Семейство Карамазовых: дворяне, не вписавшиеся в рынок
Наткнулся в этих ваших инторнетах на статью о гениальном романе Фёдора Михайловича Достоевского "Братья Карамазовы". Автор статьи - довольно-таки известный в РФ попЭ, пан протоиерей Ткачёв. Статья, ясен пень, очень глупая и тенденциозная, как и полагается работе, вышедшей из-под пера попЭ. Читаешь, к примеру, характеристики персонажей - и диву даёшься: ну что за бред?!
Митя, Ваня, Алеша и Смердяков. Из этих стихий состояла Россия Достоевского перед тремя революциями, одной гражданской войной и двумя мировыми войнами. Такой она стояла перед его умным взором до коллективизации, культа личности, оттепели, освоения космоса, горбачевского предательства и ельцинского броневика. Интересно, найдем ли мы эти типы сегодня? Если да, то Россия сохранила себя с точки зрения человеческих характеристик. А вдруг нет? Тогда мы уже другие, или те же, но радикально изменившиеся. То есть какая-то уже совсем другая Россия, которую нужно изучать по другим книгам. Приглашаю вас к размышлению на тему, зная, что исчерпывающего ответа не будет. Но все же…
Митя. Это сильный и неуемный человек. Он страстный, страшный в гневе или хмелю, но честный. Деньгам цены не знает. Для него они всегда средство. Красть, плести интриги - не его стиль. Чужую вину на себя взять он способен. В бой пойти может. Слабого если обидит, то раскается. В правду верит, в любовь тоже верит. Большое дитя с тяжелыми кулаками. Вы таких видели? Лично я видел.
Иван. Далеко зашедший теоретик. Сердце в нем холодное, эгоистичное, а умная голова все время придумывает себе и своему своеволию оправдания. Благо силлогизмы составлять западная наука научила. Иван ведь западник и умник. Он холодный, как змей, и любую теорию выдумать способен. Или из баловства, или из бунта против Бога. Потом эти теории заживут самостоятельной жизнью, хоть бы автор в них и раскаялся.
Алеша - это душа семьи после смерти матери, загнанной в гроб отцом-изувером. Только мать была почти бессловесная, а Алеша умный и говорить может. Он близ старца, за всю семью молитвенник. Ему жалко всех. Всех понять хочется. От грехов человеческих он не отворачивается, но стремиться к евангельской любви ему это не мешает. И в монастырь он идет не оттого, что перед барышнями робеет или фантазировать о духовности любит. Он узнал, сердцем узнал, что во Христе правда, и размениваться не хочет.
Ну, и Смердяков. Его-то вы точно видели. Этот говорит: «Лучше бы Россия Наполеону сдалась, тогда бы мы сегодня в цивилизации жили». Смените в этой фразе Наполеона на Гитлера, и вы сразу поймете, как часто с этим типом встречались, хоть в жизни, хоть в прессе, хоть в телевизоре.
Любой сознательный человек, вдумчиво "пробивший" роман про карамазовскую семейку скажет, что это всё чушь собачья! Ведь даже при беглом прочтении романа становится ясно, что персонажи совсем не таковы, как представляется попу Ткачёву! Ну, раз уж протоиерей приглашает "к размышлению на тему", давайте поразмышляем. Читателям, которые давно "Карамазовых" не читали и не помнят, что там к чему и кто есть кто, можно под кат не ходить. Перед заходом советую освежить классику. Тут, или, хотя бы, вот тут.
Митя - "большое дитя", да, но дитя насквозь испорченное.
