Январь, 21-ое.
Без двадцати четыре Андрей Андреевич ехал по Петроградке. В динамиках автомобильной магнитолы старенький Александр Городницкий напевал свой "Снег". Андрей Андреевич поднял голову и пристально посмотрел на телебашню. Телебашня в свою очередь через весь остров зыркнула на Газпромовский небоскрёб и язвительно процедила сквозь зубы Наполеоновское:
- Сударь, вы не выше, вы длиннее!
Над острием башни проплывали пушистые розовые облака из утренних сновидений гимназисток. Лёгкий ветерок причесывал зелёную травку. В Карповке жирные утки организовали гвалт требуя хлеба и зрелищ.
А Городницкий все упрямо твердил про весёлый снежок, вьющийся над Петроградской стороной.
Было тепло, двадцать первое января и уже даже вековечные Петербуржские лужи смущённо усыхали. Машина возмущённо хрюкнула, Андрей Андреевич сказал что-то ободряющее и переключил песню.
Заиграл уже давно ушедший в закат испанский певец. Логично пахнуло югом, морем, ромом и теплом. Розовые облака провалились в зеркала заднего вида, на небо выкатилась первая звезда и Петроградка осталась за мостом.
