Мираж
17 июня 2022
Автобус обходит по обочине пробку, его потряхивает. Водитель говорит: немножко потерпите. Конечно, - кто-то отвечает, - потерпим.
Мне кажется, что это своего рода театр, что пассажиры полупустого автобуса - зрители, что водитель обращается к ним со своего места вроде как со сцены.
Автобус катит по обочине, шоссе забито машинами: и первая полоса, и вторая, и третья, по которой ехать не дозволяется, но когда очень нужно, то едут. Сейчас и они стоят. А мы едем. Пусть и не по асфальту.
Жуткая пробка, я такой прежде не видела.
Едем. Пробка обрывается. Произошла авария, вот что. Я успеваю заметить разбитую машину, неподвижно лежащего на шоссе человека, скорую. Я отворачиваюсь.
Катим вдоль страшно пустой Ярославки.
Утро, солнце, лето - все кажется миражом. И наш автобус кажется миражом (наш маленький театр), и остановленные перед лежащим на асфальте человеком машины кажутся мне миражом. Всё кажется миражом, весь мир, кроме лежащего, неподвижного человека.
Как будто бы я не понимаю, сколько людей в этот самый миг лежат неподвижно в этом мире. По той или иной причине.
Из Пушкино едем до Москвы в электричке.
Одно единственное во всем вагоне опущенное окно. Прямоугольник свежей яркой зелени, свежего синего неба - на фоне сплошь замызганных мутных окон.
Я еду в Москву на вокзал. Билеты до Мурома, которые мы брали месяц назад испарились. В музее в некоторых фондах сохранились факсы девяностых годов. Бумага с испарившимся текстом. Мираж когда-то напечатанного письма. Билеты напечатали на точно такой же бумаге, тонкой и скользкой.
Кассирша смотрит в компьютер и подсказывает мне номер вагона, в который мы взяли билеты.
Автобус обходит по обочине пробку, его потряхивает. Водитель говорит: немножко потерпите. Конечно, - кто-то отвечает, - потерпим.
Мне кажется, что это своего рода театр, что пассажиры полупустого автобуса - зрители, что водитель обращается к ним со своего места вроде как со сцены.
Автобус катит по обочине, шоссе забито машинами: и первая полоса, и вторая, и третья, по которой ехать не дозволяется, но когда очень нужно, то едут. Сейчас и они стоят. А мы едем. Пусть и не по асфальту.
Жуткая пробка, я такой прежде не видела.
Едем. Пробка обрывается. Произошла авария, вот что. Я успеваю заметить разбитую машину, неподвижно лежащего на шоссе человека, скорую. Я отворачиваюсь.
Катим вдоль страшно пустой Ярославки.
Утро, солнце, лето - все кажется миражом. И наш автобус кажется миражом (наш маленький театр), и остановленные перед лежащим на асфальте человеком машины кажутся мне миражом. Всё кажется миражом, весь мир, кроме лежащего, неподвижного человека.
Как будто бы я не понимаю, сколько людей в этот самый миг лежат неподвижно в этом мире. По той или иной причине.
Из Пушкино едем до Москвы в электричке.
Одно единственное во всем вагоне опущенное окно. Прямоугольник свежей яркой зелени, свежего синего неба - на фоне сплошь замызганных мутных окон.
Я еду в Москву на вокзал. Билеты до Мурома, которые мы брали месяц назад испарились. В музее в некоторых фондах сохранились факсы девяностых годов. Бумага с испарившимся текстом. Мираж когда-то напечатанного письма. Билеты напечатали на точно такой же бумаге, тонкой и скользкой.
Кассирша смотрит в компьютер и подсказывает мне номер вагона, в который мы взяли билеты.