Из дневных выпусков новостей
Да убоится сын отца, дочь матери.
Да не станет у вас бога кроме единого.
Да не сотворите себе идола
Из золота со всего народа собранного.
Ибо гнев его опалит одиннадцать колен
Из двенадцати.
Да не злорадствуйте над умершими
И не хороните мертвых среди умирающих,
Ибо столб дыма священной скинии
Скрывает лишь избранных.
Когда я думаю о жертвах стихийных бедствий,
Вспоминаю только глаза одного мальчика.
В них ни ужаса не было ни злобы.
Непонимание только. Удивление.
Так мысль сконцентрирована в виде картинки.
Затаилась и ждет озвучки.
Как диктофонная запись на столе оставленная.
И кажется очень правильно,
Что дети без матери, матери без детей,
Что у этих людей ничего нет.
Эта грань, эта пропасть так кажется далеко,
Что невозможно серьезно относиться
К смерти.
Все очень легко.
Одно удивление.
Непонимание.
И мы опять хороним своих мертвых среди еще не умерших.
И дым от святых скиний не скрывает от глаз наших
Трупы.
Мне приснился золотой телец со страниц библии.
Люди сидели возле и покрывались струпьями.
Проклятый, проклятый золотом жертв своих,
Он стоял невозмутимо.
И ни один не мог пройти мимо,
Отодвинуться,
Отвратить глаз.
Прикованный золотой цепью
Умирал от нарывающих язв мужчина.
Какой из него мужчина?
Женщина прижимала к груди монетку,
Будто хотела напоить ее молоком
И плакала над убитым золотом
Как над неживым ребенком,
Что тут же лежал,
Растерзанный, кажется, волком.
Какого из этой женщины толка?
Старики и старухи протягивали к тельцу руки,
Молились ему о дожде и ветре.
Когда я проснулась,
Ко мне постучал брат и попросил у меня
Денег
На билеты
В кино.
Когда вспоминаю школу, вижу своих одноклассников.
Они сидят за партами позади меня и переглядываются.
Они очень сильно радуются
Возможности двинуть друг другу по морде
Кулаком,
Потом
Подставить лицо,
Губы для поцелуя.
Знаю эту игру я.
Этот туман перед их глазами,
Это всеобще незнание
Так понятно мне, так всепростительно.
Тем более - странно и удивительно,
Что не видя во мне ни соперника ни участника
Их некончающегося праздника,
Девочки бьют меня во дворе школы,
Отбирают тетради.
Мальчики дразнят блядью.
Да убоюсь я человека,
Себя не любящего,
Себя не видящего, не осязающего…
Человека ничего вокруг себя не замечающего…
Человека, смотрящего на кухне дневные выпуски новостей.
Да не станет у вас бога кроме единого.
Да не сотворите себе идола
Из золота со всего народа собранного.
Ибо гнев его опалит одиннадцать колен
Из двенадцати.
Да не злорадствуйте над умершими
И не хороните мертвых среди умирающих,
Ибо столб дыма священной скинии
Скрывает лишь избранных.
Когда я думаю о жертвах стихийных бедствий,
Вспоминаю только глаза одного мальчика.
В них ни ужаса не было ни злобы.
Непонимание только. Удивление.
Так мысль сконцентрирована в виде картинки.
Затаилась и ждет озвучки.
Как диктофонная запись на столе оставленная.
И кажется очень правильно,
Что дети без матери, матери без детей,
Что у этих людей ничего нет.
Эта грань, эта пропасть так кажется далеко,
Что невозможно серьезно относиться
К смерти.
Все очень легко.
Одно удивление.
Непонимание.
И мы опять хороним своих мертвых среди еще не умерших.
И дым от святых скиний не скрывает от глаз наших
Трупы.
Мне приснился золотой телец со страниц библии.
Люди сидели возле и покрывались струпьями.
Проклятый, проклятый золотом жертв своих,
Он стоял невозмутимо.
И ни один не мог пройти мимо,
Отодвинуться,
Отвратить глаз.
Прикованный золотой цепью
Умирал от нарывающих язв мужчина.
Какой из него мужчина?
Женщина прижимала к груди монетку,
Будто хотела напоить ее молоком
И плакала над убитым золотом
Как над неживым ребенком,
Что тут же лежал,
Растерзанный, кажется, волком.
Какого из этой женщины толка?
Старики и старухи протягивали к тельцу руки,
Молились ему о дожде и ветре.
Когда я проснулась,
Ко мне постучал брат и попросил у меня
Денег
На билеты
В кино.
Когда вспоминаю школу, вижу своих одноклассников.
Они сидят за партами позади меня и переглядываются.
Они очень сильно радуются
Возможности двинуть друг другу по морде
Кулаком,
Потом
Подставить лицо,
Губы для поцелуя.
Знаю эту игру я.
Этот туман перед их глазами,
Это всеобще незнание
Так понятно мне, так всепростительно.
Тем более - странно и удивительно,
Что не видя во мне ни соперника ни участника
Их некончающегося праздника,
Девочки бьют меня во дворе школы,
Отбирают тетради.
Мальчики дразнят блядью.
Да убоюсь я человека,
Себя не любящего,
Себя не видящего, не осязающего…
Человека ничего вокруг себя не замечающего…
Человека, смотрящего на кухне дневные выпуски новостей.