Прислали мне товарищи профсоюзные работники список типичных обывательских «аргументов против профсоюзной деятельности». Всего «аргументов» набралось девять штук. Надо было статейку с грамотным опровержением сих «мещанских тезисов» накатать, для газеты. Но я техзадание понял неправильно и написал немного не о том. Так что для газеты придётся новую статейку сочинять, а старую - положу-ка сюда, для развлечения товарищей читателей и просто читателей.
(Картинок нет, извиняйте, времени не было, чтоб заморочиться)
Итак, для начала, девять типичных обывательских аргументов против «коллективной обороны» трудящихся:
1) За воротами куча желающих на моё место, безработица растёт, а начальство так и говорит: "не нравится, собирай манатки и увольняйся". Только не так, что скажешь тебя сразу легко заменят.
2) За кого я буду впрягаться, вот за этих терпил что-ли? Да они в ведьм верят! Натурально же быдло всякое пропитое в основном. Да они сольют меня сразу только начальство строго на них посмотрит.
3) Некогда этим всем заниматься: у меня ипотека, дача, дети, злая жена и прочая бытовуха. Ты детей моих кормить будешь? Ты меня с семьёй к себе жить пустишь?
4) Люди постарше: я своё отвоевал, пусть молодёжь занимается. Мне до пенсии недалеко, доработаю как-нибудь / я уже на пенсии, если что развернусь, да домой пойду.
Молодёжь и средний возраст: у нас большинство старики, им на хер ничего не надо, они всего боятся и пенсию ждут, с ними кашу не сваришь.
5) У меня (или у нас в цехе, у нас на заводе) всё хорошо, а эти которые ноют постоянно, вечно недовольные, они всегда будут, они просто ленивые, работать не хотят, вот чернуху всякую и собирают.
6) Толку от ваших новых профсоюзов даже снизу построенных, всё равно ваших профсоюзных боссов также купят, как и этих нынешних, будут они также под директорскую дудку плясать и ничего с этим не сделаешь (это встречается там, где есть старый ещё советский профсоюз, который сейчас дальше организации незатейливого досуга рабочих в праздники да копеечных подарков не идёт).
7) Чем я буду с начальством бодаться, лучше работу сменю, специальность у меня востребованная (либо же уповают на таксу или вахты, но сейчас реже стали так как хуже там стало), а так ещё попаду в чёрный список после конфликта или уволят ещё по статье и вообще никуда не устроюсь. Ну его на хер этот дурдом, всё равно в нём ничего не исправишь.
8) Коллектива у нас нет, каждый живёт по принципу "лишь бы не меня". Тема то ваша здравая, конечно, но коллектив никогда не поддержит, потому что всем всё равно, солидарности нет.
9) Не буду ничего делать, так как я здесь задерживаться и так не собираюсь, я здесь временно. У меня в ближайших планов бизнес/диплом/переезд в другой город/ родственники место хорошее пробьют.
Вот сталкивается профсоюзный деятель с подобными рассуждениями - и зачастую прям настроение у профсоюзного деятеля портится, боевой дух падает, не хочется работать, профсоюзными делами заниматься.
