И тут завертелось
У «Ветра перемен», как и у всякого приличного культурно-просветительного учреждения, был свой сайт, усиленно посещаемый любителями горячих новостей, сплетниками и многочисленными антисемитами, бог весть по какой причине расплодившимися в нашей христолюбивой и толерантной стране - настолько, что известная «морда» была, по адресу маститых журналистов, ещё самым добрым ругательством. Время от времени в тесном кругу отцов-основателей поднимался вопрос об упразднении так называемой «прямой линии», однако Марк Борисович Гайкин, во имя широкой демократии, всякий раз высказывался за её сохранение: он глубоко презирал всех своих слушателей, но ему импонировала их массовость - даже тогда, когда она не приносила ничего, кроме словесных нечистот.
Правда, неприятный случай с Адой Латышкиной - этой рыже-пегой валькирией политического сыска, облитой уже не фигуральными, а реальными нечистотами посреди огромной московской толпы, - заставил поколебаться даже и бестрепетного Гайкина, опасавшегося за чистоту своей проволочной шевелюры, однако его непреодолимое стремление к гласности возобладало и на сей раз, и «прямая линия» сохранилась.
Вот на неё-то бог весть почему и набрёл безутешный Лариосик во время своих бесцельных скитаний по мировой паутине, и он, после нескольких безуспешных попыток достучаться до исповедальни гласности своими толстенькими пальцами, наконец набрёл на рубрику «SOS» и описал, как мог, свою печальную историю, в которой фигурировали папа Бикиний, подлый крокодил Серафим, самочинно занявший место патриарха, безмолвный дед с манной кашей, оклеветанный Моцарт и даже похотливый осёл.
Всё это, вместе взятое, выглядело настолько чудовищно-нелепым, что имело все шансы быть уничтоженным на корню, если бы не востроглазая Тамара Шикельбаэр, которая, явившись к Гайкину на утренний приём, не положила бы перед ним распечатку лариосиковой исповеди и не сказала бы ему:
- А это, Марк Борисович, чисто поржать.
И тут завертелось.
Правда, неприятный случай с Адой Латышкиной - этой рыже-пегой валькирией политического сыска, облитой уже не фигуральными, а реальными нечистотами посреди огромной московской толпы, - заставил поколебаться даже и бестрепетного Гайкина, опасавшегося за чистоту своей проволочной шевелюры, однако его непреодолимое стремление к гласности возобладало и на сей раз, и «прямая линия» сохранилась.
Вот на неё-то бог весть почему и набрёл безутешный Лариосик во время своих бесцельных скитаний по мировой паутине, и он, после нескольких безуспешных попыток достучаться до исповедальни гласности своими толстенькими пальцами, наконец набрёл на рубрику «SOS» и описал, как мог, свою печальную историю, в которой фигурировали папа Бикиний, подлый крокодил Серафим, самочинно занявший место патриарха, безмолвный дед с манной кашей, оклеветанный Моцарт и даже похотливый осёл.
Всё это, вместе взятое, выглядело настолько чудовищно-нелепым, что имело все шансы быть уничтоженным на корню, если бы не востроглазая Тамара Шикельбаэр, которая, явившись к Гайкину на утренний приём, не положила бы перед ним распечатку лариосиковой исповеди и не сказала бы ему:
- А это, Марк Борисович, чисто поржать.
И тут завертелось.