"Лучше отдать добровольно, нежели допустить, чтобы у нас отняли"
Сегодня, товарищи читатели, мы поговорим об отмене крепостного права в России.
Некоторые читатели, конечно, станут недовольно ворчать: "Ну вот, опять про дела давно минувших дней! Лучше бы на актуальные политические темы пейсали!" На это мы ответим: "История про долгую возню с отменой крепостного права - оченно актуальна!" Прикиньте ситуацию: правящий класс эксплуататоров своей алчностью довёл класс эксплуатируемых до ручки и оказался перед выбором - либо постоянно давить мятежи и восстания, либо немножечко умерить свои аппетиты, ослабить гнёт, потерять часть доходов и, таким образом, "купить" себе немножко "стабильности"; эксплуататоры подумали-подумали, да и решили, что лучше будет продолжать прежнюю угнетательскую политику, но при этом эксплуатируемых затерроризировать вусмерть, чтобы даже не думали бунтовать. Ну разве вот это всё - не актуально? Не напоминает, к примеру, возню путинского правительства вокруг "прогрессивной шкалы налога на доход физических лиц"? Отож.
История очень важна для нас, товарищи сознательные пролетарии. Учебник по истории для нас - что сундук с сокровищами, даже лучше! Изучай его вдумчиво - и очень многое поймёшь о современности, о логике поведения эксплуататоров, о разных способах борьбы за свои права и других хороших вещах.
Кстати, оно и для автора намного безопаснее - говорить не о современности, а о разных древностях. Скажем, призыв резать угнетателей в статье о современной РФ - потянет на уголовное преступление. А если тот же призыв запихнуть в статью про крепостничество - никто тебя в "экстремизЬме" не обвинит.
Главное - подходить к изучению истории с правильных, марксистских позиций и в любом мало-мальски значительном эпизоде искать классовый интерес, только тогда начнёшь понимать логику происходивших событий и сможешь извлекать из изученного полезные уроки для жизни и борьбы.
Скажем, взять автора george_rooke (с разбора его статеек мы и начали наш разговор о крепостном праве). Этого george_rooke один комментатор назвал "безграмотным", но я с таким определением не вполне согласен. George_rooke, судя по всему, неплохо эрудирован, всякой-разной информации у него в голове хватает. Чего не хватает - так это общей политической грамотности. Скажем, наши с george_rooke разногласия по вопросу о крепостном праве связаны с тем, что george_rooke считает (или делает вид, будто считает) государство - неким надклассовым и внеклассовым учреждением, которое должно следить, чтобы всем классам в стране жилось хорошо и привольно. А если в результате государственной политики "хорошо" постоянно становится только одному классу, это "историки", подобные george_rooke, объявляют либо результатом "ошибок", либо какими-то "неудачами", либо "объективными трудностями", либо вапче "Хитрым Планом Правительства", которое реально хочет осчастливить сразу всех подданных, но специально не торопится, чтобы не раскачать лодку стабильности. Нетрудно догадаться, кому выгодна такая вот постановка вопроса! И вполне естественно, что именно такой взгляд на отношения государства и общества сегодня является "официальным". Вот, скажем, пишет о "крестьянском вопросе" академик РАН Милов:
Принципы, которыми руководствовался Николай I, были просты: невозможно игнорировать борьбу крепостных за волю, но действовать следует неспешно, ограждая интересы поместного дворянства, которое было первенствующим сословием и для которого владение крепостными душами было главной политической привилегией и основой экономического благосостояния. Самодержавие выступало в роли верховного арбитра, демонстрируя свое всевластие и зависимость от его инициатив любого сословия.
Главным инструментом смягчения социальной напряженности стала мелочная регламентация отношений между помещиками и крепостными крестьянами. На протяжении всего николаевского царствования выстраивалась система законодательных запретов, призванная показать правительственную заботу о крестьянах и ограничить помещичий произвол. В разные годы правительство последовательно запретило отдавать крепостных крестьян на заводы, продавать крепостных без земли или землю без крепостных, ограничило право помещиков ссылать крестьян в Сибирь, продавать их с публичного торга с раздроблением семейств, платить ими частные долги. По обоюдному соглашению помещики могли отпускать на волю дворовых без земли.
Ага, самодержавие, типа, ни на чью сторону не становилось, об общей пользе пеклось. Вот и давало свободу крестьянам не "вдруг", а постепенно, в год по чайной ложечке. Это всё - из-за большой любви "верховного арбитра" ко всем сословиям Империи, несомненно! Потому-то одно сословие (крестьян) упорно удерживали в рабстве у другого сословия (помещиков). Причём - вот жеж странное совпадение! - на всех мало-мальски важных постах в государственном аппарате Империи (даже в Секретных Комитетах, обсуждавших отмену крепостного права) находились представители "поместного дворянства, которое было первенствующим сословием и для которого владение крепостными душами было главной политической привилегией и основой экономического благосостояния". Кстати, сам царь тоже был помещиком, причём крупнейшим в стране. Но и george_rooke, и академик Милов сей простой факт какбе "не замечают". А ведь это и есть причина, по которой расейские крепостные лишние тридцать лет получали вместо долгожданной свободы - "мелочную регламентацию, призванную показать правительственную заботу о крестьянах". Типа - радуйся правительственной заботе, холоп! Раньше тебя можно было продавать как угодно, а теперь тебя можно продавать только с землёй! Беги скорее в церковь, поставь свечечку за батюшку царя, который денно и нощно о твоём благополучии печётся! Можно, конечно, преподносить именно так. А можно - и по-иному. Можно не вилять и сказать прямо: крепостники понимали, что с рабовладением давно пора кончать, но уж больно им нравилось иметь крестьян в собственности. Крепостники видели, что рабовладение тормозит развитие страны, понимали, чем это грозит в перспективе, но... Уж больно нравилось им привилегированное положение, праздный, паразитический образ жизни, халявный хлеб и халявное бабло. А что там "нравилось" крепостным крестьянам - это крепостников нисколько не волновало... Многие крепостники даже полагали, что их рабы своим положением вполне довольны. Помните, у Салтыкова-Щедрина: "холопское житье лучше барского, у барина заботушки много, а холопу за барином горюшка нет"... Правда, если холоп хоть чуть-чуть повышал свой культурный уровень - он тут же становился полностью непригодным для холопской жизни.
Крестьянина я отдал в повара:
Он удался; хороший повар - счастье!
Но часто отлучался со двора
И званью неприличное пристрастье
Имел: любил читать и рассуждать.
Я, утомясь грозить и распекать,
Отечески посек его, каналью,
Он взял да утопился: дурь нашла!
Живя согласно с строгою моралью,
Я никому не сделал в жизни зла.
И вот это уже была проблема. Тем более, что "прозревший" крестьянин отнюдь не всегда убивал только самого себя. Иной раз и барину доставалось на орехи. Тот же Милов пишет:
По неполной статистике, число крестьянских волнений в 1820-1840-е гг. выросло в полтора раза.
По такому случаю имперский главжандарм Бенкендорф рассуждал в 1839-м году:
"Простой народ ныне не тот, что был за 25 лет перед сим. Вообще крепостное состояние есть пороховой погреб под государством, и тем опаснее, что войско составлено из крестьян же. Начать когда-нибудь и с чего-нибудь надобно, и лучше начать постепенно, осторожно, нежели дожидаться, пока начнется снизу, от народа".
