Смакование пучкова.
Утро приветливо щекочет лучами солнечными неопрятную лобковейшую бородоподобную поросль мою, гордость и надежду, а стебельки прелого навоза греют обманутую душу и навевают сахарные мысли о былом величии.
Зелёные мясные мухи клубами кружат над долгожданным чаном с ароматными кусками.
Мясисто-лиловые части уж подпортились и пошли червями, что лишь добавляет перформансу утонченную пикантность.
Пучков вкусен и жилист.
Я пью его сок, наслаждаясь матерной бранью каждой клеточки поедаемого, я неспешно перекатываю во рту его длинный язык, лживый и сочный, тщательно пережёвываю и с упоением глотаю сказочно вкусное пюре.
Встать, дорогие мои, я давно уже не в силах, могу только лишь ползти по неряшливо усеянному костями ковру, с трудом волоча следом гигантский урчащий мешок со внутренностями.
Там все, кто неосторожно задел меня своими выпадками, они, шипя, варятся кислотой желудочного тракта.
Они - мой навоз, а я их бездонное хранилище.
Вкус кумрадства изыскан и лайтоватен.
Я надгрызаю продолговатую внутренность бывшего хозяина, и оттуда с благоговейным трепетом и шелестом валятся визжащие кумрады, стремясь расползтись в стороны, но я сгребаю их в кучу специальной лопаткой, отправляя в бескрайнее отверстие ротовой полости, в мою личную лубянскую мясорубку эпичной кровавейшей местячковой мести.
Сочнейший Боцык был куда как менее вкусен и скор, честь и хвала копытному великомученику, прошу занести в судебный протокол.
- Сергей Сергеич! - доносится из-под полы сиплый голос старухи-горничной, - Торт ужо подавать, али ещё погодить? Намусорили-то, батюшка, наплевали. Окапались. Манжетик вон замусолили.
Торт! Вот и оно, небесное творение, квинтэссенция божественного пиршества.
Высоченный корж, увенчаный глазными яблоками пучкова.
Звучит башкирский национальный гимн, и я триумфально зачерпываю из червивой извивающейся клоаки два-три ведра мегатаблеток от тревожности.
Глазные яблоки язвительно употреблённого пучкова особенно хороши под тройные с салом, бесподобный коктейль вкусосмешений грациозно пузырится в кишечно-полостном рукаве бесконечного коридора, и былые сотрапезники, ныне перевариваясь и трансформируясь в юные сочные статуэтки новых заправских залупоглавцев, блеют и выблёвывают всё тоже самое, что и 20 лет взад-назад, туда-сюда через это.
А уж Боцыков-то, батюшка, страна, чай, способна народить.
Мало ли у нас ентих ваших Боцыков, родимейший?
Фактически, каждый второй, без преувеличения.
Зелёные мясные мухи клубами кружат над долгожданным чаном с ароматными кусками.
Мясисто-лиловые части уж подпортились и пошли червями, что лишь добавляет перформансу утонченную пикантность.
Пучков вкусен и жилист.
Я пью его сок, наслаждаясь матерной бранью каждой клеточки поедаемого, я неспешно перекатываю во рту его длинный язык, лживый и сочный, тщательно пережёвываю и с упоением глотаю сказочно вкусное пюре.
Встать, дорогие мои, я давно уже не в силах, могу только лишь ползти по неряшливо усеянному костями ковру, с трудом волоча следом гигантский урчащий мешок со внутренностями.
Там все, кто неосторожно задел меня своими выпадками, они, шипя, варятся кислотой желудочного тракта.
Они - мой навоз, а я их бездонное хранилище.
Вкус кумрадства изыскан и лайтоватен.
Я надгрызаю продолговатую внутренность бывшего хозяина, и оттуда с благоговейным трепетом и шелестом валятся визжащие кумрады, стремясь расползтись в стороны, но я сгребаю их в кучу специальной лопаткой, отправляя в бескрайнее отверстие ротовой полости, в мою личную лубянскую мясорубку эпичной кровавейшей местячковой мести.
Сочнейший Боцык был куда как менее вкусен и скор, честь и хвала копытному великомученику, прошу занести в судебный протокол.
- Сергей Сергеич! - доносится из-под полы сиплый голос старухи-горничной, - Торт ужо подавать, али ещё погодить? Намусорили-то, батюшка, наплевали. Окапались. Манжетик вон замусолили.
Торт! Вот и оно, небесное творение, квинтэссенция божественного пиршества.
Высоченный корж, увенчаный глазными яблоками пучкова.
Звучит башкирский национальный гимн, и я триумфально зачерпываю из червивой извивающейся клоаки два-три ведра мегатаблеток от тревожности.
Глазные яблоки язвительно употреблённого пучкова особенно хороши под тройные с салом, бесподобный коктейль вкусосмешений грациозно пузырится в кишечно-полостном рукаве бесконечного коридора, и былые сотрапезники, ныне перевариваясь и трансформируясь в юные сочные статуэтки новых заправских залупоглавцев, блеют и выблёвывают всё тоже самое, что и 20 лет взад-назад, туда-сюда через это.
А уж Боцыков-то, батюшка, страна, чай, способна народить.
Мало ли у нас ентих ваших Боцыков, родимейший?
Фактически, каждый второй, без преувеличения.