Реально опасный для общества типок - силён, что твой бык, вспыльчив, что твой порох, да ещё регулярно синячит до полной потери сознательности и в этом состоянии становится вообще неуправляемым. Красть и интриговать - вправду "не его стиль", но он, тем не менее, постоянно крадёт и интригует. Правда, при этом он сам себя ругает "злобным насекомым", плачет и кается... Но разве чтобы перестать быть негодяем, достаточно попросту разок-другой сопли распустить и самого себя "негодяем" обозвать? Кстати, ругает Митя себя (насколько я помню, тут и ошибаться могу) только в пьяном виде и только в присутствии добренького брата Алёши, который заведомо не осудит, не оплюёт, не высмеет, пожалеет. Перед посторонними же Митя изо всех сил пыжится и упорно называет себя "благородным человеком". Да, он способен взять на себя чужую вину, но разве это - какая-то доблесть? Разве это не означает, что реально виновный человек уйдёт от наказания? Да, Митя обязательно раскается, обидив слабого. Обижает - и раскаивается, снова обижает - и снова раскаивается... Например, проломив по синей лавочке голову старому слуге Григорию (который, кстати, братцам Карамазовым заместо отца был, возился с сопляками, пока их "биологический" папаша предавался пьянству и разврату), Митя потом раскаивался. Бухал в кабаке с дорогой проституткой, "красиво" пропивал ворованные деньги, заказывал цыганскому оркестру зажигательные песенки и, между делом, раскаивался. Выражалось раскаяние в том, что Мите, временами, становилось на мгновение очень грустно, шампунь в рот не лился и икра не лезла в глотку. Потерпевшему от Мити слуге, валяющемуся на койке с тяжёлым сотрясением мозга, сии "жгучие раскаяния", несомненно, премного страдания облегчили (сарказм). Кстати, жгучее раскаяние всё-таки не сподвигло Димона отложить из пропиваемых денег рублей 50-100 - "Григорию, на лечение". Раскаяние раскаянием, а денежку надо прокутить полностью, до последнего грошика! Деньгам Митя цены действительно не знает - и это неудивительно, ведь здоровенный амбал Димон Карамазов ни копейки за всю свою беспутную жизнь не заработал, деньги в его руках всегда были "халявными", шальными. Откуда бы ему и знать цену копеечке? Потому Митя и выкидывает, не моргнув глазом, за один вечер сумму, которая могла бы осчастливить пожЫзненно с десяток крестьянских семей. (Серьёзно, полторы тысячи рублей, которые Митя пару раз подряд сажал на шлюх, цыган и шампусик - это ведь десять добротных крестьянских домов по тогдашним ценам!) Что такое "правда" Митя не знает, а "любовь" его к взбалмошной и истеричной содержанке Груше - просто каприз, очередная блажь "большого дитяти". Увидел симпатичную бабу - "ЫЫЫЫ, хочу её! Папа, купи мне это! Не купишь?! Ну, тогда я скандал закачу и с кулаками на тебя кинусь! Папа - бяка!" Не представляю, кому может быть симпатичен моральный уродец, инфантил Митя. Ведь очевидно же, что со временем из него получится галимый второй папенька, второй Фёдор Палыч. Даже с вожделенной Грушенькой папа и сын Карамазовы совершенно одинаково себя ведут - мерзко сюсюкают и соблазняют девушку "котлетой" крупных купюр. Наследственность, однако!
Иван - "далеко зашедший теоретик"?! Да помилуйте, пан Ткачёв!
Иван Карамазов - недоучка, самоуверенный невежда, прочитавший пару книжек, превратно их понявший и теперь эпатирующий всех направо-налево, дабы прослыть оригиналом и парадоксалистом. Да, все прочие герои романа наперебой называют Ивана "очень умным", но если посмотреть внимательно, то станет понятно, что ни одной умной сентенции Иван не произнёс и ни одного умного дела не проделал. Более того! В произведении Достоевского, которое должно было стать какбе "полемикой" верунов с атеистами, именно "западник и умник" Ваня отвечает за поповскую пропаганду. Ага. Удивительно, но именно Ваня Карамазов (а не православнутые на всю голову Алёша с Зосимой) рассказывает читателю, что, мол, "без религии не было бы цивилизации", что "без религии нет морали и нравственности", что "нет такого закона природы, чтобы человек любил человека" и т.