лимоном, варенье из ежевики - оказались бесполезными. В пятницу, ближе к вечеру, я поехал в больницу, снимок легких показал: бронхопневмония. Быстро оформили, выделили койку… На укол я иду с каким-то мазохистским удовольствием: раз ты, организм, не справился, тебе сейчас будут делать неприятно. Заслужил. Потом капельница, еще один укол внутривенно - и впервые за неделю мне становится легко и хорошо. Взвизгнув под моим весом, прогибается кровать с панцирной сеткой. Поджав под себя ноги, смотрю в окно. Ночь.
Обитатели «троечки»
Семь утра. Палата № 3, или на больничном жаргоне - «троечка». Небольшая комната, десять коек, светло-коричневые квадраты тумбочек возле каждой и советский телевизор один на всех. На окнах старомодные занавески с вычурным узором. Солнечные лучи прошивают их, оставляя на стенах изрешеченную светлую тень. Видно синее, по-летнему безмятежное небо, криво расчерченное голыми ветками деревьев. Тепло. Если постараться не замечать на небе зимние ветки, то можно представить, что за окном - лето.
На койке слева от меня седой дед. Из-под одеяла видно только его лицо - угловатое, с шишками скул, высоким лбом и выцветшими глазами. Ночью он разбудил меня, захлебнувшись сухим кашлем, который подкидывал его тело на скрипучей койке. Второй раз я проснулся уже под утро.
- Слышь, ну ты уже совсем оборзел, - басовитый голос кого-то из пациентов, кажется, разбудил всех. - Ты же ходячий, иди в парашу.
- Ты не командуй, - тихо отвечал дед и журчал в банку. - Дома командовать будешь.
Возмущался пятидесятилетний Игорек. Мужик мировой, но обозленный собственной болезнью, мечтающий вырваться из больничных стен. Он здесь уже больше месяца и вроде как за старшего в палате. Когда его анализы чуть лучше и намекают на скорое выздоровление, он отмахивается от расспросов: «Не буду рассказывать, чтобы не сглазить» и улыбается, предлагая что-нибудь посмотреть по телевизору. Если дела идут плохо - тихо ругается матом, читает книжки или спит, повернувшись к стене.
Кроме деда и Игорька есть еще дядя Коля, строитель. Он прилипает с жалобами к врачам и медсестрам, едва только заметит белый халат: «Задыхаюсь. Голова кругом!». Тем не менее, дяде Коле хватает прыти, чтобы подловить момент, когда на посту нет врачей, и сайгаком, прямо в больничных тапочках, сбежать со второго этажа на крыльцо. Покурить.
Напротив друг друга, сидя на кушетках, завтракают еще два обитателя «троечки» - Виталик и азербайджанец Забит. Внешне они похожи - невысокие, коренастые, с размашистыми бровями на смуглых лицах, обоим за сорок. Но Виталик - мягкий и доверчивый. Забит - резкий и циничный.
- Мне офицер рассказывал, что когда Сталина хоронили, яму вырыли чуть меньше, чем надо, и солдат прыгнул на гроб, чтобы его туда утрамбовать. Так вот у этого солдатика ноги потом отнялись, - поправляя синие спортивные штаны, Виталик обводит палату наивными детскими глазами. - Инвалидом стал.
- Х.й! - первым реагирует Забит. - Кто бы разрешил ему прыгать на гроб Сталина?! Там бы и расстреляли.
- Мне офицер рассказывал, - виновато ссылается на неведомого авторитета Виталик. - Я за что купил, за то и продаю…
- П.здит твой офицер, - решает кавказец. - А ты всему веришь. Ты слушай, а никому не верь. Я сейчас тебе, б.дь, расскажу, что в космосе был.
- Не ругайся матом, зачем тебе эти связки для слов, - вздыхает украинец, он просит всех не материться, но его не слушают. Материться прекращают, только когда в палату входят врачи или медсестры. Их уважают и побаиваются.
Капельницы, уколы, деньги
Байки, стоны, коротенькие рассказы о доме и длинные, с перечислением медицинских терминов, о болезни. Здесь особое время: в часе как будто больше 60 минут. У меня из вены уже привычно торчит иголка, тянется шнур капельницы к стеклянной бутыли на штативе. Оттуда каждую секунду срывается и падает в маленький пластиковый контейнер капля лекарства. Потом бежит по трубке в вену.