Ну, насечёт "войска" главжандарм переживал напрасно. Это классический случай, когда угнетатель-эксплуататор "не знает общества, в котором живёт" (тм). На самом деле, в рекруты крестьянская община всегда норовила отправить либо злостного "косячника", либо бедняка, который за небольшую денежку готов был тянуть лямку заместо более состоятельного односельчанина. Рекруты навсегда рвали с крестьянской жизнью, с общиной и деревней. Так что, ан масс, никакой связи с "мужиками" солдаты не чувствовали и истребляли своих вчерашних братьев по классу вполне хладнокровно и без лишних вопросов.
Мой любимый писатель-народник, Глеб Иванович Успенский, вспоминает о таком вот разговоре одного отставного солдата с дьячком:
- Ну как же вы?
- Ну придем, получаем от помещика угощение...
- Угощенье?
- Как же! один нам выставил шесть коров!
- Шесть?
- Шесть коров; да, как же? выставил!
- Н-ну?
- Ну пришли. Стали за селом. Бабы, девки разбежались: думали - какое безобразие от солдат будет...
- Ишь ведь бестолочь!
- Разбежались все, кто куда... А мужики с хлебом-солью к нам пришли, думали - мы им снизойдем. Хе-хе!
- То-то дурье-то, и-и!
- Уж и правда, дурье горе-горькое! Я говорю одному: "Вы, говорю, ребята, оставьте ваши пустяки! Мы шутить не будем; нам ежели прикажут, мы ослушаться не можем, а вам будет очень от этого дурно..." - "Против нас, говорит, пуль не отпущено..."
- Вот дубье-то!
- Говорит: "не отпущено пуль..." Я говорю: "а вот увидите, ежели не покоритесь..."
- Ну и что же?
- Ну обнаковенно - непокорство... И шапок не снимают! Начальство делает команду: "Холостыми!" Как холостыми-то мы тронули, никто ни с места! Загоготали все, как меренья! "Го-го-го! Пуль - нет..." - "Нет?" - "Нет!" - "Ну-ко!" скомандовали нам. Мы - ррраз! Батюшки мои! Кто куда! Отцу родному и лихому татарину, и-и-и... А-а!.. Вот тебе и пуль нету!
- А-а!.. Не любишь?
- Вот те пуль нету!..
- Ха-ха-ха!.. То-то дураки-то!.. Нету пуль! И заберется же в голову!
- После-то уж схватились... да уж!..
Как видим, бывалый служака нисколько крестьянам не сочувствует, не мучается угрызениями совести из-за того, что стрелял по гражданским, по "своим". Он сам привык в армии: делай, что приказано, или получи по башке! "Бунтовщики" же отказывались разойтись, шапок перед начальством не снимали - стало быть, по мнению солдата, полностью заслуживали пулю в лоб. И таким вот макаром можно было бы "усмирять" крестьян ещё очень долго. Проблема в том, что класс эксплуататоров не очень-то любит стрелять эксплуатируемых. Если крестьян перебить - кто на барщине впахивать будет? А крестьяне всё чаще и чаще бунтовали и заставляли помещиков вызывать "воинскую команду"... Да и в целом - как-то не очень уютно было барствовать, зная, что в любую минуту может прибежать толпа с вилами и спалить тебя вместе с твоим "дворянским гнездом"...
Короче говоря, жизнь таки заставила феодалов задуматься об отмене крепостного права. Задуматься - в каком ключе? Ну, в основном феодалы прикидывали, как бы крестьян освободить, но при этом заставить их продолжить обслуживать благородного дворянина. George_rooke и другие подобные "историки" утверждают: промедление с отменой рабовладения было связано с тем, что крепостники оченно переживали за судьбу освобождённых рабов - мол, куда-то эти бедолаги пойдут, что-то они станут кушать, где-то они головы приклонят? Ай-ай-ай!
Как оно на самом деле было - читаем в письме Белинского к Анненкову:
...правительство решительно не хочет дать свободу крестьянам без земли, боясь пролетариата, и в то же время не хочет, чтобы, дворянство осталось без земли, хотя бы и при деньгах...
Понятно, да? Правительство помещиков заботилось - сюрприз! - только о помещиках. Впрочем, сами помещики вообще крестьян на волю отпускать не желали, ни с землёй, ни без земли. Потому что были те помещики - ленивые, жадные и глупые, дальше своего носа видеть не желали. Приходилось правительству их уговаривать, словно детей малых. Белинский рассказывает:
Теперь вдруг смоленским депутатам велено явиться в Питер. Г<осударь> и<мператор> милостиво принял их, говорил, что он всегда был доволен смоленским дворянством и пр. И потом вдруг перешел к следующей речи. - Теперь я буду говорить с вами не как г<осуда>рь, а как первый дворянин империи. Земля принадлежит нам, дворянам, по праву, потому что мы приобрели ее нашею кровью, пролитою за государство; но я не понимаю, каким образом человек сделался вещию, и не могу себе объяснить этого иначе, как хитростию и обманом, с одной стороны, и невежеством - с другой. Этому должно положить конец. Лучше нам отдать добровольно, нежели допустить, чтобы у нас отняли. Крепостное право причиною, что у нас нет торговли, промышленности.
)))))))))))))))))
Интересно, когда и где этот фанерный "ветеран" успел "пролить кровь за государство"? Разве что - на охоте с коня упал и нос об корягу расквасил? Может, потёртости какие заработал, отважно развлекаясь в чулане с очередной симпотной фрейлиной? И ещё интересно - а мужики, реально проливавшие кровь "за Царя и Отечество" в многочисленных "горячих точках" начала XIX века, таки не заслужили себе немного землицы? Или мулька с кровопролитием только на дворян распространяется?
Впрочем, это мы от сути отошли. Видите, амператор сперва немножко трындит на тему "этично ли быть рабовладельцем", а потом оставляет этику в покое и переходит к главному "аргументу" - если крестьянам не дать свободу, они её сами заберут, рано или поздно. Заберут, как только у феодалов не окажется под рукой достаточно солдатиков, чтобы восставших холопов надёжно усмирить. Так что - "лучше отдать добровольно, нежели допустить, чтобы отняли". Сколько в этих словах классовой правды! Но массу расейских дворян - не проняло ни разу. Более того! Депутаты, начавшие распространять царские рассуждения о ликвидации крепостничества, попали на карандаш к царским же жандармам. Белинский пишет:
Через несколько времени по возвращении депутатов в их губернию Перовский получил от смоленского губернатора донесение, что двое из дворян смущают губернию, распространяя гибельные либеральные мысли.
Впрочем, наказывать злосчастных депутатов-"либералов" таки не стали. И всё затихло. Дворяне быстро и с удовольствием о царских разглагольствованиях позабыли. Двадцать лет спустя с похожей речугой выступил перед дворянством уже новый император - Александр Второй, "Вешатель":
"Слухи носятся, что я хочу дать свободу крестьянам; это не справедливо, и вы можете сказать это всем направо и налево; но чувства враждебные между крестьянами и их помещиками, к несчастью, существуют, и от этого было уже несколько случаев неповиновения к помещикам. Я убежден, что рано или поздно мы должны к этому прийти. Я думаю, что вы одного мнения со мною, следовательно, гораздо лучше, чтобы это произошло свыше, нежели снизу".
Видите - снова те же аргументы, что у Бенкендорфа с Николаем Палкиным. "Надо дать, а то отнимут". И снова припоминаются "случаи неповиновения". И снова выводится, что отмена крепостного права - благо для всех. А дворяне, небось, слушали и думали: "Ну здрасьте, никогда такого не было - и вот опять! Тебе-то легко говорить, царская морда! Ты-то, небось, по-любому не разоришься! Тебе и без крепостных на прожитуху хватит. А мы? А как же мы? Как же нам дальше жить-то?!"