п. По идее, если уж задумывался в романе "спор типичных верующих с типичными неверующими", так это как раз веруны должны были выдвигать тезисы в стиле "если бога нет, то всё позволено", а атеист Иван должен был выдвигать контраргументы. Ведь к концу XIX века, когда происходит действие романа, вопросы о происхождении этики, морали и нравственности, а также вопросы о связи всех этих хороших штук с религией уже были подробнейшим образом разработаны, на эту тему были написаны десятки книг, так что хороших, годных аргументов против поповщины у Ивана должно было быть предостаточно. Будь Иван реально "серьёзным теоретиком", он бы живо объяснил верунам, что любовь человека к человеку имеет корни именно что в человеческой природе, природе стадного, "общественного" животного. Пробавляйся Иван на полном серьёзе "западной наукой", он бы усвоил, что моральные нормы людям не боженька с облачка спустил, их выработало само человеческое общество и эти нормы постоянно вместе с обществом менялись, так что никаких "вечных божественных истин", никаких "вечных нравственных норм" в природе не существует, что было "заположняком" во времена Иоанна Грозного, то покажется дикостью любому современнику Достоевского, а современники Иоанна Грозного, в свою очередь, натурально офигели бы от рутинных "заположняков" времён какого-нибудь Тутанхамона. Ну, и т.д. Но Иван ничего такого не говорит, он намного сильнее Алёши и Зосимы старается подвести читателя к мысли, что без религии всем человекам неминуемо придёт кердык. Далее. Никакой Иван не "западник", потому что одной из основных "западных" идей, которые так ненавидят Достоевский и Ткачёв, была идея Равенства. И эта идея тоже как-то мимо Ванюши Карамазова прошла, недаром он несчастного безответного Смердякова (своего родственника, между прочим!) походя называет "вонючим лакеем" - пошлейший старорежимный барчук-крепостник из нашего "просвещённого западника" так и прёт. Да и атеист наш Иван - фуфлыжный, дадад. Из его же собственных слов следует, что в бога Ваня верит, просто он по-детски обиделся на старину Саваофа за огромное количество зла, творящегося на земле, и теперь вот, назло Вселенной, которая не желает ванюшиным представлениям о Прекрасном соответствовать, рассказывает всем, что "бога нет". Вот, послушайте: "Я смиренно сознаюсь, что у меня нет никаких способностей разрешать такие вопросы, у меня ум эвклидовский, земной, а потому где нам решать о том, что не от мира сего. Да и тебе советую об этом никогда не думать, друг Алеша, а пуще всего насчет бога: есть ли он или нет? Все это вопросы совершенно несвойственные уму, созданному с понятием лишь о трех измерениях. Итак, принимаю бога и не только с охотой, но, мало того, принимаю и премудрость его, и цель его, - нам совершенно уж неизвестные, верую в порядок, в смысл жизни, верую в вечную гармонию, в которой мы будто бы все сольемся, верую в слово, к которому стремится вселенная и которое само "бе к богу" и которое есть само бог, ну и прочее и прочее, и т. д. в бесконечность. Слов-то много на этот счет наделано. Кажется, уж я на хорошей дороге - а? Ну так представь же себе, что в окончательном результате я мира этого божьего - не принимаю, и хоть и знаю, что он существует, да не допускаю его вовсе. Я не бога не принимаю, пойми ты это, я мира, им созданного, мира-то божьего не принимаю и не могу согласиться принять".
Ясно вам? Этого Ваню даже и "агностиком"-то назвать можно только с очень большой натяжкой, не то что "атеистом"! "Теоретик", тоже мне! ПрофЭссор кислых щей!
Алёша - может, конечно, и "умный", и "говорить может".
