Когда деревья стали высокими.
Неожиданно стало очень тихо.
Только размеренный свист ветра за фонарем кабины самолета. Двигатель молчал как буддист принявших випассану и не подавал признаков жизни.
Сердце гулко ухнуло, пальцы рук стали влажными, а голова прояснилось и превратилась в огромный гудящий калькулятор.
Нет, не от красоты момента, хотя он был бесспорно чудесен. Солнце заливал ярким светом приборную панель и отражалось от поверхностей так, что даже темные очки не спасали. Летательный аппарат тихо снижаясь плавно скользил над осенним лесом. На горизонте виднелось какое-то поселение, а чуть справа обозначилось небольшое поле, разделенное на квадраты лесополосами.
Но пятая точка возомнив себя отдельной от остального организма и весьма легкоатлетичной, выполнила жим. И еще один. Два жима подряд. Вспомнила, родная, что когда-то на взлёте у меня уже такая тишина случалась. И дальнейшее развитие событий было весьма неприятно. Самолет разложенный по снежному полю чинили еще пол года. Одно радовало, что тогда управлял машиной не я, да и виновник потом нашелся. Не приходилось лично переживать из-за разобранного самолета. Воспоминание пронеслось в одно мгновение и перемешалось в голове с чем-то типа "ептваюжежмать!". Я повернул голову и внимательно так, пристально и вдумчиво посмотрел на инструктора.
- Садись. - Просто сказал Саша.
- Ок, - Ответил я. - Мать, мать, мать! - Громко откликнулось эхо. Как много в этом слове...
Полянка уже была под носом. Дел было не так уж и много. Чуть-чуть скорректировать курс, выдерживая оптимальную скорость в 90 км/ч, снизится и сесть. Удивлению моему не было предела, когда вопреки молча вопящей совокупности организма, я вполне пристойно, ни разу не уронив самолет, и даже не сильно потревожив шарик, снизился к земле до пятнадцати-двадцати метров. Собственно, я уже и садиться решил, уж коль пошла такая пьянка. Но, разумеется, Саша гораздо более разумный человек до кучи обремененный еще и инструкторством над недалекими и недальновидными цыплятами типа меня, - решил иначе. Чихнул двигатель и мы незамедлительно ушли в набор высоты.
Я сидел за ручкой и в мыслях самодовольно посматривал сам на себя в некое видимо только мне зеркало.
- Вот ведь умница какой. Справился. Надо же. А вы думали!
- Ну не совсем бревно. - Сухо откликнулся на мой мысленный триумф Саша и аккуратно так снял меня, с воздвигнутого самому себе постамента.
- Привыкай, теперь так будет всегда. В любой самый неожиданный момент. Во время упражнений. В спокойном состоянии. В неуравновешенном. Днем, ночью. Да-да, и ночью. Я буду неожиданно выключать двигатель, а ты должен будешь сесть. Найти место и сесть. А твоя задача всегда знать куда садиться.
Бог мой, сколько раз я сам рассказывал, что в воздухе на СЛА всегда надо знать куда садиться. Но одно дело рассказывать, а другое дело исполнять и делать это постоянно.
Я вспомнил о своей обязанности в следующий раз, лишь тогда, когда двигатель снова замолчал и сделал это над глухим лесом. Леса было много. Значительно больше чем высоты. Мысленно прокляв все на свете и особенно свою невнимательность, я вывернув шею и углядел сзади справа просвет. Стараясь удерживать необходимые скорости выполнил разворот и пошёл в сторону поля. Снова никто не пострадал, но меня одолевали сомнения.
Верхушки деревьев перед полем неотвратимо приближались, машина снижалась и уверенности не было. Глазомер глубоко вздохнул, зажмурился и как экзальтированная дамочка отказался работать.
Я снова внимательно посмотрел на инструктора. Саша правильно понял мой невысказанный вопрос и коротко ответил.
- Пролезаем.
Я выдохнул и продолжил планирование.
Моя любимая поговорка не сработала. Деревья снова стали высокими. Да какими блин! Я впервые в жизни подумал, что они могли бы расти и пониже. И вообще, тут в небе лётчики летают, не протолкнуться. Птицы всякие, мошки в количестве. А эти, зелёные, рыжие и золотые, растут тут понимаешь. Высоко растут! Разраслись! Разростались!
Вжух, и снова ровно заработал двигатель. Полностью отдавшись процессу контроля приборов и личным обидам на чёртов лес, я просмотрел момент, когда перевалил такие опасные макушки и устремился к полю.
И снова я набирал такую милую и славную, такую хорошую и родную высоту, а деревья опять стали маленькими, низкими и красивыми и уж совсем нелепым казался тот факт, что ещё минуту назад я не представлял чудовищ опаснее осенних клёнов, берёз, осин и елей.
Наверное окончательно я усвоил этот урок, не тогда, когда несколько лет назад отстегивался от ремней и проваливаясь в снег вылезал из разложенного по полю самолёта. И даже в этой истории с замолчавшим по воле инструктора движком лишь пришло понимание некоторой опасности, которую таит в себе лес, кустарник и маленькие жизнерадостные коробочки домов с их заборами и электропроводами.
Окончательно все стало на свои места уже спустя пару ночей, когда я со смехом проснулся.
Мне снилось, будто инструктор уверяя что все так и надо, затащил меня на круглую жестяную крышку от огромной консервной банки из под кильки, радиусом под три метра и отправил в полет.
Крышка стремительно планировала хищно поблескивая равными краями изуродованными консервным ножом, лес приближался, а инструктор твердил, что мы прекрасно летим.
Я проснулся за секунду до столкновения с огромным, красивым и очень страшным кленом, который неистово жаждал моей крови и призывно протягивал навстречу корявые лапы ветвей.
Засмеялся от нелепости картины и внезапно понял, что жизнь теперь точно не будет прежней.
Некое знание вошло в мою голову, и накрепко пустило корни.
Спасибо Саше с его системой, послушно замолчавшему мотору и осеннему лесу. Не просто осознать и принять тот факт, что иные во многом обыденные вещи, требуют постоянной внимательности от которой может зависит чья-то жизнь.
И безусловно подобный метод терапии, пожалуй самый лучший.
Пациент доволен, врач и учитель иронично матюгается, а я продолжаю свой прерваный на время полет. И солнце ещё не село.
See you!