Воображение Арины Петровны, и без того богатое творчеством, рисовало ей целые массы пустяков. То вдруг вопрос представится: как это я Агашку звать буду? чай, Агафьюшкой... а может, и Агафьей Федоровной величать придется! То представится: ходит она по пустому дому, а людишки в людскую забрались и жрут! Жрать надоест - под стол бросают! То покажется, что заглянула она в погреб, а там Юлька с Фешкой так-то за обе щеки уписывают, так-то уписывают! Хотела было она реприманд им сделать - и поперхнулась. "Как ты им что-нибудь скажешь! теперь они вольные, на них, поди, и суда нет!"
И опять организуется очередной "секретный комитет". Правда, этот комитет был посерьёзнее, чем николаевские комитеты 1828, 1830, 1835, 1839, 1840, 1844, 1846 и 1848 годов. Этот комитет таки выработал Хитрый План - условия, на которых крестьян можно было сделать вольными. Однако, нужно было убедиться, что условиями все россияне удовлетворены. Все БЛАГОРОДНЫЕ россияне, разумеется. Крестьянское быдло никто ни о чём спрашивать не собирался. Быдло, согласно Хитрому Плану, должно было быть премного довольно уже только тем, что ему вообще "вольную" выписывают. А вот благородным господам было предложено редактировать Хитрый План освобождения крепостных по своему усмотрению. Сам Александр "Вешатель" заранее постарался дворян умаслить как следует и убедить их, что положение дворянства не ухудшится и царь, как первый дворянин, самолично за этим делом проследит. Вапче пан "Вешатель" прямо из кожи вон лезет, чтобы продемонстрировать классовую солидарность с крепостниками. Процитирую книгу "Русское государственное право" Н. М. Коркунова, издание шестое, под редакцией и с дополнениями М. Б. Горенберга, приват-доцента С.‑Петербургского Университета. С.-Петербург, 1909 г.
В редакционные комиссии были вызваны 42 представителя местных комитетов. 4‑го сентября они были представлены Государю и он сказал им такую речь: "Господа! я очень рад вас видеть. Я призвал вас для содействия делу, равно интересному для меня и для вас, и успеха которого, я вполне уверен, вы столько же желаете, сколько и я; с ним связано будущее благо России; я уверен, что верное мое дворянство, всегда преданное Престолу, с усердием будет мне содействовать. Я считал себя первым дворянином, когда был еще Наследником. Я гордился этим, горжусь этим и теперь и не перестаю считать себя в вашем сословии. С полным доверием к вам начал это дело; с тем же доверием призвал вас сюда. Для разъяснения обязанностей ваших я велел составить инструкцию, которая вам представлена. Она возбудила недоразумения; надеюсь, что они рассеялись. Я читал письмо, представленное мне Яковом Ивановичем; ответ, вероятно, вам сообщен. Вы можете быть уверены, что ваши мнения мне будут известны; те, которые будут согласны с мнением редакционной комиссии, войдут в ее положение; все остальные хотя и несогласные с ее мнением, будут представлены в главный комитет и дойдут до меня. Я знаю, вы сами, господа, убеждены, что дело не может окончиться без пожертвований. Но я хочу, чтобы жертвы эти были как можно менее чувствительными. Буду стараться вам помочь и жду вашего содействия; надеюсь, что доверие мое к вам оправдается не одним словом, а на деле. Прощайте, господа, до свидания".
По выслушивании этих слов воронежский депутат, князь Гагарин, сказал, что дворянство готово на жертвы, хотя бы они простирались до трети их достояния. На что Государь заметил: "Нет, таких значительных жертв я не требую, я желаю, чтобы великое дело совершилось безобидно и удовлетворительно для всех".
И снова - удовлетворительно для всех КРЕПОСТНИКОВ, ясен пень. Ну, оно так-то и совершилось - удовлетворительно для крепостников. А как могло получиться по-другому? Проект освобождения крестьян задумали крепостники, составили крепостники, редактировали и правили - тоже крепостники. В оконцовке получился настоящий шедевр, образец цинизма и лицемерия - "Высочайший манифест от 19.02.1861". Ох, какая это паскудная бумажка, товарищи дорогие! Как будто её сам Иудушка Головлёв напейсал! Хотел, было, поиздеваться над царским "благодеянием" - но потом вспомнил, что над ним уже отлично посмеялся наш великий соотечественник, писатель, мыслитель и революционер Николай Гаврилович Чернышевский:
Барским крестьянам от их доброжелателей поклон. Ждали вы, что даст вам царь волю, вот вам и вышла от царя воля. Хороша ли воля, какую дал вам царь, сами вы теперь знаете. Много тут рассказывать нечего. На два года остается все по-прежнему: и барщина остается, и помещику власть над вами остается, как была. А где барщины не было, а был оброк, там оброк остается, либо какой прежде был, либо еще больше прежнего станет. Это на два года, говорит царь. В два года, говорит царь, землю перепишут да отмежуют. Как не в два года! Пять лет, либо десять лет проволочут это дело. А там что? Да почитай, что то же самое еще на семь лет; только та разница и будет, что такие разные управления устроят, куда, вишь ты, можно жаловаться будет на помещика, если притеснять будет. Знаете вы сами, каково это слово "жалуйся на барина". Оно жаловаться-то и прежде было можно, да много ли толку было от жалоб? Только жалобщиков же и оберут, да разорят, да еще пересекут, а иных, которые смелость имели, еще и в солдаты забреют, либо в Сибирь да в арестантские роты сошлют. Только и проку было от жалоб. Известно дело: коза с волком тягалась, один хвост остался. Так оно было, так оно и будет, покуда волки останутся, значит помещики да чиновники останутся. А как уладить дело, чтобы волков-то не осталось, это дальше все рассказано будет. А теперь покуда не об этом речь, какие новые порядки надо вам завести; покуда об том речь идет, какой порядок вам от царя дан, - что значит, не больно-то хороши для вас нонешние порядки, а что порядки, какие по царскому манифесту да по указам заводятся, все те же самые прежние порядки. Только в словах и выходит разница, что названья перменяются. Прежде крепостными, либо барскими вас звали, а ноне срочно-обязанными вас звать велят; а на деле перемены либо мало, либо вовсе нет. Эти слова-то выдуманы! Срочно-обязанные, вишь ты глупость какая! Kaкой им чорт это в ум-то вложил такие слова! А по-нашему надо сказать: вольный человек, да и все тут. Да чтобы не названием одним, а самым делом был вольный человек. А как бывает в исправду вольный человек, и каким манером вольными людьми можно вам стать, об этом обо всем дальше написано будет. А теперь покуда о царском указе речь, хорош ли он. Так вот оно как: два года ждите, царь говорит, покуда земля отмежуется, а на деле земля-то межеваться будет пять, либо и все десять лет; а потом еще семь лет живите в прежней кабале, а по правде-то оно выйдет опять не семь лет, а разве что семнадцать, либо двадцать, потому что все, как сами видите, в проволочку идет. Так значит, живите вы по-старому в кабале у помещика все эти годы, два года, да семь лет, значит девять лет там в указе написано, а с проволочками-то взаправду выйдет двадцать лет, либо тридцать лет, либо и больше. Во все эти годы оставайся мужик в неволе, уйти никуда не моги: значит, не стал еще вольный человек, остается срочно-обязанный, значит - все тот же крепостной. Не скоро же воли вы дождетесь, - малые мальчики до бороды аль и до седых волос дожить успеют, покуда воля-то прийдет по тем порядкам, какие царь заводит. Ну, а покуда она прийдет, что с вашей землею будет? А вот что с нею будет. Когда отмежевывать станут, обрезывать ее велено