Шульженко и Больцман, бык и тореадор
Исключительно для разнообразия на «Ветре перемен» держали Леонарда Валентиновича Шульженко, умело изображавшего фанатика и психа, апологета левой идеи, социализма и мусульманских братьев. «Но при этом я истинный православный и истинный украинец!» - вопил Шульженко, и его семитская губа нервно подёргивалась.
Гайкин любил выпускать Леонарда, как быка на арену, и в роли тореадора выступал, как правило, Максим Больцман - человек пожилой, степенный и вальяжный, с пышной не седеющей шевелюрой в стиле Райкина. Больше всего в жизни Больцман любил комфорт и не скрывал этого, а его вальяжность служила ему отличным щитом, неизменно ограждавшим его от бодливого Шульженко.
Больше всего эти титаны политической мысли любили говорить о высоком - то есть об истории в разрезе фашизма и еврейского вопроса. Еврейский вопрос, в исполнении двух семитов, всегда собирал приличную кассу, и Гайкин всегда поощрял эти единоборства, заботясь только о том, чтобы левый Шульженко не нахлестал правого Больцмана по щекам непосредственно в прямом эфире.
Гайкин любил выпускать Леонарда, как быка на арену, и в роли тореадора выступал, как правило, Максим Больцман - человек пожилой, степенный и вальяжный, с пышной не седеющей шевелюрой в стиле Райкина. Больше всего в жизни Больцман любил комфорт и не скрывал этого, а его вальяжность служила ему отличным щитом, неизменно ограждавшим его от бодливого Шульженко.
Больше всего эти титаны политической мысли любили говорить о высоком - то есть об истории в разрезе фашизма и еврейского вопроса. Еврейский вопрос, в исполнении двух семитов, всегда собирал приличную кассу, и Гайкин всегда поощрял эти единоборства, заботясь только о том, чтобы левый Шульженко не нахлестал правого Больцмана по щекам непосредственно в прямом эфире.