Только от ума его и от его говорильни - никому никакого проку. Идей у Алёши очень немного, да и не "идеи" это, одни только афоризмы про Ласкового Боженьку, общие слова о Всепрощении и т.п. хлам. Руководствоваться афоризмами в практической жизни - никак нельзя, невозможно. Вот вам пример. Иван рассказывает Алёше историю о звере-генерале, который маленького мальчика собаками затравил. Алёша сперва, какбе "забывшись", предлагает такого генерала "расстрелять", но потом заявляет, что насечёт расстрела "сказал нелепость" и начинает рассусоливать: "Брат, ты сказал сейчас: есть ли во всем мире существо, которое могло бы и имело право простить? Но Существо это есть, и оно может все простить, всех и вся и за все, потому что само отдало неповинную кровь свою за всех и за все. Ты забыл о нем, а на нем-то и зиждется здание, и это ему воскликнут: "Прав ты, господи, ибо открылись пути твои"". Чего?! К чему это? Хрен его знает. Кого в описанной Иваном ситуации надо "прощать"? Замученного мальчика? Так он, вроде, не косячил, его прощать не за что. Зверя-генерала? Гм! А такое вот животное действительно нужно прощать? Зачем? Чтобы животное и впредь мучило, терзало, убивало людей? Конечно, правильный ответ настоящего веруна - "ничего с генералом делать не надо, генерала Иисус на том свете накажет, а замученный мальчик попадёт в рай без очереди, так что пацан, съеденный барскими собачками заживо, даже выиграл в данной ситуации". Забавно, что Достоевский не рискнул вложить в уста Алёше такие слова, видать понимал, несмотря на своё запущенное ПГМ, что так Алёша вообще каким-то упырём будет выглядеть. Понимал Достоевский и то, что многим читателям Алёша покажется вялым и пассивным персонажем, потому и написал в предисловии к роману: "Хотя я и называю Алексея Федоровича моим героем, но однако сам знаю, что человек он отнюдь не великий, а посему и предвижу неизбежные вопросы в роде таковых: чем же замечателен ваш Алексей Федорович, что вы выбрали его своим героем? Что сделал он такого? Кому и чем известен? Почему я, читатель, должен тратить время на изучение фактов его жизни? Последний вопрос самый роковой, ибо на него могу лишь ответить: "Может быть увидите сами из романа". Ну а коль прочтут роман и не увидят, не согласятся с примечательностью моего Алексея Федоровича? Говорю так, потому что с прискорбием это предвижу. Для меня он примечателен, но решительно сомневаюсь, успею ли это доказать читателю". Не надо нам ничего "доказывать", Фёдор Михайлович! Все ваши персонажи оченно примечательны не только для такого махрового реакционера как вы, но и для нас, сознательных великорусских пролетариев и сознательных пролетариев других национальностей, а чем именно примечательны - скажу ниже.
Ну, и Смердяков, наконец. Единственный представитель карамазовской семейки, которого реально, по-человечески, жаль.
Паша Смердяков - незаконнорожденный сын Карамазова-папы. Паша живёт в доме Карамазовых на правах лакея, всю жизнь (ВСЮ, МАТЬ ТВОЮ, ЖИЗНЬ!) кормит, обстирывает и обслуживает постылую семейку "благородных дворян", собственного отца и собственных братьев, получая в награду - вместо "спасибы" - прозвища типа "ослица", "подлец", "иезуит смердящий", "смердящая шельма" и т.п. И Смердяков вынужден покорно терпеть оскорбления. Перспектива у Смердякова - обслуживать Карамазовых и далее, до самой своей смерти. Ну, или под старость быть выкинутым на улицу, когда наследничкам Фёдора Палыча Карамазова окончательно надоест "вонючий лакей". Чисто - Золушка! Да, Смердяков, иной раз, несёт чушь, вроде его фразы, которую криво процитировал Ткачёв: "В Двенадцатом году было на Россию великое нашествие императора Наполеона французского первого, отца нынешнему, и хорошо кабы нас тогда покорили эти самые французы: умная нация покорила бы весьма глупую-с и присоединила к себе. Совсем даже были бы другие порядки-с". Ну, услышал Смердяков краем уха, что в 1812-м году французская нация была "умнее" русской (так оно и было, французы-то к 12-му году уже давно от остатков крепостничества избавились, а большая часть русских ещё жила в рабстве у собственных соотечественников) сделал какие-то обобщения и сморозил глупость (ведь на самом деле, Наполеон Первый пришёл в Россию вовсе не как освободитель, никаких "других порядков" он тут заводить не собирался, собирался только грабить), и чё, презирать Смердякова за это? За то, что он плохо отечественную и мировую историю знает? Давайте ещё над безногим инвалидом глумиться - за то, что он быстро бегать не умеет. Скажите на милость, откуда Паше умным и эрудированным быть? Что, Карамазовы занимались пашиным образованием и воспитанием? Может, на районе была школа рабочей молодёжи и бесплатный круглосуточный институт политграмоты, но Смердяков, из-за своей любви к праздности и безделью, туда не ходил и не учился? Новые знания Смердяков мог черпать исключительно из бесед с Иваном Карамазовым. А Иван-то, как мы уже выяснили, и сам был дремуч и невежественен, он сам-то "плавал" в элементарных вопросах. Так что уровень "ученика" вполне соответствует уровню "учителя". При таких "учителях", каковы наши герои, Карамазовы, требовать с "ученика" грамотности - нелепо. Как и требовать порядочности, например. Ткачёв-то, как полагается мракобесу-реакционеру, считает, что Смердяков уже родился какбе немножко "порченным"...
