"Очень скоро Виктюк нашел ДК "Москворечье"
Это фраза из книги Людмилы Петрушевской "Маленькая девочка из "Метрополя". Я отправилась сегодня вслед за Виктюком - искать ДК "Москворечье" :) Нашла :) Смотрим фотографии, но сначала читаем отрывок из книги:
"В 1980 году наш спектакль "Уроки музыки", прошедший в клубе МГУ на ул. Герцена шесть раз, был запрещен ректором Московского университета Логуновым. А затем началась эпопея под названием "Как Ефремов победил Логунова".
Мало кто знает эту волшебную историю.
Никто, если честно говорить.
Когда Виктюк поставил мои "Уроки музыки" в ДК МГУ на ул. Герцена (теперь там храм), в Москве началась обычная театральная паника. Все стремились в университетский клуб, а Виктюк, как нарочно, установил зрительские места на сцене. Туда надо было пробираться по какой-то лестничке, затем рассаживаться на хрупких конструкциях. Мест было мало. Внизу зиял пустой зал. Для задавленных советских зрителей это было непереносимое переживание. Свобода вот она, рядом, четыреста мест - а мы жмемся. Особо отчаянные устраивались на выступах стен. Помню эти фигуры, держащиеся за какие-то балки…
Разумеется, у входа возникали скандальные ситуации и прямой мордобой. Пожилому пожарнику журналистка Г. заехала по скуле. Все знали, такое долго не протянет, и лезли напролом. На седьмой раз в коридоре клуба появилось объявление: "Экспериментальный спектакль "Уроки музыки" закрыть в связи с окончанием эксперимента".
Затем нас с Виктюком вызвали к ректору МГУ Логунову (кто-то из друзей театра постарался). С нами пошли в бой Ефремов и Арбузов (с моей стороны) и главный редактор журнала "Искусство кино" Сурков (со стороны режиссера). Типа "дорогу женихову брату".
Что это была за феерия! Логунов смотрел и никак не мог насмотреться на Олега Ефремова. Сурков говорил опасные, почти антисоветские речи. Арбузов мудро молчал и производил могучее впечатление. Он не верил в победу. Меня вообще не спрашивали.
Университетский чиновник, шепелявый и лысый, пятнисто-розовый, какой-то шелудивый под ярким солнечным лучом из пыльного огромного окна, выступил довольно зверски:
- А вот вы, Олег Николаевич, почему бы вам не пофтавить "Уроки мувыки" у фебя в театре? Раф вы говорите, ффто это такое необыкновенное фобытие? А?
Он фыркал при разговоре. Фонтанчики слюны били из его рта и сверкали на солнце.
Ефремов ответил, что речь идет не о пьесе, а о режиссерском решении спектакля. Это главное. Спектакль как целостное решение, где все компоненты и т. д., это уже готовое произведение. И нет смысла его делать на другой сцене и другими средствами.
Ни к селу ни к городу Логунов, который до тех пор молча любовался Ефремовым, вдруг выступил:
- А я приехал в Протвино, а вы как раз оттуда уехали… А то бы встретились!..
Все помолчали, ошарашенные такой репликой.
Сурков очнулся и сказал, что они здесь нарушают постановления ЦК о работе с молодежью! (Жуткая крамола по тем временам, обвинение из разряда серьезных.)
- Надо читать эти постановления вам, вам, которые именно что работают с молодежью, - заявил Сурков.
Шепелявый, прыская слюной в контражуре (он сидел на фоне окна, прямо напротив меня), опять-таки победил:
- Че мне их читать, я их лично фам пифу. Мои пофтановления!
Мы возвращались из университета подавленные. Всё.
Мой Арбузик зорко и печально глядел вперед. Ефремов был невозмутим. Мало, что ли, его унижали и ставили на место.
Я, вспоминая, как косноязычный дядя пускал слюну, все еще смеялась.
А потом было очень тяжело.
Человеку, которого лишили свободы, можно утешаться тем, как смешно говорят тюремщики. Как они нагло врут.
Но этого хватает ненадолго.
Однако через некоторое время, в ноябре, Ефремов вдруг мне позвонил:
- Тут была у нас отчетная московская партконференция, - сообщил он.
- Да, я читала.
Это был великий ежегодный московский съезд всех партийных чинов. Надо было стать делегатом конференции! За такую честь сражались. Олег Ефремов им, разумеется, безо всякого усилия был. И слегка гордился этим. "У НАС отчетная конференция".
