Мухи на кокарде
Я. Я. Я. Чувствую невероятную нежность, которая не покрывает ни дом, ни определённую кровать, не выбранный на выборах рот, не белый лоб, а каждый сантиметр мирового океана. Мне. Мне. Мне. Постоянно хочется погладить человека, что стоит передо мной, по щеке, по плечу, по затылку. Если бы я только знал, что это нравится всем, и никто не будет против это, что это нравится хотя бы всем, кому нравлюсь я. Но часто, всё это поглаживание неуместно. Особенно если оно прилюдно. Я представляю себе гуманитарный груз ООН. Входит генерал с мухами на кокарде в тёмный ангар, полный железных ящиков. Вот это одеяла, это мобильный госпиталь, это банки супов, фасоли, это мешки. «А вот этот бокс для чего, на котором «Кыртица» написано?!», - спросит генерал. Его откроют, а внутри стул, а там я сплю. Поставят палатки, вот это одеяла, это мобильный госпиталь, это супы, фасоль, это мешки с зерном, а в той Кыртица. Ко мне будут заходить по одному. Я буду в костюме и респираторе, со всеми прививками. Буду класть и лысые, и с перхотью, и с язвами, и с пулями головы на колени себе и гладить их и говорить ласковые слова и нежные стихи на языке этих людей, или не говорить ничего, если то потребуется, ничего.
А генерал с мухами на кокарде зайдёт в конце дня ко мне в палатку и скажет «Ну всё!». Лучше бы я брёвна таскал, людей бинтовал, одеяла раздавал, оружие б держал для порядка, а я тут… Что зверьков, что ли нашёл, езжу по свету и глажу милых. Их родные погладят, кто-нибудь да погладит, даже тех, самых усталых и не нужно для этого специалиста. Я расстроюсь и начну собирать вещи, а вещей-то у меня и нет, все на мне, кроме сменного костюма, что остался в железном боксе. Вот он человек, который всё знает, он всё знает, он знает кто он, кто я, кто несчастные и у него ко всему верное отношение, из-за таких только и воевать, с чумой борясь, распространять, всё знает, и как бороться и как заразить и кого и как порядок блюсти и как зло творить знает. А я мимо него проходя закачу глаза открою как можно шире рот как демон, выкручу свои руки ноги и скажу медленно и демонически «Ты умрёёёшь, как и мы все, что тебе ещё надо знать?».
Через 3 дня в моей пражской квартире льёт дождь, на улице солнечно. Ко мне зайдёт генерал, плачущий, скажет что пол лагеря умерло от чумы, а вторую половину застрелили враги. Я плакать не буду, я потом. Буду смотреть на него холодно и говорить ему страшные вещи ока он пистолет к мухе на кокарде не прижмёт чтоб убить себя, а когда прижмёт, положу его голову что в горячке и ещё без пули на колени и буду ласково читать нежные стихи на его языке, чаем напою и проживёт у меня три дня, предложит впредь от таких как он, на моей палатке писать «Осмотр на блох». Ко мне будут заходить ещё больше народу, и всех я буду гладить по голове и шампунь выдавать, хотя на самом деле смысл моего нахождения в палатке будет иным. Потом генерал уедет и что дальше с ним не знаю. Лучше любой морали и истинны, гладить людей по затылкам по всему свету буду.