- А если два «кубика» воздуха в вену попадет, то умрешь, - вдруг выдает медицинские познания слоняющийся без дела в ожидании своей капельницы Виталик.
- Не п.зди, - слышу голос Забита. И в этот раз столь резкий ответ мне нравится.
Утро в больнице начинается в семь утра. Час на умывание и завтрак. С восьми начинается лечение. На уколы те, кто могут ходить, идут в сестринскую, капельницы разносят по палатам. После утренних процедур кто-то спит, кто-то читает. Или, как я, бесцельно слоняется по коридорам, выстроенным в форме буквы «П». Слева - палаты. Всего их семь: «единичка» и «двушка» - женские, оттуда редко кто выходит, а если женщины показываются, то шмыгают быстренько по коридорам и снова исчезают в своей палате. Кажется, им стыдно, что они не накрашенные и в халатах. Дальше по коридору - уборная, столовая с солонками на пустых столах. Кормят здесь раз в день, бесплатно, но никто, кроме одиноких стариков, не кушает. Еда, в основном супы, очень-очень простая. И те, кто пробовал, говорят - невкусная.
Раньше думал, что воспаление легких - это так, ерунда, можно дома пересидеть, переваляться. Понял, что ошибался, когда познакомился с соседями по отделению - многие, затянув с лечением, лежат в больнице месяцами. И продолжают верить в некую народную волшебную смесь, которая поставит на ноги за пару дней.
- Сто процентов помогает - берешь внутреннее сало, размером с ладошку, пять-шесть зеленых яблок, - дядя Коля после перекура делится рецептом. - Все это нарезаешь кубиками, в кастрюлю, и томишь около часа. Потом десять желтков растираешь с сахаром…
- Хватит, - перебивает его главный по палате Игорек. - Ты уже долечился.
Строитель сникает и, поправляя штаны, ковыляет на кровать. Таких «стопроцентных» рецептов почти каждый обитатель «троечки» может назвать с десяток - советовали знакомые, вычитывали в интернете и журналах. В соседней палате лежит пятидесятилетний Алексей - он испробовал на себе все доступные народные рецепты в сочетании с таблетками. Спустя месяц сыновья привезли упрямца в больницу. Сейчас он идет на поправку, правда, жалуется: «Ж.па болит, а все равно колют». Леша уже получил внутримышечно 50 уколов, и на койку он заваливается бочком. Но продолжает верить: еще бы чуть-чуть - и нашел бы «тот самый рецепт». Мировой практике лечения пневмонии - антибиотиками - он не доверяет: «Как курицу накалывают всякой химией». Врачи и медсестры с ним не спорят.
Мой больничный документ - исписанный лечащим врачом листок для принтера с названиями неизвестных мне лекарств. Единственное, что было знакомо, - это «Милистан». Таблетки от кашля.
Цены на препараты кусаются. Например, инъекция «Файтобакта», антибиотика, который колют внутримышечно, - 105 гривен. А мне их, инъекций, требуется две в день. Итого за время лечения - больше тысячи гривен. Еще нужны растворы для капельниц - по 28 гривен, «Муколван» - это внутривенно, антибиотики в таблетках, системы капельниц, шприцы… За время, пока лечился, в аптеке осталось более полутора тысяч гривен.
Плюсы и минусы государственной больницы
+
Врачи. Они знают толк в своем деле: через неделю меня поставили на ноги и, хоть это было еще нежелательно, я мог работать.
Заботливые и позитивные медсестры.
Уход за больными и уборка. Каждые полчаса кто-то из персонала заглядывал в палату, а раз в день в палатах наводили идеальную чистоту.
Бесплатная медицинская помощь. Я говорю о медицинских услугах: капельницы, уколы, осмотры - все это делают бесплатно. Скажете, мелочь? Не согласен. Например, вызвать патронажную медсестру на дом, чтобы поставила капельницу, стоит 70 гривен. Укол - 15. При лечении дома на медуслуги уходило бы еще сто гривен в день.
-
Дороговизна лекарств. Препараты приходится покупать за свой счет.
Отсутствие комфорта. О домашнем уюте можно забыть: все по-спартански просто и по-советски неудобно.
Еда. Бесплатные обеды едят только одинокие старики, у которых нет другого выхода. Остальные не притрагиваются - невкусно.