У него уже почти нет сердца. Делось куда-то или отсутствовало изначала. Все же вспомним, от какого отца он зачался.
Очень христианский взгляд на предмет, да? Видать, надо было Смердякова сразу после рождения - за ноги, да об угол! ПопЭ обращает внимание на то, кто Смердякова зачал, но совершенно не замечает, в какой обстановке Смердяков рос и формировался как личность. Да и сам Достоевский, кстати уж, настаивает, что довела Смердякова до криминала - атеистическая проповедь Ванюши Карамазова. Ну да, ну да, ведь все остальные люди, окружавшие несчастного лакея, были прямо-таки образчиками добродетели, от них он не мог нахвататься ничего, кроме хорошего. Полюбуемся, к примеру, на второго карамазовского слугу, старого и верного Григория - каковы его убеждения, убеждения Истинного Русского Человека, истового православного христианина, не испорченного гнусными "западными ценностями"?
- Я человек подневольный, - вдруг громко и раздельно проговорил Григорий, - коли начальству угодно надо мною надсмехаться, так я снести должен.
Как мило! Вот вам "Смердяков плюс религия", ага. Не сомневаюсь, что любое "начальство" такие вот убеждения подчинённых будет всемерно одобрять. Потому-то и благоволит "начальство" Церкви, которая учит паству покорности со смирением. А вот пропаганду материализма "начальство" не приветствует - мало ли, ещё испортится холоп: ты его, как обычно, "смердящей шельмой" назовёшь, а он тебе - вдруг! - кофейник с горячим кофием на башку наденет, или возьмёт с твоего же стола мраморное пресс-папье, да долбанёт тебя со всей дури по кумполу. В этом плане религия, усмиряющая дерзновенные порывы холопьих сердец, очень полезна разнообразным карамазовым-притеснителям, о чём и в романе тож говорится. Папа-Карамазов по пьяни предлагает "всю мистику упразднить, чтобы истина воссияла", а Иван Карамазов остроумно подмечает в ответ: "Да ведь коль эта истина воссияет, так вас же первого сначала ограбят, а потом... упразднят". Кстати, эта вот фраза Ивана - единственная его "нормальная", боль-мень материалистическая фраза, на весь роман. Да и то - ведь Иван, говоря такое, наверняка подразумевал не революцию, которая должна случится после того, как с глаз трудящихся спадут религиозные "шоры", а какое-нибудь "падение нравственности", которое, по его и Достоевского мнению, "непременно последует за упразднением религии".
Значитцо - что мы имеем в итоге? "Полемики христианина с атеистами" у Достоевского так и не получилось, взгляды Фёдора Михалыча на материализм с атеизмом примитивны и в корне ошибочны; проповеди Зосимы и Алёши представляют из себя набор бессвязных афоризмов, они совершенно бесполезны для практической жизни; в романе полным-полно "передёргиваний", активно используется излюбленный Достоевским приём, когда неудобные и неприятные для автора идеи специально высказывают самые отвратительные персонажи, чтобы с этими идеями можно было вообще не спорить и сходу их отметать как "смердяковщину"... Почему же я в начале поста назвал роман "гениальным"? Да потому что практически ВСЁ, что ни писал Достоевский - гениально. Фёдор Михайлович, хоть и был законченным мракобесом и реакционером, был ещё и потрясающе талантливым творцом, картинка, которую он рисует - совершенно реалистичная, его персонажи - совершенно натуральные, никакого "картона". И семейка Карамазовых получилась - совсем как живая. Таких персонажей, каковы Карамазовы, в России конца XIX века было - валом! Вспомните "Господ Головлёвых" Салтыкова-Щедрина, там же сплошная карамазовщина! Иудушка Головлёв - вылитый Фёдор Палыч Карамазов, непутёвый Степан Головлёв - один в один Митя Карамазов и т.д. У Глеба Ивановича Успенского есть цикл рассказов и очерков "Разоренье", посвящённый крутым переменам, которые принес в российскую жизнь нарождающийся капитализм. Так там тоже почти в каждом очерке есть свой "карамазов" - дворянин, не вписавшийся в рынок.