Некоторые деятели вообще чуть не во всём человечестве норовят разочароваться, столкнувшись с господствующей повсеместно психологией «своя рубашка ближе к телу». Разочаровавшиеся задвигают грустные спичи в духе «люди нынче не те стали». Мол, век-два тому назад трудящиеся были бодрые и ретивые, чуть что - бежали революцию делать, а сегодня они какими-то пофигистами заделались. И дальше, обычно, следуют причитания: «О, времена! О, нравы! О, несчастное человечество! Как мы до такого докатились?» Между тем, «своя рубашка ближе к телу» - психология отнюдь не новая, а очень древняя и почтенная. Это - психология мелкого буржуа, вся жизнь которого есть борьба за свою грошовую «собственность»: квартирка, участочек в шесть соток и т.п. Страх потерять то малое, что ещё имеешь, заставляет хозяйчика осторожничать, проявлять оппортунизм, уподобляться щедринскому Премудрому Пескарю:
«Надо так прожить, чтоб никто не заметил, - сказал он себе, - а не то как раз пропадешь!» - и стал устраиваться. Первым делом нору для себя такую придумал, чтоб ему забраться в нее было можно, а никому другому - не влезть! Долбил он носом эту нору целый год, и сколько страху в это время принял, ночуя то в иле, то под водяным лопухом, то в осоке. Наконец, однако, выдолбил на славу. Чисто, аккуратно - именно только одному поместиться впору. Вторым делом, насчет житья своего решил так: ночью, когда люди, звери, птицы и рыбы спят - он будет моцион делать, а днем - станет в норе сидеть и дрожать. Но так как пить-есть все-таки нужно, а жалованья он не получает и прислуги не держит, то будет он выбегать из норы около полден, когда вся рыба уж сыта, и, бог даст, может быть, козявку-другую и промыслит. А ежели не промыслит, так и голодный в норе заляжет, и будет опять дрожать. Ибо лучше не есть, не пить, нежели с сытым желудком жизни лишиться. Так он и поступал. Ночью моцион делал, в лунном свете купался, а днем забирался в нору и дрожал. Только в полдни выбежит кой-чего похватать - да что в полдень промыслишь! В это время и комар под лист от жары прячется, и букашка под кору хоронится. Поглотает воды - и шабаш! Лежит он день-деньской в норе, ночей не досыпает, куска не доедает, и все-то думает: «Кажется, что я жив? ах, что-то завтра будет?»
И хочется профсоюзному деятелю найти какое-то Заветное Слово, которое развеет морок мелкобуржуйской психологии и оппортунизма, которое наконец-то донесёт до вялого и затурканного работяги простые мысли:
Покорно терпя притеснения и унижения, ты именно что с гарантией разоришься и всё потеряешь! Начальство твоему смирению ни разу не умилится. Напротив, иной раз под начальственную «раздачу» в первую очередь попадают именно что самые робкие и безответные работяги, которые уж точно права качать и сопротивляться не начнут. Начальнички, не встречая твоего сопротивления, будут и дальше ухудшать условия твоего труда и твоей жизни, день за днём, год за годом. До тех пор, пока ты либо не загнёшься, либо не включишь «оборотку». И не надо думать, что начальство такое уж всесильное и неуязвимое. Начальство много чего боится, на самом-то деле. Боится убытков, боится конкурентов, боится внезапных визитов проверяющих из разнообразных контрольных органов, боится шумихи и гласности. Все эти страхи можно успешно эксплуатировать! Возможность организованной борьбой улучшить себе жизнь - это не сказка, это реальность! Нужно только чуть-чуть энергии, решительности и организованности...
Но - Заветное Слово никак не находится, а обычные слова на поражённых мелкобуржуйским духом трудящихся почему-то не действуют. Решительность не просыпается, организованность не растёт... От этого профсоюзный деятель чувствует себя не в своей тарелке, чувствует себя ненужным и бесполезным.
Точно так же чувствовали себя интеллигенты Российской Империи после «хождения в народ» в 70-е годы XIX века. Вроде как, пытались до крестьян донести простые и понятные мысли: коллективный труд выгоднее, проще и эффективнее, чем труд единоличника; денежку в долг лучше брать не у кулака, а хотя бы в банке, под человеческий, вменяемый процент; произвол богатеев и сельского начальства нельзя молча терпеть, нужно жаловаться по инстанциям, а если такие жалобы не помогли, нужно в газету писать - и т. д., и т. п. Интеллигент думал, когда собирался «идти в народ», что народ умные и здравые мысли подхватит с восторгом, станет взахлёб благодарить своего мудрого учителя за спасительные советы... Интеллигент в мечтах-фантазиях уже слышал бурные овации, уже раскланивался во все стороны, смущённо бормоча: «Ну что вы, право... Ну, не стоит... Это ж моя обязанность, это ж задача любого образованного человека - культуру распространять... Вот я вам сейчас ещё про Республику расскажу!» Но на деле - никаких восторгов, никаких оваций, даже никакого энтузиазма. После рассказов о Республике крестьяне могли вообще сдать рассказчика в ближайший околоток, а «революционные» идеи касаемо сельского житья-бытья выслушивали, в лучшем случае, со скукой. Процитирую рассказ замечательного писателя-народника, Глеба Ивановича Успенского:
Положительно на каждом шагу я, человек совершенно посторонний деревне, мог бы указать, что вот тут-то крестьяне теряют то-то, а вот здесь они явно расстроивают свое благосостояние. И, по неопытности моей, объясняя это видимое мне каторжное существование только тем, чтобы кое-как пробиться, "быть сытым", я не мог не волноваться, а по временам не выходить положительно "из себя", видя глубочайшее невнимание таких подлинных радетелей "крестьянства", как Иван Ермолаевич, ко всему, что облегчает труд, что передает выгоды этого труда в те руки, которым эти выгоды принадлежат по справедливости, и т. д. Много и долго распространялся я иногда на тему "о непонимании собственной пользы", о грабительстве, которому служат Иваны Ермолаевичи своими трудами и руками, и т. д. И все как к стене горох! О всяких коллективных оборонах против всевозможных современных зол, идущих на деревню, не могло быть и речи.