против того, что у вас прежде было, в иных селах четвертую долю отрежут из прежнего, в иных третью, а в иных и целую половину, а то и больше, как придется где. Это еще без плутовства от помещиков, да без потачки им от межевщиков, - по самому царскому указу. А без потачки помещикам межевщики делать не станут, ведь им за то помещики станут деньги давать; оно и выйдет, что они оставят вам земли меньше, чем наполовину против прежней: где было на тягло по две десятины в поле, оставят меньше одной десятины. И за одну десятину, либо меньше, мужик справляй барщину почти что такую же, как прежде за две десятины, либо оброк плати почти такой же, как прежде за две десятины. Ну, а как мужику обойтись половиной земли? Значит, должен будет прийти к барину просить: дай, дескать, землицы побольше, больно мало мне под хлеб по царскому указу оставили. А помещик скажет: мне за нее прибавочную барщину справляй, либо прибавочный оброк давай. Да и заломит с мужика, сколько хочет. А мужику уйти от него нельзя, а прокормиться с одной земли, какая оставлена ему по отмежевке, тоже нельзя. Ну, мужик на все и будет согласен, чего барин потребует. Вот оно и выйдет, что нагрузит на него барин барщину больше нонешней, либо оброк тяжеле нонешнего. Да за одну ли пашню надбавка будет? Нет, ты барину и за луга подавай, ведь сенокос-то, почитай что весь отнимут у мужика по царскому указу. И за лес барин с мужика возьмет, ведь лес-то, почитай, что во всех селах отнимут: сказано в указе, что лес барское добро, а мужик и валежнику подобрать не смей, коли барину за то не заплатит. Где в речке или в озере рыбу ловили, и за то барин станет брать. Да за все, чего ты ни коснись, за все станет с мужика барин либо к барщине, либо к оброку надбавки требовать. Все до последней нитки будет барин драть с мужика. Просто сказать, всех в нищие поворотят помещики по царскому указу. Да еще не все. А усадьбы-то переносить? Ведь от барина зависит. Велит перенести, - не на год, а на десять лет разоренья сделает. С речки на колодцы пересадит, на гнилую воду, да на вшивую, с доброй земли на солончак, либо на песок, либо на болото, - вот тебе и огороды, вот тебе и коноплянники, вот тебе и выгон добрый, все поминай, как звали. Сколько тут перемрет народу, на болотах-то, да на гнилой-то воде! А больше того ребятишек жаль: их лета слабые, как мухи будут на дрянной-то земле, да на дрянной-то воде мереть. Эх, горькое оно дело! А гробы-то родительские - от них-то каково отлучаться? Тошно мужику придется, коли барин по царскому указу велит на новые места переселяться. А коли не переселил барин мужиков, так они, значит, уж в чистой, как есть, в кабале у него; на все у него одно такое словцо есть, что в ноги ему упадет мужик да завопит: батюшка, отец родной, чего хочешь, требуй, все выполню, весь твой раб!
Сильно пишет Николай Гаврилович. А главное - справедливо всё, до последней запятой. Впрочем, царь так-то предполагал, что крестьянам проекты крепостников не особо хорошо "зайдут". Потому заранее прописал в Манифесте за божественное, подтянул Боженьку себе в подельники, вполне в духе пресловутого Иудушки Головлёва:
Когда мысль правительства о упразднении крепостного права распространилась между не приготовленными к ней крестьянами, возникали было частные недоразумения. Некоторые думали о свободе и забывали об обязанностях. Но общий здравый смысл не поколебался в том убеждении, что и по естественному рассуждению свободно пользующийся благами общества взаимно должен служить благу общества исполнением некоторых обязанностей, и по закону христианскому всякая душа должна повиноваться властям предержащим (Рим. 13:1), воздавать всем должное, и в особенности кому должно, урок, дань, страх, честь (Рим. 13:7); что законно приобретенные помещиками права не могут быть взяты от них без приличного вознаграждения или добровольной уступки; что было бы противно всякой справедливости пользоваться от помещиков землею и не нести за cиe соответственной повинности.
И теперь с надеждою ожидаем, что крепостные люди при открывающейся для них новой будущности поймут и с благодарностию примут важное пожертвование, сделанное благородным дворянством для улучшения их быта.
Правда, этот пункт Манифеста, в котором говорится о "законных правах помещиков", противоречит другому пункту Манифеста, в котором сказано, что "Права помещиков были доныне обширны и не определены с точностию законом, место которого заступали предание, обычай и добрая воля помещика". Но - кого волнует логика? Тем более, что крестьяне были, ан масс, неграмотны и темны, никто и не ждал, что они вообще Манифест прочитать смогут, не говоря уже о том, чтобы его проанализировать и понять. Да и зачем им, быдланам, что-либо понимать? Пускай будут рады, холопы позорные, что их отныне нельзя в карты проигрывать! Вопчем, всё получилось точно как на этой фирмошной карикатуре:
И помещичья пропаганда с тех пор называла Алексашку "Вешателя" - Александром "Освободителем". Как же, дал людишкам волю, благодетель! На деле же вчерашние крепостные были ограблены, чтобы помещики не сильно обижались. И крестьян не просто обездолили, как обездолили освобождаемых рабов в благословенных США. Нет, крестьян ещё и в кабалу загнали, сделали должниками, поставили на "счётчик" и потом почти полвека тянули с них денежки в казну. Тянули до самой Революции 1905-го года, когда крестьяне уж так страшно взбунтовались, что правительство реально перепугалось и специальным указом отменило все "выплаты по ипотеке"...
А помимо государства - крестьян ещё и помещик грабил. Вчерашний рабовладелец. Иудушка Головлёв.
Словом сказать, как ни вертится Фока, а дело слаживается, как хочется Порфирию Владимирычу. Но этого мало: в самый момент, когда Фока уж согласился на условия займа, является на сцену какая-то Шелепиха. Так, пустошонка ледащая, с десятинку покосцу, да и то вряд ли… Так вот бы…
- Я тебе одолжение делаю - и ты меня одолжи, - говорит Порфирий Владимирыч, - это уж не за проценты, а так, в одолжение! Бог за всех, а мы друг по дружке! Ты десятинку-то шутя скосишь, а я тебя напредки попомню! я, брат, ведь прост! Ты мне на рублик послужишь, а я…
Порфирий Владимирыч встает и в знак окончания дела молится на церковь. Фока, следуя его примеру, тоже крестится.
Вот такая она горькая - воля, полученная из рук рабовладельца!
Резюмируем. Какие же уроки должен извлечь из всей этой истории - сознательный великорусский пролетарий (а равно и сознательные пролетарии других национальностей)?
Урок первый: государство рабовладельцев проявит милость только тогда, когда рабы сожгут пару-тройку латифундий и паре-тройке латифундистов пустят кишки, не раньше.
Урок второй: милости от рабовладельцев рабам вапче не упирались, всё равно рабовладелец никогда ничего хорошего рабу не предложит, обманет либо сразу, либо чуть опосля, когда рабы отложат в сторону ножи, "расслабятся" и утратят бдительность.
Урок третий: значит, не надо ждать подачек от рабовладельцев, надо брать волю самим, а сопротивление вчерашних "хозяев" - давить без всякой жалости; только тогда получится хоть что-то путное.
Урок четвёртый: любые другие методы не катят, рабовладелец будет держать тебя в кабале, пока ты либо сам не помрёшь, либо его не убьёшь.
Усваивайте урок, товарищи читатели. И будьте здоровы.
В следующем "историческом" выпуске мы будем говорить о г-не Нечаеве, бааальшом негодяе и провокаторе. Разберём его "Катехизис революционера" по косточкам. А пока - всё.