Да, в благословенной Российской Империи в те года активно строился капитализм, крепостное право отменили, просто дворянского звания для красивой жизни стало недостаточно, теперь для красивой жизни ещё и денежка стала нужна. Зарабатывать денежку дворяне, ан масс, не умели и не желали, но и от красивой жизни (тройки удалые, шампанское рекой, цыгане, конфетки-бараночки, Матильда Кшесинская в ажурных чулках) отказываться не собирались.
Прям как Митя Карамазов - ему до зарезу нужны деньги, чтобы красиво "зажечь" с Грушенькой (пусть все знают, как мы отдыхаем! йоу-йоу!), но мысль о том, чтобы эти деньги как-нибудь ЗАРАБОТАТЬ, даже в голову Мите не приходит. В его голове рождаются мысли о каких-то судебных тяжбах, каких-то авантюрных комбинациях, даже мысли о воровстве и об убийстве собственного отца, но только не мысль (пускай даже невыполнимая и фантастическая) про какой-нибудь общественно-полезный труд.
Иные дворяне пытались учиться, но не доводили дела до конца из-за лености, непривычки к упорным занятиям и косности мышления, заканчивали учёбу болванами-недоучками, типа Ивана Карамазова. И ехал такой вот болван в родной захолустный "город Эн", и производил там неизгладимое впечатление на чувствительных и нервных барышень, недалёких лакеев, монашеков и прочих местных провинциальных "интеллектуалов", пафосно произнося угарную чушатину в стиле "Если бога нет, то всё позволено".
Иные дворяне и в религию ударялись, дрожа от ужаса перед новым временем, которое принесло с собой всевластие денег, крушение всяческих "традиционных ценностей" и смутные предчувствия гражданской войны. Из религиознутого дворянина мог получиться либо щедринский лицемер Иудушка, либо вот - Алёшечка Карамазов, хороший мальчик, который никому не помогал, правда, но и не вредил никому, а это уже неплохо, для начала.Сам Достоевский искренне считал, будто своим романом про Карамазовых "разоблачил социалистов" (ага, прикиньте, Ваня-то Карамазов - не только "атеист", но ещё и "социалист"), "доказал, что христианство есть единственное убежище Русской Земли ото всех ее зол", вопчем - хорошо помог царскому правительству и всем реакционерам вообще, заслужил благодарность и премию.
...Мой социалист (Иван Карамазов) - человек искренний, который прямо признается, что согласен с взглядом "Великого Инквизитора" на человечество и что Христова вера (будто бы) вознесла человека гораздо выше, чем стоит он на самом деле. Вопрос ставится у стены: "Презираете вы человечество или уважаете, вы, будущие его спасители?".
И всё это будто бы у них во имя любви к человечеству: "Тяжел, дескать, закон Христов и отвлеченен, для слабых людей невыносим" - и вместо закона Свободы и Просвещения несут им закон цепей и порабощения хлебом.
В следующей книге произойдет смерть старца Зосимы и его предсмертные беседы с друзьями. Это не проповедь, а как бы рассказ, повесть о собственной жизни. Если удастся, то сделаю дело хорошее: заставляю сознаться, что чистый, идеальный христианин - дело не отвлеченное, а образно реальное, возможное, воочию предстоящее, и что христианство есть единственное убежище Русской Земли ото всех ее зол. Молю бога, чтоб удалось, вещь будет патетическая, только бы достало вдохновения. А главное - тема такая, которая никому из теперешних писателей и поэтов и в голову не приходит, стало быть, совершенно оригинальная. Для нее пишется и весь роман, но только чтоб удалось, вот, что теперь тревожит меня! Пришлю же непременно на июльскую книгу, и тоже 10-го июля, не позже. В этом постараюсь изо всех сил.
