Nous sommes en août
Во французском языке пятнадцать плюс три гласных.
В русском - шесть.
И вот как-то нужно в своем русском рту, привыкшем к определенной артикуляции уместить эти пятнадцать плюс три.
Я записалась в школу французского языка, и раз в неделю занимаюсь с преподавателем. И каждый день занимаюсь самостоятельно.
Мне кажется, я нашла свою дорогу, поняла себя полностью, разрешила себе так много - особенно дорогие уроки индвидуального французского. И пытаясь выпить все восемнадцать новых звуков, я словно пью живую воду.
Уроки ложаться на хорошую базу: я уже ходила по дорожкам Люксембургского сада, между статуй французских королев, между стульчиков, на которых когда-то Мариус Понмерси ждал Козетту. По пруду плавали парусные детские лодочки, три евро напрокат, номер в отеле Латинского квартала. И если тогда я могла только заказать завтрак в кафе или купить булочку в буланжери, то надеюсь, в следующий раз я буду понимать все-все, о чем говорит Париж.
***
Ты учишь французский язык, а французский язык учит тебя: люби себя, ты хороша такая, какая есть, ты музыка, ты женщина. Туфли-лодочки на босу ногу и осенний плащ. На завтрак - чашка кофе и булочка с маслом. Доставай самую красивую посуду для обеда. Не жалей денег на сад господина Ли, дорогие духи, но пусть они у тебя будут обязательно.
Жить больно, но эта боль о жизни. Взрослой быть тяжело, но по-другому никак.
Вот тебе маникюр в самом дорогом салоне города. К маникюру - чашка черного кофе без сахара.
Много работай. Работай много.
***
Я никак не могу найти нужных и понятных слов, чтобы обьяснить, насколько французский - это мое.
Мама когда-то дала мне почитать Франсуазу Саган. Первый роман - "Любите ли вы Брамса?". Там такая история: немолодая женщина тридцати девяти лет, очень одинокая, даже будучи в паре, страдает от измен своего мужчины. И тут она встречает молодого мальчика Симона, и тот в нее влюбляется, и жить без нее не может, и у него такие тонкие запястья и глаза-глаза-глаза. И ничто не может противиться силе его молодой любви, его глазам и словам. И Поль тоже не может.
В России это немыслимо. А вот в декорациях Парижа, дождя, белых простыней - только и лежать в обнимку с мальчиком, и чтобы его ладонь на твоем голом животе.
И потом еще другой роман, про Сесиль, и лето на море, и сосны пахнут горячо, не помню название, но тоже - мое очень.
У Франсуазы Саган разрешено все. И теперь французский постепенно тоже разрешает мне все. Морщины, неидеальное тело, первые седые волосы, маленькую квартирку на последнем этаже, но в этой квартире - много счастья.
Я чувствую, что с каждым новым изученным словом меняются мои нейронные связи в голове, а значит - меняюсь и я, и мое мироощущение.
Вот как сказать: "сейчас август, сейчас лето"? По-французски будет:" Nous sommes en août, nous sommes en été" - "мы в августе, мы в лете". То есть на русского человека лето и август наступают, как что-то неизбежное и нетвратимое, а на французском ты просто входишь в август, как в воздух и живешь в нем.
***
Я в очередной раз рассказывала своему психотерапевту о детстве и вспомнила, как мне душно было тогда в Игре, в школе, как душно было быть подростком. И я вертела в своей голове, как вертят в минуты тревоги - на пальце драгоценное колечко с прозрачным камешком, - историю семьи моей мамы. Дедушка мой по материнской линии был из дворянской семьи, и в серванте хранились старинные фотографии прабабушки, выпускницы Смольного института.
Когда прабабушка Мария Ивановна варила варенье из малины, она каждую ягодку отделяла иголочкой, чтобы ягоды шли в варенье идеальными. И в Калужской области, город Жиздра, осталось наше имение, разрграбленное, пущенное под какой-нибудь сельский дом культуры, наверное. И ничего не осталось, кроме пары фотографий и невозможности жить тупой бесцельной жизнью.
Когда мои одноклассницы гуляли с мальчками, я шла в музыкальную школу. Когда мои одноклассницы гуляли с мальчиками - я шла в библиотеку. Я все время была либо в музыкалке, либо в библиотеке, ну еще два раза в неделю на волейболе, зарабатывала пятерочку по физкультуре, либо в саду моей бабушки.
И я так сильно старалась выглядеть благополучной и такой как все, но я не была такой. Я была неблагополучной, уходила каждый день на уроки из квартиры, где все двери были порублены отцом с топором, иногда уходила с пробитой головой или со сломанными пальцами.
И никакой мальчик не захотел бы быть со мной той - с разбитым сердцем и с разбитой головой. Поэтому гулял с моими одноклассницами. А я крутила дворянское колечко на пальце: этот ужас и ад не может быть моей жизнью.
И потом сбежала оттуда, моральным инвалидом, и больше не хочу возвращаться.
И открывая учебник французского, я чувствую, что иду в мою настоящую жизнь, и я больше не инвалид.
И все гласные французского языка говорят за меня: J'ai un père. Mais nous ne communiquons plus.
