(no subject)
Вскинуться на конечном контроле, в безлюдном солнечном терминале,
Господи, какую мы чушь пороли, как чужую про нас прилежно запоминали,
Как простые ответы из нас вытягивались клещами,
Сколько чистого света слабые хрусталики не вмещали,
Что за имена у нас бились в височной доле, почему мы их вслух не произносили,
Сколько мы изучили боли, так ничего не узнав о силе.
...
Так послушай меня, пока не объявлен вылет,
Пока дух из меня, как стакан кипятка, не вылит,
Но пейзаж подтаивает, как дым, не рождает эха.
Для меня ничто не было святым, кроме твоего смеха,
Он вскипал, что-то горькое обнажив, на секунду, малость.
Я был только тогда и жив, когда ты смеялась.
(Вера Полозкова, 2014)
Господи, какую мы чушь пороли, как чужую про нас прилежно запоминали,
Как простые ответы из нас вытягивались клещами,
Сколько чистого света слабые хрусталики не вмещали,
Что за имена у нас бились в височной доле, почему мы их вслух не произносили,
Сколько мы изучили боли, так ничего не узнав о силе.
...
Так послушай меня, пока не объявлен вылет,
Пока дух из меня, как стакан кипятка, не вылит,
Но пейзаж подтаивает, как дым, не рождает эха.
Для меня ничто не было святым, кроме твоего смеха,
Он вскипал, что-то горькое обнажив, на секунду, малость.
Я был только тогда и жив, когда ты смеялась.
(Вера Полозкова, 2014)