Третий адвент
Собрались у костра и ужин ждут,
И можжевельник криворогий жгут,
И спорят, добавлять ли в суп заморский Пахучий мак по имени кунжут.
А если добавлять то сколько штук,
Потом ведь не найдёшь, не сыщешь тут,
Ну хорошо, давай чуть-чуть добавим.
Я слышу стук, ты слышишь этот стук?
Один глядит на всполохи костра,
На шее, на лице его кора
И плечи повторяют очертанья
Горы,
Хотя древнее, чем гора.
Ты слышишь, первый, говорит второй,
Он может разговаривать с корой,
И первый отвечает, будто камень
О камень трется,
Кто стучит? Открой.
Ты слышишь, третий?
Третий ничего
Не говорит, ведь губы у него
Заплетены вьюнком, оленьим мохом.
Но слышит.
Потому что он живой.
Из всех троих он самый молодой.
Он зёрна высыпает на ладонь.
Из всех троих он самый неуместный,
Не местный среди этих холодов.
Он пахнет сеном, высохшей пенькой,
В подушечных отметинах щекой,
Как никогда не пахло здесь, где ветер
Угрюмо спит, задушенный рекой.
Он знал сперва задачу назубок,
Потом дорога, полная забот,
Потом века, тоска, в порту невеста,
Какой-то будто бог. Или не бог.
Куда-то нужно было, но куда
Как будто где-то вспыхнула звезда
И чтобы что-то ладно было, смирно
Нести куда-то ладан или смирну,
А то беда, но горе ли беда?
Когда бы это всё случилось так,
То он бы не забыл свой тайный знак,
И путь его не длился бы века,
Чтоб завершиться в странном месте этом,
Где ветер стих, не завершая взмах,
Звенит в карманах белобрысый мак
И словно бы в ответ блестит луна
Мерцающим продолговатым светом.
Глядит звезда в оправе темноты
На жухлые черничные кусты
Лучом проводит в волосах бродяжьих
Серебряные тонкие черты.
Вот первый задремал, потом второй,
А третий - третий пахнет кожурой
Каких-то фруктов невозможно южных,
Инжиром, виноградом и жарой.
Глядит звезда и гомонит река,
Он должен был прийти наверняка,
Он не пришёл, он подождёт, пока
Его не призовут к ответу снова.
А кто стучит? Откройте, там стучит!
Спит первый, спит второй, а он молчит.
И пригоревший суп во рту горчит,
Как накрепко запомненное слово.
(с) Изюбрь