- Захотели вы с нашим народом! Нешто наш народ присогласишь? Нешто он что понимает?
Вот какие были ответы Ивана Ермолаевича на мои разглагольствия о "ихней пользе". Такой неустанный труженик не знал, куда, кому и зачем он платит, не имея никакого понятия о земстве, о выборе в гласные и т. д. Твердо был уверен, что все это до него ни капли не касается. О ссудосберегательном товариществе ровно ничего не понял из всех моих рассуждений и только заметил: "Брать-то хорошо, а вот отдавать-то как?.. Свяжешься… Бог с ним совсем". А когда я указывал на кулака, который берет и отдает и выгоду имеет, то Иван Ермолаевич говорил: "Ну, пес с ним… там уж это ихний расчет… А то свяжешься - не развязаться"…
Однажды он меня поразил самым неожиданным образом в разговоре об общественных крестьянских должностях:
- Все они (выборные) - народ ненадежный… Покуда живет крестьянством - ничего, а как выбрали в должность - чистая делается собака. Как присягу принял, точно в зверя оборачивается… По мне, так я, кажется, за миллион на это не согласился бы.
- На что?
- Например, принять присягу волостную. Я однова слушал, так обмер начисто. Как зачал поп вычитывать - "от отца, от матери отрекись, от братьев, сестер отрекись, от роду и племени откажись" - волоса у меня на макушке даже поднялись дыбом. Перед богом! Уж который человек таким манером себя проклял, так он от этого самого не иначе делается, как злодеем...
(На всякий случай - если кто не понял - «иван ермолаевич» это собирательный образ крестьянина-середняка, а не какой-то конкретный человек.)
Знакомо, да? И удивительно похоже на рассуждения, процитированные в самом начале статьи. «Нешто с нашим гнилым коллективом чего организуешь?» «Зачем нам представители, если они всё равно скурвятся?» И так далее, в том же духе. Некоторые интеллигенты, неудачно «сходившие в народ», спасовали перед стойкостью мелкобуржуазного духа и навсегда отказались от просветительской и общественной деятельности. Прям как некоторые современные профсоюзные деятели, которые, сами того не замечая, перенимают мелкобуржуйский образ мыслей и начинают, вслед за отсталыми работягами, повторять: «Чего это я должен больше всех суетиться? Если людям движение не нужно - так а мне-то оно зачем?»
А потому что надо, товарищ. Обществу надо. Всему. Для Общества ты - как тот врач.