В русском - шесть.
И вот как-то нужно в своем русском рту, привыкшем к определенной артикуляции уместить эти пятнадцать плюс три.
Я записалась в школу французского языка, и раз в неделю занимаюсь с преподавателем. И каждый день занимаюсь самостоятельно.
Мне кажется, я нашла свою дорогу, поняла себя полностью, разрешила себе так много - особенно дорогие уроки индвидуального французского. И пытаясь выпить все восемнадцать новых звуков, я словно пью живую воду.
Уроки ложаться на хорошую базу: я уже ходила по дорожкам Люксембургского сада, между статуй французских королев, между стульчиков, на которых когда-то Мариус Понмерси ждал Козетту. По пруду плавали парусные детские лодочки, три евро напрокат, номер в отеле Латинского квартала. И если тогда я могла только заказать завтрак в кафе или купить булочку в буланжери, то надеюсь, в следующий раз я буду понимать все-все, о чем говорит Париж.
***
Ты учишь французский язык, а французский язык учит тебя: люби себя, ты хороша такая, какая есть, ты музыка, ты женщина. Туфли-лодочки на босу ногу и осенний плащ. На завтрак - чашка кофе и булочка с маслом. Доставай самую красивую посуду для обеда. Не жалей денег на сад господина Ли, дорогие духи, но пусть они у тебя будут обязательно.
Жить больно, но эта боль о жизни. Взрослой быть тяжело, но по-другому никак.
Вот тебе маникюр в самом дорогом салоне города. К маникюру - чашка черного кофе без сахара.
Много работай. Работай много.
***
Я никак не могу найти нужных и понятных слов, чтобы обьяснить, насколько французский - это мое.
Мама когда-то дала мне почитать Франсуазу Саган. Первый роман - "Любите ли вы Брамса?". Там такая история: немолодая женщина тридцати девяти лет, очень одинокая, даже будучи в паре, страдает от измен своего мужчины. И тут она встречает молодого мальчика Симона, и тот в нее влюбляется, и жить без нее не может, и у него такие тонкие запястья и глаза-глаза-глаза. И ничто не может противиться силе его молодой любви, его глазам и словам. И Поль тоже не может.
В России это немыслимо. А вот в декорациях Парижа, дождя, белых простыней - только и лежать в обнимку с мальчиком, и чтобы его ладонь на твоем голом животе.
И потом еще другой роман, про Сесиль, и лето на море, и сосны пахнут горячо, не помню название, но тоже - мое очень.
У Франсуазы Саган разрешено все. И теперь французский постепенно тоже разрешает мне все. Морщины, неидеальное тело, первые седые волосы, маленькую квартирку на последнем этаже, но в этой квартире - много счастья.
Я чувствую, что с каждым новым изученным словом меняются мои нейронные связи в голове, а значит - меняюсь и я, и мое мироощущение.
Вот как сказать: "сейчас август, сейчас лето"? По-французски будет:" Nous sommes en août, nous sommes en été" - "мы в августе, мы в лете". То есть на русского человека лето и август наступают, как что-то неизбежное и нетвратимое, а на французском ты просто входишь в август, как в воздух и живешь в нем.
***
Я в очередной раз рассказывала своему психотерапевту о детстве и вспомнила, как мне душно было тогда в Игре, в школе, как душно было быть подростком. И я вертела в своей голове, как вертят в минуты тревоги - на пальце драгоценное колечко с прозрачным камешком, - историю семьи моей мамы. Дедушка мой по материнской линии был из дворянской семьи, и в серванте хранились старинные фотографии прабабушки, выпускницы Смольного института.
Когда прабабушка Мария Ивановна варила варенье из малины, она каждую ягодку отделяла иголочкой, чтобы ягоды шли в варенье идеальными. И в Калужской области, город Жиздра, осталось наше имение, разрграбленное, пущенное под какой-нибудь сельский дом культуры, наверное. И ничего не осталось, кроме пары фотографий и невозможности жить тупой бесцельной жизнью.
Когда мои одноклассницы гуляли с мальчками, я шла в музыкальную школу. Когда мои одноклассницы гуляли с мальчиками - я шла в библиотеку. Я все время была либо в музыкалке, либо в библиотеке, ну еще два раза в неделю на волейболе, зарабатывала пятерочку по физкультуре, либо в саду моей бабушки.
И я так сильно старалась выглядеть благополучной и такой как все, но я не была такой. Я была неблагополучной, уходила каждый день на уроки из квартиры, где все двери были порублены отцом с топором, иногда уходила с пробитой головой или со сломанными пальцами.
И никакой мальчик не захотел бы быть со мной той - с разбитым сердцем и с разбитой головой. Поэтому гулял с моими одноклассницами. А я крутила дворянское колечко на пальце: этот ужас и ад не может быть моей жизнью.
И потом сбежала оттуда, моральным инвалидом, и больше не хочу возвращаться.
И открывая учебник французского, я чувствую, что иду в мою настоящую жизнь, и я больше не инвалид.
И все гласные французского языка говорят за меня: J'ai un père. Mais nous ne communiquons plus.