Рот Фронт!
Некоторые читатели, конечно, станут недовольно ворчать: "Ну вот, опять про дела давно минувших дней! Лучше бы на актуальные политические темы пейсали!" На это мы ответим: "История про долгую возню с отменой крепостного права - оченно актуальна!" Прикиньте ситуацию: правящий класс эксплуататоров своей алчностью довёл класс эксплуатируемых до ручки и оказался перед выбором - либо постоянно давить мятежи и восстания, либо немножечко умерить свои аппетиты, ослабить гнёт, потерять часть доходов и, таким образом, "купить" себе немножко "стабильности"; эксплуататоры подумали-подумали, да и решили, что лучше будет продолжать прежнюю угнетательскую политику, но при этом эксплуатируемых затерроризировать вусмерть, чтобы даже не думали бунтовать. Ну разве вот это всё - не актуально? Не напоминает, к примеру, возню путинского правительства вокруг "прогрессивной шкалы налога на доход физических лиц"? Отож.
История очень важна для нас, товарищи сознательные пролетарии. Учебник по истории для нас - что сундук с сокровищами, даже лучше! Изучай его вдумчиво - и очень многое поймёшь о современности, о логике поведения эксплуататоров, о разных способах борьбы за свои права и других хороших вещах.
Кстати, оно и для автора намного безопаснее - говорить не о современности, а о разных древностях. Скажем, призыв резать угнетателей в статье о современной РФ - потянет на уголовное преступление. А если тот же призыв запихнуть в статью про крепостничество - никто тебя в "экстремизЬме" не обвинит.
Главное - подходить к изучению истории с правильных, марксистских позиций и в любом мало-мальски значительном эпизоде искать классовый интерес, только тогда начнёшь понимать логику происходивших событий и сможешь извлекать из изученного полезные уроки для жизни и борьбы.
Скажем, взять автора george_rooke (с разбора его статеек мы и начали наш разговор о крепостном праве). Этого george_rooke один комментатор назвал "безграмотным", но я с таким определением не вполне согласен. George_rooke, судя по всему, неплохо эрудирован, всякой-разной информации у него в голове хватает. Чего не хватает - так это общей политической грамотности. Скажем, наши с george_rooke разногласия по вопросу о крепостном праве связаны с тем, что george_rooke считает (или делает вид, будто считает) государство - неким надклассовым и внеклассовым учреждением, которое должно следить, чтобы всем классам в стране жилось хорошо и привольно. А если в результате государственной политики "хорошо" постоянно становится только одному классу, это "историки", подобные george_rooke, объявляют либо результатом "ошибок", либо какими-то "неудачами", либо "объективными трудностями", либо вапче "Хитрым Планом Правительства", которое реально хочет осчастливить сразу всех подданных, но специально не торопится, чтобы не раскачать лодку стабильности. Нетрудно догадаться, кому выгодна такая вот постановка вопроса! И вполне естественно, что именно такой взгляд на отношения государства и общества сегодня является "официальным". Вот, скажем, пишет о "крестьянском вопросе" академик РАН Милов:
Принципы, которыми руководствовался Николай I, были просты: невозможно игнорировать борьбу крепостных за волю, но действовать следует неспешно, ограждая интересы поместного дворянства, которое было первенствующим сословием и для которого владение крепостными душами было главной политической привилегией и основой экономического благосостояния. Самодержавие выступало в роли верховного арбитра, демонстрируя свое всевластие и зависимость от его инициатив любого сословия.
Главным инструментом смягчения социальной напряженности стала мелочная регламентация отношений между помещиками и крепостными крестьянами. На протяжении всего николаевского царствования выстраивалась система законодательных запретов, призванная показать правительственную заботу о крестьянах и ограничить помещичий произвол. В разные годы правительство последовательно запретило отдавать крепостных крестьян на заводы, продавать крепостных без земли или землю без крепостных, ограничило право помещиков ссылать крестьян в Сибирь, продавать их с публичного торга с раздроблением семейств, платить ими частные долги. По обоюдному соглашению помещики могли отпускать на волю дворовых без земли.
Ага, самодержавие, типа, ни на чью сторону не становилось, об общей пользе пеклось. Вот и давало свободу крестьянам не "вдруг", а постепенно, в год по чайной ложечке. Это всё - из-за большой любви "верховного арбитра" ко всем сословиям Империи, несомненно! Потому-то одно сословие (крестьян) упорно удерживали в рабстве у другого сословия (помещиков). Причём - вот жеж странное совпадение! - на всех мало-мальски важных постах в государственном аппарате Империи (даже в Секретных Комитетах, обсуждавших отмену крепостного права) находились представители "поместного дворянства, которое было первенствующим сословием и для которого владение крепостными душами было главной политической привилегией и основой экономического благосостояния". Кстати, сам царь тоже был помещиком, причём крупнейшим в стране. Но и george_rooke, и академик Милов сей простой факт какбе "не замечают". А ведь это и есть причина, по которой расейские крепостные лишние тридцать лет получали вместо долгожданной свободы - "мелочную регламентацию, призванную показать правительственную заботу о крестьянах". Типа - радуйся правительственной заботе, холоп! Раньше тебя можно было продавать как угодно, а теперь тебя можно продавать только с землёй! Беги скорее в церковь, поставь свечечку за батюшку царя, который денно и нощно о твоём благополучии печётся! Можно, конечно, преподносить именно так. А можно - и по-иному. Можно не вилять и сказать прямо: крепостники понимали, что с рабовладением давно пора кончать, но уж больно им нравилось иметь крестьян в собственности. Крепостники видели, что рабовладение тормозит развитие страны, понимали, чем это грозит в перспективе, но... Уж больно нравилось им привилегированное положение, праздный, паразитический образ жизни, халявный хлеб и халявное бабло. А что там "нравилось" крепостным крестьянам - это крепостников нисколько не волновало... Многие крепостники даже полагали, что их рабы своим положением вполне довольны. Помните, у Салтыкова-Щедрина: "холопское житье лучше барского, у барина заботушки много, а холопу за барином горюшка нет"... Правда, если холоп хоть чуть-чуть повышал свой культурный уровень - он тут же становился полностью непригодным для холопской жизни.
Крестьянина я отдал в повара:
Он удался; хороший повар - счастье!
Но часто отлучался со двора
И званью неприличное пристрастье
Имел: любил читать и рассуждать.
Я, утомясь грозить и распекать,
Отечески посек его, каналью,
Он взял да утопился: дурь нашла!
Живя согласно с строгою моралью,
Я никому не сделал в жизни зла.
И вот это уже была проблема. Тем более, что "прозревший" крестьянин отнюдь не всегда убивал только самого себя. Иной раз и барину доставалось на орехи. Тот же Милов пишет:
По неполной статистике, число крестьянских волнений в 1820-1840-е гг. выросло в полтора раза.
По такому случаю имперский главжандарм Бенкендорф рассуждал в 1839-м году:
"Простой народ ныне не тот, что был за 25 лет перед сим. Вообще крепостное состояние есть пороховой погреб под государством, и тем опаснее, что войско составлено из крестьян же. Начать когда-нибудь и с чего-нибудь надобно, и лучше начать постепенно, осторожно, нежели дожидаться, пока начнется снизу, от народа".
Ну, насечёт "войска" главжандарм переживал напрасно. Это классический случай, когда угнетатель-эксплуататор "не знает общества, в котором живёт" (тм). На самом деле, в рекруты крестьянская община всегда норовила отправить либо злостного "косячника", либо бедняка, который за небольшую денежку готов был тянуть лямку заместо более состоятельного односельчанина. Рекруты навсегда рвали с крестьянской жизнью, с общиной и деревней. Так что, ан масс, никакой связи с "мужиками" солдаты не чувствовали и истребляли своих вчерашних братьев по классу вполне хладнокровно и без лишних вопросов.