Получил Ваше письмо, многоуважаемый Николай Алексеевич, насчет высылки денег и жду с нетерпением обещанной тысячи.
Но нам, сознательным пролетариям, к чему безоговорочно соглашаться с выводами Достоевского? Мы из замечательной, выпуклой и реалистичной картинки, которую Достоевский нарисовал, можем и собственные выводы сделать. Главный вывод - религия есть не "убежище" от реальных "зол и бедствий", а просто своеобразная психотерапия, иной раз неплохо помогающая утешиться - в тех случаях, когда жизнь кажется особенно тухлой и невыносимой. Справиться же с настоящими, практическими проблемами религия никак не поможет, в романе Достоевского это показано исключительно чётко. Ладно, допустим, Алёша не смог помочь братьям своей христианской любовью потому, что он - ещё только начинающий попЭ, молодой и неопытный. Но вспомним начало романа, главу "Неуместное собрание", в ней, напомню, все Карамазовы собрались в монастыре, чтобы попробовать уладить семейные разногласия под руководством старца Зосимы, у коего Алёша в падаванах ходил. Ну, и? Много ли помог Карамазовым почти святой Зосима - монах 80-го левела, с прокачанными до максимума навыками красноречия и благодати? Да вапче никак он не помог. Карамазовы вели себя у старца точно так же, как и в любом другом месте. Фёдор Палыч шутил шуточки, пошлил и глумился над всем подряд. Митя истерил и орал благим матом. Ваня умничал на пустом месте, порол чушь и вынашивал хитрые планы. Алёша смущённо улыбался и сочувствовал окружающим. Что собирались Карамазовы у старца, что не собирались - толку ноль, отношения между Карамазовыми после судьбоносной встречи с "живым святым" не изменились ни капельки. Далее. Старец завещал своему ученику, Алёше, "быть рядом с отцом и братьями". Алёша честно завет выполнил, весь роман неотлучно находился рядом с отцом и братьями, причём... опять-таки никакого толку не добился. Бегал от родственника к родственнику, с ужасом смотрел на творящийся кровавый "Дом-2", который родственнички сами себе организовали от скуки, праздности и похоти, очень переживал, сокрушался, всем сочувствовал, всех старался согреть добрым словом и проповедью Любви Христовой, много плакал и выражение лица у него всю дорогу было как в известном "меме"...
Кому же милый, добренький Алёша помог, в оконцовке? Папеньке? Братцу Мите? Братцу Ивану? Братцу Смердякову? Грушеньке? Да никому. Могло ли оно сложиться по-другому? Не-а! Ведь наш герой только увещевать пытался, но никто его увещеваний не слушал, а заставить окружающих слушаться Алёша не мог - больно кроток-с! Да и незачем было заставлять, так-то. В том смысле, что Алёша всё делал правильно, как надо и столько, сколько надо - если с позиций Достоевского смотреть. Но как же? Неужели достаточно просто всем сочувствовать, быть терпимым к чужим недостаткам и смиряться перед лицом зла? Достоевский считал, что - да, достаточно. Глеб Иванович Успенский вспоминал о речи, которую Фёдор Михалыч произносил на церемонии открытия памятника Пушкину:
...Оратор выводит то заключение, что русский человек, которому предопределено наполнять свое существование только страданием за чужое горе, тосковать только потому, что тоскует другой, мой ближний, внесет, в конце концов, в человеческую семью умиротворение, успокоение, оживляющую и веселящую простоту смирения.
Поговаривают, будто Фёдор Михайлович намеревался в следующей части романа превратить тишайшего Алёшу Карамазова в бомбиста-террориста. Основываются эти разговорчики на строках из дневника Алексея Суворина, издателя мерзотненькой газеты "Новое время". Суворин в своём дневнике утверждает, что был у Достоевского такой творческий план - провести Алёшу через монастырь и "закинуть" его сперва к революционерам, а потом в тюрьму и на эшафот. Однако, я в этом очень сомневаюсь. Алёше, по представлению Достоевского, развиваться уже некуда, он уже и так практически идеален. Сочувствует всем, никого не осуждает, тоскует за чужое горе и учит смирению. Образцовый ррррусский человек, слуга царю и отец солдатам. "В горе счастья ищет", а правящий класс - как раз регулярно трудящимся массам горюшка подкидывает, если в этом океане горя научиться счастье находить, так до конца дней счастьем будешь обеспечен, с гарантией!