Думаешь, врачу с пациентами легко? Пациенты, ан масс, ребята весьма несознательные, рекомендации доброго доктора слушать и вести Здоровый Образ Жизни они ни в какую не желают, а желают - разрушать здоровье никотином, алкоголем и всякими излишествами нехорошими. И лечиться по-серьёзному они не хотят, пусть и жалуются громогласно на болячки. Болячки досаждают, да, но и лечение тоже весьма неприятный процесс: касторка горькая, йод жжётся, повязка слишком тугая и - сколько месяцев, говорите, алкоголь вообще нельзя? Сколько-сколько?! Да ну его совсем, этого врача-вредителя! Может, болячка сама собой рассосётся... А если уж (тьфу-тьфу-тьфу!) совсем припечёт, я лучше новомодные БАДы попринимаю, или Пантелеймону-Целителю усердно помолюсь, а ещё у знакомых соседка - бабка-шептунья, шибко мощная, можно попробовать обратиться... Конечно, при таких раскладах возникает соблазн бросить всё к чертям и найти себе другое занятие. Некоторые врачи так и поступают, уходят с переменным успехом «в бизнес», а некоторые - продолжают надрываться и спасать пациентов, даже вопреки самим пациентам.
Похожим образом обстоит дело с профсоюзниками. Ну да, иной раз работяги заявляют, типа, «нам профсоюз не нужен» - как некоторые особо одарённые граждане заявляют врачу, что им «не нужны прививки», например. Человек не всегда правильно понимает, что ему нужно, а что нет. И святая обязанность культурного гражданина - просветить своего тёмного земляка: без прививок можно влёгкую загнуться, скоропостижно и даже без покаяния; без профсоюза же у тебя, к гадалке не ходи, не работа будет, а натуральная каторга.
Точно так же некоторые деятели РИ, ходившие в народ, перепугались мужицкой косности, оставили высокую миссию и озаботились своим персональным благополучием, а некоторые таки продолжили учить и учиться, просвещали и организовывали, искали новые классы и сословия, на которые можно опереться - и, в конце концов, не то что одного обнаглевшего фабриканта на место поставили, а вообще всем фабрикантам, спекулянтам и ростовщикам Руси «указали на дверь».
Не унывай же из-за людской инертности и боязливости, товарищ сознательный профсоюзный деятель! Помни, что бытие определяет сознание. Не жди, что какие-нибудь зажигательные речи и умные статьи заставят работяг забыть «свою рубашку» и целыми бригадами в твою организацию записываться. В теперешней ситуации к твоему движению только единицы «пристегнутся», только самые продвинутые, сознательные и активные из трудящихся. Массы же в твои «объятия» могут затолкать (и затолкают!) лишь сами Хозяева - унижениями, поборами, грабежом, цинизмом и наглостью. Собственно, уже сегодня забастовки потихонечку входят в моду - то крановщики бастанут, то врачи, то дальнобои, а то целый автовокзал работу прекратил. Начальнички перегнули палку слегка, передавили. Напирают по всем фронтам, разоряют как «по закону» - всевозможными поборами, штрафами, податями, повышением цен, сворачиванием социалки - так и мимо всяких законов, по беспределу - взяточничество, прямое мошенничество, невыплата зарплат. Россияне терпеливые, конечно, но тут речь уже о физическом выживании идёт, никакая терпелка не выдержит. Забыли, видать, начальнички школьный курс физики - «действие рождает противодействие», вот это вот всё. Дорогие россияне уже потихонечку начинают понимать, что православным терпением и толстовским непротивлением жизнь не наладишь, что нужно бороться, если желаешь жить по-человечески. Следующий этап - понять, что без солидарности и без общака нормальной борьбы не получится, нужен профсоюз.
Не время предаваться унынию, товарищ профсоюзный деятель! Классовая борьба обостряется. Я чувствую это в воде, чувствую в земле, ощущаю в воздухе. И профсоюзный деятель сейчас - на передовой классовой борьбы. Он - Служитель Священного Огня, кучеряво выражаясь. Работа его сложная, иногда очень скучная, иногда же, напротив, смертельно опасная, материальных благ не приносит, но - святое дело, куды бечь. Ощущение причастности к Прогрессу за деньги не купишь... Впереди много интересной и нужной работы, много боёв, много поражений с разочарованиями, но и побед тоже немало.
Главное, товарищи сознательные пролетарии, что наше дело правое, хорошее и справедливое. Лучше таким делом заниматься и проиграть, чем одержать тысячи никчёмных, никуда не ведущих «побед», занимаясь всякой ерундой. Такое вот есть мнение у нашего творческого коллектива.
Рот Фронт!