Мой любимый писатель-народник, Глеб Иванович Успенский, вспоминает о таком вот разговоре одного отставного солдата с дьячком:
- Ну как же вы?
- Ну придем, получаем от помещика угощение...
- Угощенье?
- Как же! один нам выставил шесть коров!
- Шесть?
- Шесть коров; да, как же? выставил!
- Н-ну?
- Ну пришли. Стали за селом. Бабы, девки разбежались: думали - какое безобразие от солдат будет...
- Ишь ведь бестолочь!
- Разбежались все, кто куда... А мужики с хлебом-солью к нам пришли, думали - мы им снизойдем. Хе-хе!
- То-то дурье-то, и-и!
- Уж и правда, дурье горе-горькое! Я говорю одному: "Вы, говорю, ребята, оставьте ваши пустяки! Мы шутить не будем; нам ежели прикажут, мы ослушаться не можем, а вам будет очень от этого дурно..." - "Против нас, говорит, пуль не отпущено..."
- Вот дубье-то!
- Говорит: "не отпущено пуль..." Я говорю: "а вот увидите, ежели не покоритесь..."
- Ну и что же?
- Ну обнаковенно - непокорство... И шапок не снимают! Начальство делает команду: "Холостыми!" Как холостыми-то мы тронули, никто ни с места! Загоготали все, как меренья! "Го-го-го! Пуль - нет..." - "Нет?" - "Нет!" - "Ну-ко!" скомандовали нам. Мы - ррраз! Батюшки мои! Кто куда! Отцу родному и лихому татарину, и-и-и... А-а!.. Вот тебе и пуль нету!
- А-а!.. Не любишь?
- Вот те пуль нету!..
- Ха-ха-ха!.. То-то дураки-то!.. Нету пуль! И заберется же в голову!
- После-то уж схватились... да уж!..
Как видим, бывалый служака нисколько крестьянам не сочувствует, не мучается угрызениями совести из-за того, что стрелял по гражданским, по "своим". Он сам привык в армии: делай, что приказано, или получи по башке! "Бунтовщики" же отказывались разойтись, шапок перед начальством не снимали - стало быть, по мнению солдата, полностью заслуживали пулю в лоб. И таким вот макаром можно было бы "усмирять" крестьян ещё очень долго. Проблема в том, что класс эксплуататоров не очень-то любит стрелять эксплуатируемых. Если крестьян перебить - кто на барщине впахивать будет? А крестьяне всё чаще и чаще бунтовали и заставляли помещиков вызывать "воинскую команду"... Да и в целом - как-то не очень уютно было барствовать, зная, что в любую минуту может прибежать толпа с вилами и спалить тебя вместе с твоим "дворянским гнездом"...
Короче говоря, жизнь таки заставила феодалов задуматься об отмене крепостного права. Задуматься - в каком ключе? Ну, в основном феодалы прикидывали, как бы крестьян освободить, но при этом заставить их продолжить обслуживать благородного дворянина. George_rooke и другие подобные "историки" утверждают: промедление с отменой рабовладения было связано с тем, что крепостники оченно переживали за судьбу освобождённых рабов - мол, куда-то эти бедолаги пойдут, что-то они станут кушать, где-то они головы приклонят? Ай-ай-ай!
Как оно на самом деле было - читаем в письме Белинского к Анненкову:
...правительство решительно не хочет дать свободу крестьянам без земли, боясь пролетариата, и в то же время не хочет, чтобы, дворянство осталось без земли, хотя бы и при деньгах...
Понятно, да? Правительство помещиков заботилось - сюрприз! - только о помещиках. Впрочем, сами помещики вообще крестьян на волю отпускать не желали, ни с землёй, ни без земли. Потому что были те помещики - ленивые, жадные и глупые, дальше своего носа видеть не желали. Приходилось правительству их уговаривать, словно детей малых. Белинский рассказывает:
Теперь вдруг смоленским депутатам велено явиться в Питер. Г<осударь> и<мператор> милостиво принял их, говорил, что он всегда был доволен смоленским дворянством и пр. И потом вдруг перешел к следующей речи. - Теперь я буду говорить с вами не как г<осуда>рь, а как первый дворянин империи. Земля принадлежит нам, дворянам, по праву, потому что мы приобрели ее нашею кровью, пролитою за государство; но я не понимаю, каким образом человек сделался вещию, и не могу себе объяснить этого иначе, как хитростию и обманом, с одной стороны, и невежеством - с другой. Этому должно положить конец. Лучше нам отдать добровольно, нежели допустить, чтобы у нас отняли. Крепостное право причиною, что у нас нет торговли, промышленности.
)))))))))))))))))
Интересно, когда и где этот фанерный "ветеран" успел "пролить кровь за государство"? Разве что - на охоте с коня упал и нос об корягу расквасил? Может, потёртости какие заработал, отважно развлекаясь в чулане с очередной симпотной фрейлиной? И ещё интересно - а мужики, реально проливавшие кровь "за Царя и Отечество" в многочисленных "горячих точках" начала XIX века, таки не заслужили себе немного землицы? Или мулька с кровопролитием только на дворян распространяется?
Впрочем, это мы от сути отошли. Видите, амператор сперва немножко трындит на тему "этично ли быть рабовладельцем", а потом оставляет этику в покое и переходит к главному "аргументу" - если крестьянам не дать свободу, они её сами заберут, рано или поздно. Заберут, как только у феодалов не окажется под рукой достаточно солдатиков, чтобы восставших холопов надёжно усмирить. Так что - "лучше отдать добровольно, нежели допустить, чтобы отняли". Сколько в этих словах классовой правды! Но массу расейских дворян - не проняло ни разу. Более того! Депутаты, начавшие распространять царские рассуждения о ликвидации крепостничества, попали на карандаш к царским же жандармам. Белинский пишет:
Через несколько времени по возвращении депутатов в их губернию Перовский получил от смоленского губернатора донесение, что двое из дворян смущают губернию, распространяя гибельные либеральные мысли.
Впрочем, наказывать злосчастных депутатов-"либералов" таки не стали. И всё затихло. Дворяне быстро и с удовольствием о царских разглагольствованиях позабыли. Двадцать лет спустя с похожей речугой выступил перед дворянством уже новый император - Александр Второй, "Вешатель":
"Слухи носятся, что я хочу дать свободу крестьянам; это не справедливо, и вы можете сказать это всем направо и налево; но чувства враждебные между крестьянами и их помещиками, к несчастью, существуют, и от этого было уже несколько случаев неповиновения к помещикам. Я убежден, что рано или поздно мы должны к этому прийти. Я думаю, что вы одного мнения со мною, следовательно, гораздо лучше, чтобы это произошло свыше, нежели снизу".
Видите - снова те же аргументы, что у Бенкендорфа с Николаем Палкиным. "Надо дать, а то отнимут". И снова припоминаются "случаи неповиновения". И снова выводится, что отмена крепостного права - благо для всех. А дворяне, небось, слушали и думали: "Ну здрасьте, никогда такого не было - и вот опять! Тебе-то легко говорить, царская морда! Ты-то, небось, по-любому не разоришься! Тебе и без крепостных на прожитуху хватит. А мы? А как же мы? Как же нам дальше жить-то?!"