Ну, а у нас, сознательных пролетариев, другие литературные "образцы для подражания" - Базаров, Рахметов, Власов, Корчагин, товарищ Максим и т.д. Наш герой не умиляется смирению людей перед лицом зла, а возмущается таким смирением. Наш герой презирает голое, бездеятельное "сожаление". Наш герой не ограничится "сочувствием" несчастному мальчику, которого генерал собакам скормил, как было в упомянутом выше рассказе Ивана Карамазова. Кстати, расстрелять того паскудного генерала, как предложил в состоянии аффекта Алёшечка Карамазов, нашему герою тоже мало. Расстрелом же мальчика не вернёшь, правильно? Наш герой не отмщения жаждет (хотя и его тоже), наш герой хочет, чтобы впредь генералы крестьянских мальчиков не обижали. И наш герой не стонет, не плачет и не заламывает руки карамазофф-стайл, он спокойно прикидывает, как достичь желаемого. Почему генерал мальчика убил? В первую очередь? В первую очередь потому, что - мог. А почему генерал мог, то есть имел возможность скармливать крестьянских детей собакам? Потому, что крестьянские дети находились у генерала в собственности. Наш герой приходит к таким выводам и начинает бить по институту собственности, основной причине страданий юных и взрослых бедолаг.
Нашему герою чужды все эти мелкобуржуйские истерики-надрывы - чего стонать и завывать попусту? Дело надо делать! Сознательный пролетарий, прочитав "Карамазовых", увидит там, как и в большинстве других произведений Достоевского, картину людских страданий под гнётом эксплуататорского строя, увидит, как страдальцы в ужасе и отчаяньи взывают к своему богу, но не получают ни помощи, ни облегчения; сознательный пролетарий непременно захочет выручить несчастных, указать им путь, спасти их. Словом, прочитав реакционное по сути и вредное по авторскому посылу произведение, сознательный пролетарий всё равно увидит в нём Наше, увидит Правильное. Это благодаря огромному таланту Достоевского и - благодаря порядочности Фёдора Михайловича, который во многом заблуждался и многого не понимал, но всё-таки никогда не опускался до лжи и прямой клеветы (исключение составляет, пожалуй, только отвратительное произведение "Бесы", о нём мы как-нибудь отдельно поговорим).
Сознательный пролетарий увидит в семейке Карамазовых не "всю Россию", как оно воображается протоиерею Ткачёву (да и самому Достоевскому воображалось, наверное), а представителей одного конкретного расейского эксплуататорского класса, класса умирающего и отживающего, класса, в каждом "движении" которого сквозят обречённость, вырождение, тлен. Класса, который во времена своей молодости давал стране воинов, учёных, путешественников, мыслителей, деятелей и организаторов, а теперь, во времена своего разложения, даёт всё больше - разнообразных плюшкиных, обломовых, головлёвых и карамазовых. Кстати, вдумчивый читатель ещё и узнает из романа много интересного о повадках всякой эксплуататорской сволочи, которую пролетариям предстоит давить.
Товарищ Луначарский, великий русский просветитель, писал:
"Критически пройти через Достоевского необходимо. Это хорошая самозакалка. Но сквозь это огненное марево, над этими черными пучинами, под этими нависшими тучами, через вереницы этих искаженных злобой и страданием лиц, через напряжённый шум этих споров и проклятий можно пройти только в броне законченного классового самосознания. Такой читатель выйдет из чтения Достоевского умудрённым новым знанием жизни, в особенности в отношении тех элементов, с которыми пролетариату приходится иметь дело, ибо ему надо бороться и против них, и из-за них".
Вдумчиво читайте классику, дорогие сознательные товарищи, и будьте здоровы.
Рот Фронт!