- Так вот (продолжал Ефремов). Ко мне подошел Логунов с тем своим человеком.
- Да ну!!!
(Разумеется, Логунов увидел на партконференции великого Ефремова, обалдел и, взявши под ручку своего слюнявого помощника, чтобы быть посмелее, подкатил к нему с разговором.)
Короче, они ему сказали, что, конечно, ни о каком "фпектакле" в МГУ и речи быть не может. Секундант ректора выразился в том смысле, что "универфитет" не может быть в конфронтации к "правительфтву".
(Ни больше ни меньше.)
Но что, дескать, эти ваши актеры и режиссер с автором и со своими "Уроками музыки" могут убираться на все четыре стороны и играть в другом каком-нибудь месте подальше.
- Это серьезно? - ахнула я.
Ефремов ответил:
- Я тоже этим интересовался. Но у них нет ни одной непродуманной фразы. Так, скорее всего, решили в верхах.
Я засмеялась от счастья и тут же позвонила своему дорогому режиссеру.
Очень скоро Виктюк нашел ДК "Москворечье", где директорша была согласна нас пустить.
И мы играли до лета 1980 года.
Рома Виктюк был моим очень хорошим другом. Я просыпалась часто от его звонка. Он бодро восклицал:
- Гениальная!!!
Я откликалась:
- Мейерхоллд?
После каждого спектакля "Уроков музыки" мы беседовали. Каждая моя - самая минимальная - просьба исполнялась.
Помню, я долго пыталась найти контакт с Валей Талызиной, исполнительницей роли Таисии. Валя была у нас единственная профессиональная актриса из настоящего московского Театра им. Моссовета. Остальные актеры были из университетского театра и исключительно для Феллини. Невероятные! Душераздирающая игра! А какие типажи! Галя Стаханова в роли Грани являла собой совершенно новый театр, новую манеру игры. He-театр. Бабы-актрисы таскались на далекую Каширку смотреть именно на нее в первую очередь… Один из актеров, игравший Иванова (Н.Степанов), вызывал особенный смех у зрителей (у актеров-зрителей он вызывал истерику). Они спрашивали, у какого гастронома мы подобрали этого алкаша. Мы отвечали, что он известный физик и лауреат Госпремии… Так вот, Валя Талызина их всех в веселые минуты называла "этта самодеятельность".
А в спектакле была такая сцена, что Валя (в роли Таисии) в присутствии собственного мужа (артист Юрий Горин) учит молоденькую Нину, как вести себя с мужиком: "Будешь отпускать его… Ничего, не мыло, не измылится… Пивка попьет… Мужик, он место терять не любит" и т. д. При этом, просила я Валю, надо смотреть не на Нину, а выразительно именно на своего мужика! Валя бледно улыбалась в ответ на мои предложения. Дело не двигалось. Но потом, неожиданно, на одном из спектаклей умница Валя это дело сыграла, да так, что Юра Горин реально покраснел от неожиданности и стал, поднявши бровь, крутить головой. Видимо, Рома все-таки убедил свою актрису.
Потом в Москве должна была быть олимпиада, высылали всех проституток и нежелательные элементы и вообще чистили Москву. Спектакль в рамках борьбы с отрицательными явлениями закрыли навсегда. Виктюк, правда, ставил его потом по стране, взяв в качестве помощника Юрия Петровича Горина, замечательного исполнителя роли Федора Ивановича в "Уроках" (он знал спектакль наизусть). Горин ставил, а "Мейерхоллд" затем наводил окончательный глянец - процесс, называемый в театре "он приехал и рукой мастера".
Что же, Виктюк провел следующий удар - в ответ на запрещение "Уроков музыки" он поставил "Чинзано" и "День рождения Смирновой" в том же ДК "Москворечье".
Снова все повторилось. Снова зрители на сцене, снова мордобой и давка у входа, крики: "Мы всего на один день в Москве!!! Нас тридцать человек, семинар из Сибири!!!"
Те же "народные артисты" во главе с Галей Стахановой заняты были в спектакле. Добавился и прекрасный новый актер - Саша Берда.
Но затем райкому партии (отделу культуры) надоела вся эта свистопляска вокруг их ДК, и меня закрыли вообще как автора в "Москворечье", запретили именно мои тексты. Рома пытался спасти театр, даже поставил какие-то воспоминания Брежнева - но прежнего было не вернуть.
Его уволили."