Воображение Арины Петровны, и без того богатое творчеством, рисовало ей целые массы пустяков. То вдруг вопрос представится: как это я Агашку звать буду? чай, Агафьюшкой... а может, и Агафьей Федоровной величать придется! То представится: ходит она по пустому дому, а людишки в людскую забрались и жрут! Жрать надоест - под стол бросают! То покажется, что заглянула она в погреб, а там Юлька с Фешкой так-то за обе щеки уписывают, так-то уписывают! Хотела было она реприманд им сделать - и поперхнулась. "Как ты им что-нибудь скажешь! теперь они вольные, на них, поди, и суда нет!"
И опять организуется очередной "секретный комитет". Правда, этот комитет был посерьёзнее, чем николаевские комитеты 1828, 1830, 1835, 1839, 1840, 1844, 1846 и 1848 годов. Этот комитет таки выработал Хитрый План - условия, на которых крестьян можно было сделать вольными. Однако, нужно было убедиться, что условиями все россияне удовлетворены. Все БЛАГОРОДНЫЕ россияне, разумеется. Крестьянское быдло никто ни о чём спрашивать не собирался. Быдло, согласно Хитрому Плану, должно было быть премного довольно уже только тем, что ему вообще "вольную" выписывают. А вот благородным господам было предложено редактировать Хитрый План освобождения крепостных по своему усмотрению. Сам Александр "Вешатель" заранее постарался дворян умаслить как следует и убедить их, что положение дворянства не ухудшится и царь, как первый дворянин, самолично за этим делом проследит. Вапче пан "Вешатель" прямо из кожи вон лезет, чтобы продемонстрировать классовую солидарность с крепостниками. Процитирую книгу "Русское государственное право" Н. М. Коркунова, издание шестое, под редакцией и с дополнениями М. Б. Горенберга, приват-доцента С.‑Петербургского Университета. С.-Петербург, 1909 г.
В редакционные комиссии были вызваны 42 представителя местных комитетов. 4‑го сентября они были представлены Государю и он сказал им такую речь: "Господа! я очень рад вас видеть. Я призвал вас для содействия делу, равно интересному для меня и для вас, и успеха которого, я вполне уверен, вы столько же желаете, сколько и я; с ним связано будущее благо России; я уверен, что верное мое дворянство, всегда преданное Престолу, с усердием будет мне содействовать. Я считал себя первым дворянином, когда был еще Наследником. Я гордился этим, горжусь этим и теперь и не перестаю считать себя в вашем сословии. С полным доверием к вам начал это дело; с тем же доверием призвал вас сюда. Для разъяснения обязанностей ваших я велел составить инструкцию, которая вам представлена. Она возбудила недоразумения; надеюсь, что они рассеялись. Я читал письмо, представленное мне Яковом Ивановичем; ответ, вероятно, вам сообщен. Вы можете быть уверены, что ваши мнения мне будут известны; те, которые будут согласны с мнением редакционной комиссии, войдут в ее положение; все остальные хотя и несогласные с ее мнением, будут представлены в главный комитет и дойдут до меня. Я знаю, вы сами, господа, убеждены, что дело не может окончиться без пожертвований. Но я хочу, чтобы жертвы эти были как можно менее чувствительными. Буду стараться вам помочь и жду вашего содействия; надеюсь, что доверие мое к вам оправдается не одним словом, а на деле. Прощайте, господа, до свидания".
По выслушивании этих слов воронежский депутат, князь Гагарин, сказал, что дворянство готово на жертвы, хотя бы они простирались до трети их достояния. На что Государь заметил: "Нет, таких значительных жертв я не требую, я желаю, чтобы великое дело совершилось безобидно и удовлетворительно для всех".
И снова - удовлетворительно для всех КРЕПОСТНИКОВ, ясен пень. Ну, оно так-то и совершилось - удовлетворительно для крепостников. А как могло получиться по-другому? Проект освобождения крестьян задумали крепостники, составили крепостники, редактировали и правили - тоже крепостники. В оконцовке получился настоящий шедевр, образец цинизма и лицемерия - "Высочайший манифест от 19.02.1861". Ох, какая это паскудная бумажка, товарищи дорогие! Как будто её сам Иудушка Головлёв напейсал! Хотел, было, поиздеваться над царским "благодеянием" - но потом вспомнил, что над ним уже отлично посмеялся наш великий соотечественник, писатель, мыслитель и революционер Николай Гаврилович Чернышевский:
Барским крестьянам от их доброжелателей поклон. Ждали вы, что даст вам царь волю, вот вам и вышла от царя воля. Хороша ли воля, какую дал вам царь, сами вы теперь знаете. Много тут рассказывать нечего. На два года остается все по-прежнему: и барщина остается, и помещику власть над вами остается, как была. А где барщины не было, а был оброк, там оброк остается, либо какой прежде был, либо еще больше прежнего станет. Это на два года, говорит царь. В два года, говорит царь, землю перепишут да отмежуют. Как не в два года! Пять лет, либо десять лет проволочут это дело. А там что? Да почитай, что то же самое еще на семь лет; только та разница и будет, что такие разные управления устроят, куда, вишь ты, можно жаловаться будет на помещика, если притеснять будет. Знаете вы сами, каково это слово "жалуйся на барина". Оно жаловаться-то и прежде было можно, да много ли толку было от жалоб? Только жалобщиков же и оберут, да разорят, да еще пересекут, а иных, которые смелость имели, еще и в солдаты забреют, либо в Сибирь да в арестантские роты сошлют. Только и проку было от жалоб. Известно дело: коза с волком тягалась, один хвост остался. Так оно было, так оно и будет, покуда волки останутся, значит помещики да чиновники останутся. А как уладить дело, чтобы волков-то не осталось, это дальше все рассказано будет. А теперь покуда не об этом речь, какие новые порядки надо вам завести; покуда об том речь идет, какой порядок вам от царя дан, - что значит, не больно-то хороши для вас нонешние порядки, а что порядки, какие по царскому манифесту да по указам заводятся, все те же самые прежние порядки. Только в словах и выходит разница, что названья перменяются. Прежде крепостными, либо барскими вас звали, а ноне срочно-обязанными вас звать велят; а на деле перемены либо мало, либо вовсе нет. Эти слова-то выдуманы! Срочно-обязанные, вишь ты глупость какая! Kaкой им чорт это в ум-то вложил такие слова! А по-нашему надо сказать: вольный человек, да и все тут. Да чтобы не названием одним, а самым делом был вольный человек. А как бывает в исправду вольный человек, и каким манером вольными людьми можно вам стать, об этом обо всем дальше написано будет. А теперь покуда о царском указе речь, хорош ли он. Так вот оно как: два года ждите, царь говорит, покуда земля отмежуется, а на деле земля-то межеваться будет пять, либо и все десять лет; а потом еще семь лет живите в прежней кабале, а по правде-то оно выйдет опять не семь лет, а разве что семнадцать, либо двадцать, потому что все, как сами видите, в проволочку идет. Так значит, живите вы по-старому в кабале у помещика все эти годы, два года, да семь лет, значит девять лет там в указе написано, а с проволочками-то взаправду выйдет двадцать лет, либо тридцать лет, либо и больше. Во все эти годы оставайся мужик в неволе, уйти никуда не моги: значит, не стал еще вольный человек, остается срочно-обязанный, значит - все тот же крепостной. Не скоро же воли вы дождетесь, - малые мальчики до бороды аль и до седых волос дожить успеют, покуда воля-то прийдет по тем порядкам, какие царь заводит. Ну, а покуда она прийдет, что с вашей землею будет? А вот что с нею будет. Когда отмежевывать станут, обрезывать ее велено против того, что у вас прежде было, в иных селах четвертую долю отрежут из прежнего, в иных третью, а в иных и целую половину, а то и больше, как придется где. Это еще без плутовства от помещиков, да без потачки им от межевщиков, - по самому царскому указу. А без потачки помещикам межевщики делать не станут, ведь им за то помещики станут деньги давать; оно и выйдет, что они оставят вам земли меньше, чем наполовину против прежней: где было на тягло по две десятины в поле, оставят меньше одной десятины. И за одну десятину, либо меньше, мужик справляй барщину почти что такую же, как прежде за две десятины, либо оброк плати почти такой же, как прежде за две десятины. Ну, а как мужику обойтись половиной земли? Значит, должен будет прийти к барину просить: дай, дескать, землицы побольше, больно мало мне под хлеб по царскому указу оставили. А помещик скажет: мне за нее прибавочную барщину справляй, либо прибавочный оброк давай. Да и заломит с мужика, сколько хочет. А мужику уйти от него нельзя, а прокормиться с одной земли, какая оставлена ему по отмежевке, тоже нельзя. Ну, мужик на все и будет согласен, чего барин потребует. Вот оно и выйдет, что нагрузит на него барин барщину больше нонешней, либо оброк тяжеле нонешнего. Да за одну ли пашню надбавка будет? Нет, ты барину и за луга подавай, ведь сенокос-то, почитай что весь отнимут у мужика по царскому указу. И за лес барин с мужика возьмет, ведь лес-то, почитай, что во всех селах отнимут: сказано в указе, что лес барское добро, а мужик и валежнику подобрать не смей, коли барину за то не заплатит. Где в речке или в озере рыбу ловили, и за то барин станет брать. Да за все, чего ты ни коснись, за все станет с мужика барин либо к барщине, либо к оброку надбавки требовать. Все до последней нитки будет барин драть с мужика. Просто сказать, всех в нищие поворотят помещики по царскому указу. Да еще не все. А усадьбы-то переносить? Ведь от барина зависит. Велит перенести, - не на год, а на десять лет разоренья сделает. С речки на колодцы пересадит, на гнилую воду, да на вшивую, с доброй земли на солончак, либо на песок, либо на болото, - вот тебе и огороды, вот тебе и коноплянники, вот тебе и выгон добрый, все поминай, как звали. Сколько тут перемрет народу, на болотах-то, да на гнилой-то воде! А больше того ребятишек жаль: их лета слабые, как мухи будут на дрянной-то земле, да на дрянной-то воде мереть. Эх, горькое оно дело! А гробы-то родительские - от них-то каково отлучаться? Тошно мужику придется, коли барин по царскому указу велит на новые места переселяться. А коли не переселил барин мужиков, так они, значит, уж в чистой, как есть, в кабале у него; на все у него одно такое словцо есть, что в ноги ему упадет мужик да завопит: батюшка, отец родной, чего хочешь, требуй, все выполню, весь твой раб!
Сильно пишет Николай Гаврилович. А главное - справедливо всё, до последней запятой. Впрочем, царь так-то предполагал, что крестьянам проекты крепостников не особо хорошо "зайдут". Потому заранее прописал в Манифесте за божественное, подтянул Боженьку себе в подельники, вполне в духе пресловутого Иудушки Головлёва:
Когда мысль правительства о упразднении крепостного права распространилась между не приготовленными к ней крестьянами, возникали было частные недоразумения. Некоторые думали о свободе и забывали об обязанностях. Но общий здравый смысл не поколебался в том убеждении, что и по естественному рассуждению свободно пользующийся благами общества взаимно должен служить благу общества исполнением некоторых обязанностей, и по закону христианскому всякая душа должна повиноваться властям предержащим (Рим. 13:1), воздавать всем должное, и в особенности кому должно, урок, дань, страх, честь (Рим. 13:7); что законно приобретенные помещиками права не могут быть взяты от них без приличного вознаграждения или добровольной уступки; что было бы противно всякой справедливости пользоваться от помещиков землею и не нести за cиe соответственной повинности.
И теперь с надеждою ожидаем, что крепостные люди при открывающейся для них новой будущности поймут и с благодарностию примут важное пожертвование, сделанное благородным дворянством для улучшения их быта.
Правда, этот пункт Манифеста, в котором говорится о "законных правах помещиков", противоречит другому пункту Манифеста, в котором сказано, что "Права помещиков были доныне обширны и не определены с точностию законом, место которого заступали предание, обычай и добрая воля помещика". Но - кого волнует логика? Тем более, что крестьяне были, ан масс, неграмотны и темны, никто и не ждал, что они вообще Манифест прочитать смогут, не говоря уже о том, чтобы его проанализировать и понять. Да и зачем им, быдланам, что-либо понимать? Пускай будут рады, холопы позорные, что их отныне нельзя в карты проигрывать! Вопчем, всё получилось точно как на этой фирмошной карикатуре:
И помещичья пропаганда с тех пор называла Алексашку "Вешателя" - Александром "Освободителем". Как же, дал людишкам волю, благодетель! На деле же вчерашние крепостные были ограблены, чтобы помещики не сильно обижались. И крестьян не просто обездолили, как обездолили освобождаемых рабов в благословенных США. Нет, крестьян ещё и в кабалу загнали, сделали должниками, поставили на "счётчик" и потом почти полвека тянули с них денежки в казну. Тянули до самой Революции 1905-го года, когда крестьяне уж так страшно взбунтовались, что правительство реально перепугалось и специальным указом отменило все "выплаты по ипотеке"...
А помимо государства - крестьян ещё и помещик грабил. Вчерашний рабовладелец. Иудушка Головлёв.
Словом сказать, как ни вертится Фока, а дело слаживается, как хочется Порфирию Владимирычу. Но этого мало: в самый момент, когда Фока уж согласился на условия займа, является на сцену какая-то Шелепиха. Так, пустошонка ледащая, с десятинку покосцу, да и то вряд ли… Так вот бы…
- Я тебе одолжение делаю - и ты меня одолжи, - говорит Порфирий Владимирыч, - это уж не за проценты, а так, в одолжение! Бог за всех, а мы друг по дружке! Ты десятинку-то шутя скосишь, а я тебя напредки попомню! я, брат, ведь прост! Ты мне на рублик послужишь, а я…
Порфирий Владимирыч встает и в знак окончания дела молится на церковь. Фока, следуя его примеру, тоже крестится.
Вот такая она горькая - воля, полученная из рук рабовладельца!
Резюмируем. Какие же уроки должен извлечь из всей этой истории - сознательный великорусский пролетарий (а равно и сознательные пролетарии других национальностей)?
Урок первый: государство рабовладельцев проявит милость только тогда, когда рабы сожгут пару-тройку латифундий и паре-тройке латифундистов пустят кишки, не раньше.
Урок второй: милости от рабовладельцев рабам вапче не упирались, всё равно рабовладелец никогда ничего хорошего рабу не предложит, обманет либо сразу, либо чуть опосля, когда рабы отложат в сторону ножи, "расслабятся" и утратят бдительность.
Урок третий: значит, не надо ждать подачек от рабовладельцев, надо брать волю самим, а сопротивление вчерашних "хозяев" - давить без всякой жалости; только тогда получится хоть что-то путное.
Урок четвёртый: любые другие методы не катят, рабовладелец будет держать тебя в кабале, пока ты либо сам не помрёшь, либо его не убьёшь.
Усваивайте урок, товарищи читатели. И будьте здоровы.
В следующем "историческом" выпуске мы будем говорить о г-не Нечаеве, бааальшом негодяе и провокаторе. Разберём его "Катехизис революционера" по косточкам. А пока - всё.
Рот Фронт!